Цвет смерти

Белый. Вокруг столько белого, что рябит в глазах, и они невольно превращаются в узкие щелочки, стараясь укрыться от яркого света. Белый – цвет чистоты, невинности... Слишком много непорочности в этом цвете, слишком много святости. Вся земля покрыта чистейшим белым покрывалом, еще девственным, совсем нетронутым. Белый – цвет снега. Пушистый снег приятно хрустит под ногами, морозный воздух обжигает кожу, отчего щеки покрываются ярким румянцем. Чувствую себя одним во всем мире, будто нет на самом деле тех грехов, которые я совершил, будто нет Варии и этих раздражающих жестоких убийц, с которыми мне приходится жить. Совсем рядом слышится поскрипывание сапог, сбивая ритм моих размеренных шагов и разбивая вдребезги сладкие мечты об одиночестве, но я не оборачиваюсь: знаю, что это семпай. Последнее время меня посылают на задания исключительно в паре с ним, босс решил, что мы неплохо сработались и способны без лишней помощи справляться с миссиями. Конечно, мы были безмерно счастливы от такого заявления. Семпай от счастья даже закинул в мою шапку двойную порцию стилетов и уже было собрался запустить такую же порцию в босса, да вот почему-то остановился. Хоть он и псих, но, видимо, частичка здравого смысла у него еще имеется. А я лишь немного повозмущался, но знаю ведь, что это бесполезно и все приказы босса – закон, как бы печально это ни звучало. И вот теперь, в такую прекрасную погоду, я вынужден идти на задание с этим чокнутым принцем. - Земноводное, какого черта не отвечаешь? – кажется, принц раздражен. В мою шапку врезается два острых лезвия, будто подтверждая мою невысказанную теорию. - Я вас не слушал, Бел-семпай, - дольше обычного растягиваю слова, то ли из вредности, то ли от нечего делать. - Тупая лягушка, как ты смеешь не слушать то, что говорит принц?! – снова несколько стилетов протыкают массивную шапку. - Как неоригинально, семпай, - фыркнув, вытаскиваю ножи и кидаю их в снег, чувствуя на себе испепеляющий взгляд из-под челки, - Даже у Голы Моски с воображением будет куда лучше, чем у вас. Так что вы хотели узнать? Краем глаза замечаю, как вечно широкая улыбка потрошителя медленно перекашивается и начинает нервно подергиваться. Я разве сказал что-то не то? - Неважно, - после полуминутной паузы отрезал принц и прибавил шаг, отчего мне пришлось быстрее перебирать ногами, дабы не отстать. Нецелесообразно разделяться на миссии, тем более до места осталось совсем немного. Мы уже который час блуждали между близко посаженными деревьями и кустарниками, то и дело царапая лицо колючими ветками. Сугробы по колено, а форменные сапоги наполовину наполнены снегом, отчего я совсем перестал чувствовать пальцы на ногах. Кожа рук раскраснелась и неприятно пощипывает, как жаль, что в Варии не выдают теплые варежки. Я люблю зиму, но ходить в мороз по лесу добрые четыре часа мне, мягко говоря, надоело, поэтому начинаешь невольно ненавидеть все вокруг. Семпай идет впереди и, кажется, уже забыл о моем существовании. Непорядок, надо напомнить. - Бел-семпай, из вас получился совершенно бесталантный проводник. Или вы Сусаниным заделались, хотите меня завести куда-нибудь? - Замолкни, жаба, жить надоело? - я увидел, как в руке принца блеснул нож, но тут же скрылся в кармане брюк. Что, неужто задели мои слова о банальности его издевательств надо мной? Этим можно воспользоваться. - А вы хотя бы читали приказ, который вам передал капитан Скуало? Или таким гениям, как вы, это не требуется? Но раз вы заблудились, значит, описание пути вам необходимо, а получается, не такой уж вы и гений, как... – я даже не смог закончить свою тираду – принц одним прыжком пересек расстояние в пару метров и буквально впечатал меня спиной в дерево, прижимая с другой стороны своим сильным телом. Не успел я опомниться, как он уже освободил меня из своих объятий и, развернувшись, запустил веер стилетов между ветками деревьев. Через несколько мгновений мой слух уловил приглушенный человеческий вопль и последующий за ним звук ломающихся сучьев. Слегка приоткрыв рот от удивления, я уставился в то место, откуда только что свалился неизвестный объект. - О, семпай, да вы не так уж и бесполезны! – я одобрительно кивнул головой и слегка улыбнулся. Но тут же напрягся, заметив движение в мою сторону. Бить будет? - Фран… - лицо принца вдруг стало непривычно серьезным, а интонация в голосе совершенно не походила на обыденную по-змеиному шипящую речь потрошителя. Неожиданная перемена в его поведении поставила меня в тупик, а поступок семпая поверг меня в шок. Он плавным движением руки отодвинул свою густую челку и устремил на меня свой взор. Меня словно парализовало: я увидел его глаза, глаза стального цвета, совсем как его стилеты, и не мог оторваться от невероятно спокойного и умиротворенного взгляда, который с каждой долей секунды, как показалось мне, затуманивался, будто у наркомана под кайфом. Что-то почувствовав, совсем неосознанно, я взглянул вниз и содрогнулся: ярко-алые капельки, не спеша, как при замедленной съемке, падали на белый снег, оставляя на нем кровавые отметины. - С-семпай, вы ранены?! – я не узнал свой голос. Этот дрожащий, с долей страха, совсем по-детски беспомощный писк. Мне впервые стало действительно страшно, я бы задался вопросом «отчего?», только думать был не в состоянии. Тихий шипящий смех послышался над самым ухом, и на своих плечах я почувствовал тяжелые руки семпая. - Все… в порядке, ля… гушонок, - прерывающийся голос Бельфегора становился тише, а тело слабело, наваливаясь на меня все сильнее. Я уже не мог стоять. То ли тяжесть ослабевающего тела заставила подкоситься мои ноги, то ли страх, от которого коленки невольно задрожали, но мы завалились на снег. Где-то в районе груди принца кровоточила рана, но я не обращал на нее внимания, мой взгляд был прикован к лицу семпая: он улыбался. - Вы умираете, семпай? – мой голос был совсем тихий и даже показался мне совершенно спокойным. Я положил руку на щеку Бельфегора, она дрожала, словно осиновый лист на ветру, но ладонь принца накрыла ее, безмолвно призывая успокоиться. - Тебе холодно, лягушонок? – вопросом на вопрос. Разве сейчас это имеет значение? Он поднес мою руку к своим губам и слегка подул, стараясь согреть ее. Из последних сил. Странное чувство пронзило меня, и я понял, что сегодня где-то уже это слышал. Да, это тот самый вопрос, который я он задал мне по дороге. Вопрос, что был так благополучно пропущен мимо ушей, отчего семпай разозлился. Он заботился обо мне?! И теперь заботится, в таком состоянии, как глупо. - Семпай, не уходите, не надо… - я почувствовал влагу на своих щеках. Слезы, которые случайно вырвались наружу, теплыми струйками стекали по замерзшей коже, отчего становилось противно, но меня это мало волновало. Я был уверен, что давно разучился плакать, что настолько сильные эмоции мне непостижимы. Этот недопринц всегда меня удивлял. И теперь я рыдаю, как последняя баба, из-за него, - пожалуйста, не оставляйте меня одного, я ведь без вас никто, вы единственный человек, с которым я в полной мере мог понять, что такое жизнь! – с жутким воплем заряжаю пощечину этому психу, который так не вовремя начал закрывать глаза. Я в негодовании, нет, я просто в ярости! Чертов эгоист, королевская особа, не думающая о чувствах других, почему он сдается так рано?! - Фран… заткнись, все будет хорошо, - чувствую на своих губах прохладные губы семпая. Не понимаю, почему он хочет меня успокоить, но мягкое прикосновение погружает в состоянии легкой эйфории. Только сейчас понимаю, насколько желанен мне был принц, но «сейчас» – это очень поздно. Слишком поздно, потому что счет уже пошел на секунды. Губы семпая совсем перестали двигаться, а дыхание почти не греет мою ледяную кожу, но он еще жив, я чувствую, поэтому начинаю яростно целовать его щеки, глотаю слезы, затем снова целую его лоб, закрытые веки, лишь бы продлить последние секунды нашей близости. Неожиданно чувствую, как резкая боль пронзает мою спину, отчего на мгновение темнеет в глазах. Не понимаю, что это, но вижу, как к ярко-красным пятнам крови семпая на снегу прибавляются новые – мои. Неужели это конец и для меня? Нет, я совсем не против: умереть вместе с семпаем - лучшая смерть для меня. Не нужно мучиться от одиночества, от жизни без любимого принца. Как комично, ведь совсем недавно я желал одиночества ровно так же, как желал избавиться от надоедливого психа-потрошителя. Наверное, все это мне и аукнулось, поэтому сейчас я лежу на полумертвом семпае в луже его и своей собственной крови. Значит, заслужил. Мое тело больше не в силах сопротивляться противной слабости, которая поглощает с головой, разум совсем затуманился и я больше не способен думать ни о чем. Лишь слышу, как где-то вдалеке свистнуло лезвие, после чего послышались мерзкие булькающие звуки, которые, как отдаленно показалось, издавал человек. Приглушенные голоса, которые появились из ниоткуда, и снег. Когда-то белый, теперь приобрел кровавый оттенок, теряя свою девственную красоту. В последний раз сквозь пелену смотрю на бледное лицо перед собой: оно стало почти белым, как будто слилось со снегом. Белый. Цвет чистоты и невинности? Нет, белый – цвет смерти. Резкий тошнотворный запах вырывает меня из мира темных снов, так бесцеремонно заставляя вернуться к реальности. Ноющая боль во всем теле окончательно убеждает, что я еще жив. С невольным стоном открываю глаза и вижу перед собой склонившегося Луссурию. Какая необычная нынче смерть приходит за своими жертвами. - Франни, ты, наконец, очнулся! А я уже начал волноваться, что тебе прострелили жизненно важные органы, - петушок запрыгал, как заботливая мамаша над своим ненаглядным чадом. Это раздражало, как никогда. Почему я вынужден мучиться от жизни, когда… Я резко сжал губы, словно от сильной боли, и поднял свой неясный взгляд на суетящегося с различными шприцами и таблеточками Луссурию. На некоторое время он прекратил свою интенсивную деятельность и взглянул на меня. - Бел в соседней палате, не беспокойся, с ним все в порядке. Сердце чудеснейшим образом не было задето, так что жить будет. По возможности я подлатал ваши раны, а дальше сами справитесь, - он, с улыбкой, легким жестом поправил очки и присел рядом. - А как вы нас?… - У Бела был включен наушник, - Лусс нагло перебил меня, но я мысленно поблагодарил его: нелегко говорить с такой болью в груди, - так что мы всегда были в курсе вашей миссии, и Скуало вовремя отправился на ваше спасение. После секундной паузы Солнышко лукаво улыбнулся, моментально вгоняя меня в краску. Получается, они все слышали! Какой стыд, какой позор, я уже приготовился зарезаться на месте, но вдруг увидел в дверях тонкий силуэт в белоснежном больничном костюме. Бел-семпай. Он едва стоял на ногах, но уже улыбался своей привычной маньячной улыбкой и тихо посмеивался, наблюдая мой непрезентабельный вид. - Ши-ши-ши, лягушка, закрой рот, или ты собрался подкрепиться мухами? – такой красивый, такой изящный. Даже в этом дурацком белом костюме он выглядит, как настоящий принц. В костюме цвета смерти и вселенской скорби. Мы противостоим им, рано нам облачаться в белые траурные одежды, рано окутывать себя символом окончания жизни, рано. Мы еще не все повидали, не все пережили. - А мне тепло, семпай, - неожиданно, не в тему, но он понял. Понял, потому что улыбнулся совсем по-другому. Так, как улыбался мне тогда, готовясь к смерти – искренне. Улыбнулся и ушел, молча, без лишних слов. Но я знаю, что ненадолго, скоро мы увидимся. Увидимся и больше не расстанемся.