Сдохнем вместе?

      Укушена.       Это по-настоящему, не понарошку. Это не сон, не кошмар, от которого просыпаешься ночью в холодном поту с чувством облегчения, что всё увиденное – неправда. И, увы, спастись не представляется возможным. Всё тело ноет, укушенное предплечье нестерпимо горит, а Клементина боится рассказать спутнику свой маленький секрет. Ей не так страшно холодное дуло пистолета, прижатое к её лбу, как вина и боль в глазах Люка. Он вряд ли простит себе, что упустил девочку из виду.       В конце концов, она знала, что рано или поздно это произойдёт. Но лучше поздно, чем рано, не так ли? Она была достаточно ловкой и проворной, но от случившегося не застрахован никто.       Клементина, выживающая в этом аду с восьми лет, наконец, угодила в ловушку. Что ей теперь делать и как быть дальше?.. Ведь с каждой минутой становится всё хуже.       Люк сидит в гостиной и подбрасывает в камин набранные в лесу сухие ветки. Сегодня он выглядит непривычно хмурым, поэтому, Клементина, лишь войдя в комнату и бросив на него взгляд, задумывается: быть может, он видел, как её укусили? Не было привычных шуток, подбадривающей улыбки. Только морщинки между бровями, напряжённый взгляд да весело потрескивающий в камине хворост.       К счастью или нет, Клем не знала, что происходит с Люком. Да у неё и своих проблем было навалом, чего стоил глубокий след человеческих зубов над запястьем.       Люк вздыхает сквозь стиснутые зубы и хмурится пуще прежнего.       Укушен.       Смертный приговор и просто констатация факта. Зомби было слишком много, а времени – чересчур мало. Последствия апокалипсиса всё равно рано или поздно настигнут каждого из выживших. Но лучше поздно, чем рано, не так ли?       Будь это игра, Люк был бы проигравшим. Он потерял Ника, потерял Ребекку, Пита, Элвина, Сару, Карлоса, да даже Кенни – всех людей, которых считал своей семьёй. Его единственной задачей было присмотреть за Клементиной. Справился дерьмово, и пока Люк даже не догадывался, насколько.       Девочка снова останется одна. Удастся ли ей выжить, найти группу, которая в этом поспособствует?       Сегодня в сарае Люк нашёл пилу. Подумывал ампутировать руку, но в последний момент отбросил эту затею. Что толку? Разница не велика – умереть от укуса или от кровотечения. И так, и эдак станешь ходячим.       Люк хотел заполучить немного времени, чтобы отвести Клем к надёжным людям и убедиться, что одна она не останется. Увы и ах, времени у Люка не было.       Укус совсем свежий, и пока мужчина чувствует только небольшую температуру, слабость и головокружение. А ещё огонь на месте раны. Но дальше будет хуже.       — Ты в порядке? — тихо спрашивает девочка, видя, как Люк вздрагивает. Только сейчас, очевидно, замечает её присутствие, бросив на Клем неожиданно смягчившийся взгляд.       — В полном, — чувствуя укол совести, врёт мужчина и даже выжимает из себя некое подобие улыбки, — а ты?       — Всё отлично, — не остаётся в долгу Клементина.       В воздухе чувствуется напряжение, ведь у каждого из них за душой страшный секрет. Девочка опускается на диван рядом с Люком и смотрит на разведённый в камине огонь. Мужчина молча тычет в ветки кочергой, ворочая их, лишь бы чем-то занять свои руки. Которые, к слову, нещадно дрожат.       Вечно это продолжаться не может. Кто знает, сколько им ещё осталось. Два часа, пять. Может, целые сутки. Но это ничего не изменит. Ожидание бесполезно.       — Клем, мне нужно...       — Мы должны поговорить.       В один голос. Клементина и Люк озадаченно смотрят друг на друга, и никто из них не улыбается забавному совпадению.       — Ты всё знаешь, да? — со вздохом бормочет Люк, глядя в грустные, золотистые глаза Клементины.       — Знаю что?       — Про укус.       Во взгляде девочки проскальзывает непонимание. Как она может не знать об укусе, если укусили как раз её? Если только...       — Ох! — Клем поражённо качает головой и округляет глаза, прикрыв рот ладонью. — Неужели... тебя...       — Разве ты не об этом хотела поговорить? — Люк издаёт грустный смешок и вновь отворачивается к камину. — Это произошло, когда мы днём уходили от зомби, — приглушённо начал мужчина. — Их было так много, что я не заметил одного мертвеца за спиной. В общем, вот. — Отложив кочергу, Люк закатал рукав на правой руке и продемонстрировал Клементине глубокий, густо-багровый след от зубов на внешней стороне предплечья. — Это ничего, Клем, ничего, — тут же затараторил Люк, заметив, как девочка напугана, — пока есть время, я присмотрю за тобой, попробуем найти место побезопаснее, или, может, ты на какой-то период обоснуешься здесь. Еда ведь ещё осталась, на пару недель этого должно хватить, если экономить, а потом...       — В этом нет необходимости, — дрогнувшим голосом оборвала мужчину Клементина.       — Что... ты о чём?       Вздохнув, Клементина задрала испачканный кровью рукав на левой руке, тем самым объясняя свои слова.       — Чёрт... блядь... — глухо выдавил Люк. Он неверяще качал головой и переводил взгляд то на свой укус, то на укус Клементины.       А потом их взгляды пересеклись.       И комнату заполнил неожиданный для обоих хохот. Мужчина и девочка смотрели друг на друга и смеялись, словно после удачной шутки, хватались за животы и стирали с глаз выступившие слёзы. И смех этот был такой натуральный, искренний и неуместный, что становилось ещё смешнее.       Первым успокоился Люк. Он выдавил усталое «фух», будучи ещё не в совсем адекватном состоянии, готовый снова рассмеяться. Но потом привёл в порядок сбившееся дыхание, а заодно и мысли, посмотрел на руку Клементины и нахмурился. Девочка всё ещё хихикала в ладошку.       А на деле оказывалось вовсе не так весело, как могло показаться. Смех – всего лишь сторона накрывшей Люка истерики. Ведь на деле всё настолько хуёво, что можно сойти с ума.       — Господи Иисусе, Клем. Это я виноват.       Смех Клементины обрывается. Она внимательно смотрит взрослым взглядом на Люка, поправляет кепку за испачканный козырёк и качает головой.       — Это просто случилось. Никто не виноват.       Они грустно смотрят друг на друга. От недавнего истеричного веселья не осталось и следа. Только осознание: «А жизнь-то, оказывается, кончена».       — Что будем делать? — спрашивает, наконец, Клементина. Люк передёргивает плечами.       — А какие альтернативы?       В комнате снова виснет молчание. Клементина смотрит на огонь в камине и грустно улыбается уголком губ.       — Их всего четыре. Либо мы позаботимся каждый о себе. Либо ты позаботишься о нас обоих. Либо о нас позабочусь я. Либо... мы будем просто ждать. — Клем на секунду затихает, а потом добавляет: — Последние два варианта мне нравятся меньше всего. Не хочу становиться одной из них и не хочу убивать тебя.       Девочке уже приходилось убивать дорогого ей человека, и, очевидно, Клем не собиралась это повторять. Люк прекрасно понимал, потому что пустить пулю в лоб Клементине кажется не таким уж простым делом. Даже при первой встрече, когда он увидел на руке девочки собачий укус, убивать её хотелось меньше всего. Что уж говорить сейчас, когда он привык к ней до безумия, пусть точно знает, что это дело рук ходячих.       — Сдохнем вместе, да, Клем? — тихо произносит Люк, и на его губах появляется подобие улыбки.       — Осталось только решить, как, — отвечает девочка, кивая. Это звучит слишком естественно и непринуждённо, будто они решают, как провести выходные. — Ты позаботишься обо мне?       Люку стоит огромных усилий решиться ответить кивком.       — Не хочу умирать голодным, — вдруг произнёс Люк. — Раз уж это наш последний вечер, давай хоть банку консервов умнём? — шутливо добавил мужчина и потянулся за рюкзаком, чтобы достать оттуда консервированную фасоль. Клементина улыбается.       Жизнь – чертовски жестокая штука, это уяснил каждый доживший до апокалипсиса человек. Сколько невзгод, несчастий, боли приходится испытать, какой трудный, тернистый путь приходится пройти. Чтобы в итоге оказаться в полном дерьме. Но смерть ещё более жестока. Она забирает с собой самых лучших людей, оставляя мудаков и засранцев на десерт.       Догорает огонь в камине, консервная банка становится пустой. Раздаётся пара выстрелов, а потом наступает звенящая тишина.       Сегодня смерть унесла с собой как минимум двоих лучших людей. Теперь очередь за засранцами.