Непедик

- Мирон, ты чего застрял, Тимарцев зов... -Ваня осекается на полуслове, удивленно распахивая глаза и отпуская только что открытую дверь кабинки, отчего та с глухим стуком ударяется о стену. - Блядь. Федоров не особо стесняется, продолжая насаживать рот Саши на свой член, лишь поправляет его перевернутую козырьком назад кепку и выгибает бровь в привычном жесте. - Вань, дверь закрой с обратной стороны, - мужчина выразительно смотрит на своего бэк-МС, намекая, что можно бы уже и выйти из ступора, а затем из и без того тесной кабинки. - Евстигнеев, блядь, чего застыл, оппонента моего смущаешь, выходи давай. Рудбой растерянно кивает и слушается Мирона, а потом быстрым шагом удаляется из этого проклятущего туалета "1703", останавливаясь лишь тогда, когда оказывается у барной стойки с шотом в руке. - Пиздец, - констатирует себе под нос парень, осушая стопку и прося бармена повторить. По хорошему надо найти Ресторатора и сказать, что Мирон скоро будет, но того нигде поблизости нет, видимо ищет Степанова. Знал бы он, где сейчас Степанов, с кем и что делает. Евстигнеев морщится от воспоминаний, стоящих перед глазами - закушенная полная губа Мирона, его эрегированный член во рту СТ и безумный вид последнего. Что-то - Бог знает что - подсказывает Ване, что Саше нравилась и ситуация, в которой он находился, и факт того, что с ним Федоров. Рудбой приходит в себя лишь после пятого или шестого шота, когда на соседний табурет опускается Мир и заказывает воду без газа. - Ты в порядке? - он кладет ладонь на плечо Евстигнеева, слегка сжимая, как бы приободряя. - Ты какой-то бледный. - Не каждый день видишь, как твой друг-натурал уединяется со своим оппонентом перед баттлом в засраной туалетной кабинке второго дома, - огрызается Ваня, одним движением сбрасывая руку Федорова с плеча. - Ты со всеми так предварительно баттлился, - он показывает пальцами кавычки и нервно смеется над собственной глупой шуткой. - Типо кто кого переебет? Бедный Крипл... Алкоголь приятно туманит разум, Рудбой даже не замечает как меняется прежде дружелюбное лицо Мира и как тот смотрит на него. - А не много ли ты себе позволяешь? - цедит сквозь зубы Мирон, наклоняясь к нему и заглядывая в пьяно блестящие голубые глаза. - А не пойти ли бы тебе... - Ваня не успевает договорить место назначения, куда следовало бы отправиться его старшему другу, потому что рядом с ними оказывается Тимарцев, бросает подозрительный взгляд на разбуянившегося обычно мирного Евстигнеева и утаскивает Федорова за собой, тихо матерясь и проклиная всех известных ему рэперов. Рудбою хочется напомнить ему, что он и сам недалеко ушел от хип-хапа, но мужчины уже скрылись в толпе, а на стойке его ждет еще один шот, и пошло бы все, пожалуй, к черту. *** Ваня просыпается от назойливой трели звонка. Сначала он спросонья ищет свой айфон, наивно полагая, что ему кто-то звонит, и лишь потом понимает, что звонят в дверь. Он натягивает на голое - он честно не помнит, когда успел раздеться - тело любимые старые шорты, те самые, в которых он в образе ОХРЫ провел столько концертов, и плетется в прихожую. - Ну наконец-то, - едва он успевает приоткрыть дверь, ее перехватывает Мирон, бесцеремонно впихивает топчущегося на пороге парня обратно в квартиру и заходит следом. - Мне Вадим сказал, что ты ему чуть весь бар не опустошил. - Чего тебе надо? -хмурится Евстигнеев и трет глаза, Федоров - последний человек, которого он сейчас хочет видеть. - Не успел въебать в семнашке, хочешь сделать это сейчас? Валяй. А потом вали. Мирон неторопливо разувается, снимает мокрую, судя по всему от дождя, толстовку, вешает ее на вешалку, и лишь потом подходит к замершему у стены другу. - Я не успел сделать кое-что другое, - он мягко обвивает пальцами запястья Вани и прижимает их к стене, а затем привстает на цыпочки и целует ошалевшего Рудбоя. Евстигнеев не верит в происходящее, но при этом явственно чувствует холодные с улицы губы Мира на своих, и его влажный язык, скользящий между ними. - Ты охуел? - первым делом спрашивает парень, как только Федоров отстраняется от него. - Это ты охуел, Евстигнеев, - Мирон прищуривается, склоняя голову набок. - И давно я тебе нравлюсь, рассказывай? - Че, блядь? - Ваня дергается, но рэпер продолжает удерживать его на месте. - Ты совсем там со своим пидорством с ума сошел? - То, что я оказал такую маленькую услугу Степанову перед баттлом, не делает меня пидором, он просто волновался, а я знал, как его успокоить. И даже не спрашивай откуда. А вот ты, если я тебе не нравлюсь, то зачем ревнуешь? - Ревную? - Рудбой едва не задыхается от возмущения, шокированно хватая ртом воздух, как рыба. - Я не педик вообще-то! - Ну да, - спокойно отвечает Мирон, придвигаясь ближе. - А еще, почему у тебя уже несколько минут тогда стоит, непедик? - он отпускает одну Ванину руку и нащупывает резинку его шорт, стягивая их вниз до середины бедер. - Блядь, - Евстигнеев выгибается, когда холодные тонкие пальцы обхватывают его член и медленно, мучительно-медленно сдвигаются вниз. Ситуация неправильна до абсурда, но все мысли отходят на дальний план, когда Федоров опускается перед ним на колени, расстегивает верхнюю пуговицу красной рубашки, той самой, в которой он был на сегодняшнем - или вчерашнем? Ваня потерял счет времени - баттле, и вбирает член в рот, глядя своими огромными глазами на него. В таком ракурсе Мирон великолепен, Рудбой отмечает это даже на не до конца протрезвевшую голову и жалеет, что под рукой нет фотоаппарата. - Сука. Мир двигает головой, ощущать его мягкие пухлые губы в миллион, нет, в миллиард раз приятнее, чем накачанные и вымазанные мерзким липким блеском губехи какой-нибудь шлюхи. Ваня подается бедрами навстречу, раз за разом упираясь головкой в горло Федорова, но не продвигаясь дальше, тихо стонет, матерится сквозь зубы и кусает себя за татуированные костяшки. Другую руку он кладет на гладко выбритый затылок Мирона, направляя его, и закрывает глаза, полностью растворяясь в таких новых и непривычных ощущениях. Он не знает, сколько длится это безумие - несколько минут, час, два, но это и неважно. Евстигнеев уже близится к разрядке, когда Мир отстраняется и начинает быстро-быстро ему дрочить. Парень стонет в голос, сдерживаться нет ни сил, ни желания. - Ну же, непедик, - насмешливо шепчет Федоров, и это становится последней каплей - Ваня кончает. Рудбой оседает на пол, приходя в себя после оргазма - такого с ним не было, наверное, с подросткового возраста, и чувствует как рядом приземляется Мирон. - Так как давно я тебе нравлюсь? - повторяет свой вопрос мужчина, возвращая его шорты на место и поправляя свою рубашку. - С самого первого концерта, на котором я выступал в качестве бэк-МС, - смысла скрывать это уже нет, пускай знает, раз ему так любопытно. - Нихуя себе, - Федоров присвистывает. - И почему раньше не сказал? - Как ты себе это представляешь? Ой, Мирон, привет, что делаешь, как дела, что сегодня исполнять будем, кстати, я в тебя влюблен, пошли ебаться. Так что ли? - Ваня поворачивается к нему и вздрагивает. - Блядь! Я что, тебе на лицо кончил? Мирон смеется, поднимаясь, и протягивает Евстигнееву руку. - Пойдем, умоешь меня, заодно расскажу, как версус прошел.