Танец на краю

Лорд впервые ставит их друг против друга. Дуэль или проверка? Северус щурится, поглаживая кончиками пальцев рукоять спрятанной в рукаве палочки. Лучший против перспективного и подающего надежды, потомственный чистокровный против выскочки-полукровки, наконец, само обаяние против парии – немногие откажутся взглянуть на такое. Северус не питает иллюзий – все они ждут хорошей схватки, но втайне желают, чтобы Люциус приложил его головой о камень первым же заклинанием. Немногие здесь на его стороне – возможно, такие же, как он сам: полукровки или представители обедневших семейств, которые проложили себе дорогу в этот круг избранных талантом и способностями. Северус вздергивает подбородок и смотрит в лицо своего противника – красивое, выточенное годами тщательно выверенных браков, гордое до высокомерия, которое выражает каждая его черта, – и невольно вспоминает, как смягчаются эти черты в отсветах каминного пламени, как растягиваются в усталой улыбке тонкие, поджатые в презрительной усмешке губы, как лучатся мягкой иронией светлые глаза. Он позволяет себе долгий внимательный взгляд, и воспоминание захлопывается, словно детская шкатулка, в которую сложены нелепые, но самые дорогие сердцу вещи. Его успехи в окклюменции еще не продвинулись настолько далеко, чтобы позволять себе подобные воспоминания в присутствии Лорда. Северус ни секунды не сомневается, что тот наблюдает за каждым их жестом, взглядом, движением губ – не потому что не доверяет (вряд ли это чувство вообще ему знакомо), а потому что предпочитает читать наперед, заглядывая через пару страниц. Представить себе вопросы, которые занимали его, когда он задумывал эту дуэль несложно: как они отреагируют? кто победит? как долго она будет продолжаться? насколько далеко они способны зайти, чтобы впечатлить Повелителя? – всего лишь эксперимент в лабораторных условиях. Страшно представить, что будет, когда начнутся испытания в поле. Люциус медлит – еще сильнее расправляет плечи, чуть морщится, поглядывая на противника, и возвращается взглядом к Лорду, безмолвно спрашивая, действительно ли ему необходимо тратить на это время. Презрительный взгляд царапает, сжимая спазмом грудную клетку, но Северус отмахивается от эмоций, пытаясь использовать эту короткую передышку для того, чтобы взять мысли под контроль. Они оба знают, что легкая, показательная схватка Лорда не устроит – придется сражаться всерьез, и Северусу придется приложить куда больше усилий, чем его оппоненту: Люциус, несмотря на свое извечное стремление избежать прямого столкновения, куда более опытен в боевой магии, не говоря уже о том, что он старше. Занять позицию, отойти на положенное расстояние, достать палочку – в этот раз привычный механизм действий не успокаивает. Северус ни на секунду не может забыть о том, что в этот раз не может позволить себе ошибку, просчет или неловкость – не потому, что Люциус может ей воспользоваться. Он опасается не этого – напротив, он боится, что тот может хоть на секунду позволить себе замешательство, страх или жалость – слабость, на которую у них нет права. До этого их отношения оставались в тайне лишь потому, что Лорд, как и все прочие в том зале, не могли допустить даже мысль о том, что Малфою может приглянуться такой, как Северус. Их связь была всего лишь невероятным недоразумением и воспользоваться этим можно было лишь до тех пор, пока их мнимая неприязнь друг к другу не вызывает ни у кого сомнений. Слишком много мыслей. Северус поджимает губы, с невольным раздражением отмечая, что Люциус уже занял позицию, а значит время, которое было на просчет возможных ходов противника безнадежно упущено. Он думает, что сейчас ему не помешала бы пара хороших оплеух, вроде тех, что доставались ему в детстве от отца, чтобы, наконец, сосредоточиться. Взгляд Люциуса – привычно надменный и холодный – отрезвляет, создавая столь необходимую сейчас опору под ногами. Это не показательное выступление, значит – никаких поклонов и прочих глупых церемоний. Вопрос только в том, кто ударит первым, начиная эту партию и задавая ей тон. Люциус не торопится, всем своим видом демонстрируя, что уверен в своей победе и намерен дать противнику фору, дабы уровнять шансы. Умно. Северус не позволяет себе усмешки, но напряжение, сдавливающее плечи и горло, ослабляет тиски – похоже, из этого навязанного им противостояния все же может выйти что-то интересное. Он бьет парой быстрый заклинаний в грудь – не всерьез, просто проверяет прочность чужих щитов, - и плавно уходит от ответного удара. Предсказуемые заклинания, ожидаемая защита – Северус чуть насмешливо щурит глаза – е2-е4, приветствие, проверка или приглашение на танец? То, как плавно делает шаг Люциус приближаясь, заставляет думать, что именно последнее. Эта мысль настолько нелепа и неуместна, что даже будоражит. Оглушающее, обезоруживающее, режущее – заклинания летят одно за другим – Северус едва успевает различить цвет вспышек. Щит отводит их в сторону, и тишину зала нарушает приглушенная ругань любопытной публики. Взгляд Люциуса впивается в его лицо – он скользит им по щеке, к подбородку и шее, царапает, словно ногтями, и сбивает дыхание. Северус почти ощущает, как ладонь легко сжимает его горло, перехватывая живительный воздух и вынуждая сердце зайтись частым, рваным ритмом. Сладкое предвкушение смешивается с досадой, поднимая в груди мутную взвесь из злости и азарта – Северусу хочется сказать: «Так нечестно!», но вместо этого он бьет коротко и хлестко, щелкая заклинанием хлыста и у самого уха Люциуса и вынуждая его прервать зрительный контакт. В этом странном танце он намерен вести. Они кружат, изредка обмениваясь короткими ударами, - ничего неожиданного, но градус напряжения в зале ощутимо поднимается. Кажется, время растянулось – стало густым и вязким, словно смола. Оно обволакивает их, разбивая каждую секунду на тысячи, и стягивается резкими вспышками заклинаний. Северус тонет в нем, теряя ощущение реальности – кажется, эта схватка растянулась на вечность, едва начавшись. Мягкие, плавные шаги Люциуса завораживают, притягивают взгляд, погружают в какое-то мутное безвременье, в котором существуют только они двое – медленно кружащие друг напротив друга. Это оцепенение может дорого им стоить, если Лорд сочтет это подозрительным, кто-то должен сбросить его, и Северус бьет наверняка, цепляя связывающим заклинанием ноги – старый трюк, но работает на удивление часто. То, как грациозно удерживается на ногах Люциус, заставляет его выдохнуть почти с восхищением. Взгляд жадно скользит по стянутой жилетом фигуре, останавливаясь на напряженных бедрах – тот факт, что он знает, что скрывается под узкими, сшитыми по фигуре брюками, нисколько не помогает – лишь усугубляет ситуацию. Северус позволяет себе любоваться, очерчивая жадным взглядом гибкую фигуру, и эта слабость, интимность, это промедление стоит Северусу царапины на плече от пришедшегося вскользь удара. Он шипит, стискивая зубы, и отступает, возвращаясь к прежнему неспешному ритму шагов. Что ж, так ему и надо нельзя позволять себе подобное во время поединка, пусть и тренировочного. Взгляд Люциуса, впрочем, лучится торжеством, и Северус догадывается, что причина тому не удачно проведенная контратака. Судя по всему, бой до первой крови Лорда не устраивает, иначе он уже прекратил бы все это, но вопреки досаде Северус ощущает по этому поводу лишь странное довольство. Плечо саднит, добавляя этой схватке остроты. В отместку Люциус получает несколько мелких осколков в руку в попытке отбить его заклинание. Кровь алыми лепестками расползается по белоснежной рубашке и оставляет тонкую, витую полоску на манжете. Северус усмехается звучащим за спиной комментариям о голубой крови и ловит на себе хищный взгляд. Понять, что именно он означает несложно – прелюдия закончилась. Заклинания вспыхивают молниеносно, одно за другим, заставляя Северуса действовать на пределе возможностей. Щит, поворот, встречное заклинание, рикошет, снова щит. К концу этой атаки он едва стоит на ногах, но пальцы дрожат вовсе не от слабости – он почти ощущает крепкую хватку рук на своей талии, ровный, уверенный шаг, задающий направление, дыхание у своего виска, и понимает, что быть ведомым в танце иногда чертовски приятно. Впрочем, сдаваться он не намерен, несмотря на то – и это уже очевидно каждому – эту дуэль он проиграл. Он успевает достать Люциуса еще парой коротких колких ударов, прежде чем голос Лорда разрешает им прекратить. Пальцы сводит от напряжения – глупая привычка стискивать палочку, нужно от нее избавиться, - ноги чуть подрагивают от усталости, плечо пульсирует, голова кружится от облегчения – Северус бездумно кивает на похвалы Повелителя и отмечает, что Люциусу схватка тоже далась не слишком легко. Алеющая царапина на его скуле вызывает одновременно чувство торжества и досады – нужно будет залечить ее как можно быстрее: даже такой тонкий шрам испортит совершенство этого лица. Люциус перехватывает его внимательный взгляд и вопросительно вздергивает бровь, возвращая его на бренную землю, и Северус успевает поймать за хвост хотя бы окончание одобрительной речи: - … сможете неплохо сработаться. А теперь пожмите друг другу руки. Люциус недовольно морщиться, вызывая у Повелителя понимающую усмешку, но все же протягивает противнику открытую ладонь. Рукопожатие выходит коротким, словно Люциус боится запачкаться об него – это именно того, что от них ждут, и Северус также быстро одергивает руку. Танец на краю обрыва закончился – Мерлин знает, сколько раз они оба могли сорваться. Не сорвались ли? Он ловит на себе внимательный взгляд Лорда и понимает, что по крайней мере один из них точно балансирует на самом краю.