Шкатулка

      — Татьяна… Она должна написать мне письмо, — страстный горячий шепот, словно в забвении, помимо воли вырывающийся из уст. Его подхватывают сестры милосердия, словно попугайчики повторяя слова, не зная их смысла. Они лишь смутно догадываются — мсье Онегин часто сбивается с русского на французский и наоборот и, скорее всего, смысл этих фраз один. И они повторяют за ним с надеждой, что он успокоится. Не зная, сколько счастья могло бы в них быть, сколько могло сокрыться в них мимолетных, но радостных моментов, но вместо этого… Лишь грустная нежность, как её улыбка в те моменты, когда она предавалась грезам, таким же чистым и прекрасным, как и сама. В далекой юности, которую уже никогда не возвратить.       — Она должна…        Он был готов отдать душу Дьяволу, лишь изменить все, исправить ошибку своей молодости, которая стала для него роковой. Но… Вместо этого он может лишь медленно прожигать свои дни в ожидании того момента, как его сердце, вдоволь настрадавшись, навеки остановится. Ему страшно, но при этом он в некоторой степени даже был бы рад. Он остался один — ни друзей, ни любимой, лишь стервятники-родственники, взявшиеся из ниоткуда, но клянущиеся в своей любви к много какому-юродному дядюшке, племяннику, внуку… Но заполучив обещания получить что-нибудь в наследство после кончины, они все безвременно исчезали. Он был беден — родня отобрала все. Единственная роскошь, оставшаяся у него осталась — воспоминания. Но и это сокровище было очернено, под мощнейшим проклятием, которое только может быть в этом мире.       Вина.       Пусть он и целился мимо, пусть всей душой желал прекратить весь этот Ад, который называется суровой, считай что братоубийственной дуэлью… Злой Рок был выше его. Ни одно оправдание не помогает хоть немного облегчить осознание собственного греха. Ни одна попытка забыться не позволяет отделаться от ночных кошмаров. И самое худшее — он никогда не найдет себе прощения. Онегин помнит тот взгляд, которым наградила его Ольга на похоронах Ленского — растерянный, не верящий, удивленный, но при этом пронизанный болью, страданием и затаившейся пустотой, которая со временем разрастется, уничтожив младшую Ларину. В тот миг Евгений понял— он убил двоих, не одного.       Почему она его не возненавидела?       Он убил её друга, её сестру… Но в её глазах не было презрения и ненависти. Лишь печаль и понимание. Татьяна сочувствовала ему, чудовищу, разрушившему её жизнь! Любовь… Великая сила любви, всепрощающей и милосердной. Он упустил её, упустил! В бессознательной попытке ухватиться за тающий светлый образ он поддался вперед, чуть не вывалившись из инвалидного кресла. Но одна из сестер милосердия оказалась расторопной и успела спасти его от падения, попутно ласково приговаривая что-то успокаивающее на французском.       Неожиданно к ним подбежала ещё одна сестра, что-то быстро щебеча другой, кивая на мсье Онегина. Они обе заулыбались и Евгений сразу же понял, что впереди встреча с очередным назойливым родственником — они всегда искренне улыбались, сообщая это, наивно думая, что встречи с родней добавят жизни Онегина пару счастливых минут. Так и есть. Neveu… Племянник. Почти что наверняка от какой-нибудь восьмиюродной бабушки по линии отца дяди его матери, который внезапно захотел познакомится со столь любимым дядюшкой.       — Ты… — нет, нет, нет… Это далеко не племянник. Это Злой Рок во плоти. И имя ему Демон. Когда-то давным давно он был воплощением всех его желаний, темных, порочных, но этим и влекущих. Зачем же он пришел теперь? Ведь он уже изуродовал жизнь Онегина, душу. Он может разве что только добить.       Онегин ощущает тяжесть на своих коленях и переводит взгляд вниз. Шкатулка. Та самая, которую он подарил Татьяне. Он будто бы слышит наяву ту мелодию, видит те фигурки. Эта вещь должна была быть диковинкой для Татьяны, но в итоге дивится он, когда Демон открывает шкатулку и заводит её. Музыка становится громче, фигурки постепенно превращаются в людей.       И снова эта история, эти воспоминания. Но если раньше они были бледными тенями, то теперь он видит их четче, чем тех уходящих сестер милосердия. Теперь он снова тот юноша-повеса, обреченный свершать те же ошибки вновь и вновь. Онегин с надеждой смотрит на Демона. Может, хоть в этот раз, пока ещё знает? Демон лишь качает головой. Евгению даже на какой-то момент показалось, что он тихо с сожалением вздохнул.       Но это ведь уже не важно.       Ведь Евгений снова преподает уроки страсти нежной…