***
О Дазае Одасаку знал куда больше обязательного минимума, но это ни в коем случае не было предметом для шантажа. Во-первых, себе дороже. Всё, что могло быть сказано, так или иначе было бы использовано против него, а Осаму всегда врал так, словно говорил правду и говорил правду так, будто врал — патовая ситуация, бесперспективно и слишком хлопотно. Дазай всё равно оставит за собой последнее слово. Нечего и пытаться. Во-вторых, Мори боялся его до дрожи в коленках, и об этом не стоило упоминать, но лучше было бы помнить — стучать на Дазая изначально представлялось обречённым на провал делом. Собственный страх самого Мори почему-то забавлял и подстёгивал, от босса несло безумием всякий раз, стоило ему заговорить об Осаму. В этих отношениях всё было слишком неправильно, запутано и непонятно, чтобы пытаться на них играть, глаза Дазая были слишком похожи на глаза Мори, а Ода не был ни дураком, ни самоубийцей. И в-третьих (по списку, а не по значимости), Дазай ему друг. И точка. Так что у всякой информации была цена. Некоторая информация в силу своей исключительной бесценности теряла всякий смысл. Когда Анго это услышал, он посоветовал Сакуноске поменьше думать. Ода об этом и не думал, он просто делал выводы, и большую часть выводов оставлял при себе — страшное очарование Дазая становилось воистину ужасающим, стоило тому действительно разозлиться. Накахара Чуя же считал себя слишком взрослым, умным и заведомо правым во всём, что касалось Дазая. Поразительная наивность. Иногда она переставала казаться Оде забавной.***
Одасаку встречает Накахару случайно. Поиски Анго заводят его в один из купленных баров Портовой мафии, глаза и уши местного бармена видят и слышат едва ли не лучше, чем помноженный на двое пропавший Анго, а шансы встретить в этот час там кого-нибудь из знакомых близки к нулю. Поэтому, когда Ода узнаёт в обладателе рыжей курчавой макушки мальчишку Чую, некогда хвостиком бегавшего за Коё, он сначала решает было уйти. Затем вспоминает о Серебряном оракуле, и не особенно рассчитывает найти общий язык со вздорным Накахарой, но думает хотя бы попробовать: поиски Сакагучи слишком важны, чтобы привередничать. Бумажка ложится прямо на стойку перед методично напивающимся парнем, тот опускает на неё взгляд и неожиданно хмыкает. — Да плевать. Ответ неправильный. Бармен округляет глаза и уже тянется за телефоном. Одасаку коротко качает головой, складывает бумагу вдвое и прячет обратно во внутренний карман пиджака. — Ты либо абсурдно смелый, либо настолько же глупый, — прикидывает Одасаку, и голос его при этом звучит удивительно ровно. — Либо жаждешь подраматичней убиться, но, поверь, парень, есть способы куда приятней сломанной челюсти и трёх выстрелов в грудь. Накахара хрипло смеётся и разом ополовинивает бокал. — О, я в курсе, — тянет он. — Записываю за Дазаем. В голосе мальчишки звучит болезненная надломленность и горькое знание. На вкус Одасаку — слегка чересчур, но винить его в этом Ода не может: иногда Дазай серьёзен ровно настолько, чтобы начать переживать. — Вчера, к примеру, он шагнул под дуло пистолета, — звенящим голосом делится Чуя. Сакуноске хорошо знает, как выглядит грань. Наркотики, петли, порезанные вены и речное дно — это ерунда. — А ты ничего не сделал. Когда Дазай шагает под пистолет, это как раз она. Но Накахаре это знать вовсе не обязательно. — Почему? Потому что не бывает так, чтобы ни одна из пуль не попала в цель. Чтобы абсолютно смертельная доза вдруг не подействовала, критическая кровопотеря не оказалась смертельной, а от часа под водой не тонули. Так не бывает. Люди вообще не остаются в живых, когда хотят умереть. Раз или два — ещё случайность. Три и больше — паршивая закономерность, Ода видел каждую из «пяти секунд» Дазая, но привык держать все самые невероятные выводы при себе. Это как с глазами Мори и Осаму. Лучше даже не думать, чтобы однажды случайно не сказать вслух. — Расслабься, — всё так же ровно просит он. — Дазай никогда не умрёт. Смех парня звучит как битое стекло. — Ему так не скажи: он смертельно обидится. «Он это знает», — об этом Накахаре тоже лучше не рассказывать. Не всякая информация спасает жизнь, а всех прочих пули действительно убивают.