Мелочи

      Босс знает, жизнь строится из мелочей. Вроде перелившегося из турки кофе. Ключей от старенького Венома, завалившихся за тумбочку. Криво застёгнутой рубашки. В сущности, с одной стороны, сами по себе эти вещи вряд ли имеют действительно серьёзное влияние на происходящее, но с другой — есть ведь так называемый «эффект бабочки», и, значит, даже кофе этот… Босс сладко потягивается, не желая дальше углубляться в свои размышления.       — Извини, разбудил? — моментально спрашивает Джонни Гэт с другого конца её — её личной, а не очередного пристанища Святых — подвальной квартирки в районе Красных фонарей.       — Мм… Немного, — собственный голос звучит непривычно…       …нежно? Босс не из тех, кто умеет быть нежной. И тон этот её саму обескураживает, и она, наверное, покраснела бы, если бы умела. Она бросает на Джонни короткий взгляд, благо его, стоящего около плиты и оттирающего кофейное пятно, отлично видно с кровати. Но он, как обычно, нечитаем.       Босс лениво поднимается с постели и плетётся, шаркая ногами по холодному полу, в ванную. Ей не нужно много времени на душ, а Гэт всё равно не уедет без ключей. Кофе и ключи — мелочи — выигрывают ей немного времени.       Когда она выходит из ванной, заметно посвежевшая, но ещё не успевшая накраситься или собрать чуть влажные волосы в хвост, Джонни как раз пытается найти ключи. Правда, ищет он совершенно не там, но Босс не спешит ему помогать. Она умеет передвигаться тихо. Конечно, если бы Гэт не позволил ей этого сделать, Босс не смогла бы подойти к нему сзади вплотную, обнять, прислонившись мокрым телом к спине. Он даже вздрагивает, и Боссу хочется верить, что ей удалось застать его врасплох.       — Эй, эй, мне надо…       Она приподнимается на носочках, целует его в шею и прикусывает кожу на загривке, и Джонни приходится проглотить своё возражение о том, что он спешит, или ему надо ехать, или… Босс медленно начинает расстёгивать рубашку, пуговица за пуговицей, каждый раз скользя пальцами по его животу и груди. Гэт не шевелится и почти не дышит. И Босс — она не умеет быть нежной — чувствует, что забывает, как дышать тоже.       Каждый раз почему-то как первый.       Она поправляет край рубашки, так, чтобы теперь её можно было застегнуть правильно, и уже собирается вставить первую пуговицу в петельку, но Джонни перехватывает её руки. Сдавливает, до боли, но не от злости — не от злости же?       — У тебя застёгнуто криво было, — выдыхает Босс ему прямо в ухо, — хотела поправить.       Хватка на секунду становится ещё крепче, а потом Гэт одним движением выворачивается из объятий, не отпуская при этом её рук — одна ложится поверх другой, крест-накрест. Нечитаемый. Боссу не видно его глаз. Но она слышит, как гулко бьётся его сердце. А такое — такое ведь не подделаешь?       — Ты любишь со мной играть, — хрипло говорит он. Не спрашивает.       И Боссу не нужно отвечать. Ей только хочется, чтобы исчезли эти очки; увидеть его глаза. Тоже ведь, мелочь какая, очки. А раздражают иногда безумно.       — Я люблю тебя, — она придвигается ближе и утыкается лбом в его грудь. — И я хочу тебя. И мне, естественно, нравится тебя заводить.       Минутка несвойственных ей утренних откровений. И Гэт наконец отпускает её руки, но только для того, чтобы крепко обнять. Босс жмётся к нему сильнее — куда, казалось бы? — и не может не чувствовать как он напряжён.       Кажется, он всё-таки задержится.       Кажется, она всё-таки знает, как заставить его задержаться.       Она целует его в сжатые губы первая — своеобразная традиция, потому что Джонни никогда ни на чём не настаивает и ничего не делает первым. Наверное, если бы она перестала проявлять инициативу, их сомнительные отношения сошли бы на нет. Поначалу Босса это нервировало, и ей казалось, что она каждый вечер чуть ли не насильно затаскивает его в постель, но в итоге она смирилась. В конце концов, Гэт никогда не целует её первым, но с готовностью отвечает, если это делает она.       Вот и сейчас. Он отвечает пылко, запускает руку в её волосы, тянет их, заставляя её чуть отклонить голову. Босс ухмыляется в губы и довольно мычит что-то неразборчивое. Очки всё-таки летят на пол.       Джонни с тихим рыком, не разрывая поцелуй, заставляет её сделать шаг назад, и она упирается задницей в край кухонной столешницы. Босс утыкается обеими руками в его грудь, настойчиво, и Гэт нехотя отстраняется. Смотрит на неё как-то даже жалобно, словно спрашивая, на кой-чёрт она завела его, а теперь вынуждает прерваться. Дышит тяжело.Хочет.       — Как насчёт повторить вчерашнее?.. — спрашивает она, наигранно потупив взгляд.       В глазах Гэта мелькает понимание.       — Я смотрю, тебе эта тема зашла конкретно? — интересуется он. И голос такой тоже… доволен, как кот.       Вместо ответа Босс лезет в выдвижной ящик, тут же, около её бедра прямо, и достает оттуда небольшой треугольный тюбик. Внутри нарастает напряжение. Она ногтем поддевает крышечку, выдавливает немного вязкой смазки на пальцы. Джонни перехватывает её руку, другой — заставляет её развернуться к нему спиной. Она с готовностью, повинуясь его руке, касается себя сзади, немного размазывает смазку, вводит внутрь палец, второй. Возбуждение накатывает с новой силой.       Гэт отпускает её руку; Босс слышит, как шуршит его одежда, как с тихим бряцаньем на пол падает пряжка ремня. Его пальцы, более грубые, но невероятные — невероятно нужные? невероятно правильные? — сменяют её. Он задевает, кажется, все точки, какие в ней только можно задеть. Босс просто заваливается грудью на столешницу, поскуливает от того, что Джонни не спешит ей наконец вставить. Его пальцы — это не его член, который дарит то самое неповторимое чувство заполненности. Да, пожалуй, Гэт прав. Эта тема ей зашла конкретно. Босс чувствует, что между ног становится уже просто неприлично мокро.       — Хорош, святые небеса! — стонет она.       Она чувствует бедром его стояк.       — Мм, какие мы нетерпеливые, — его дыхание обдаёт жаром её ухо.       — Гэт!       — Босс? — дразнит. Издевается. Зараза.       — Ок, в следующий раз я просто закажу себе мальчика, котор…       Джонни не даёт ей закончить. Входит резко — благо, она достаточно растянута — до конца, и Босс захлебывается своими словами. Она закусывает губу, удерживаясь от того, чтобы послать его куда-нибудь подальше. Зараза.       Он двигается в своём темпе, достаточно и недостаточно быстро одновременно. Босс тянет руку к промежности, потому что это дарит больше удовольствия, чем голый анальный секс, но Гэт перехватывает её, заводит ей за спину, туда же — вторую. Держит обе одной своей рукой. Выходит полностью. У Босса ноги дрожат от слабости, а в груди нарастает возмущение.       — Эй!       — Слабо секунду подождать, да? — он сильнее надавливает на её руки и поясницу.       Босс послушно не шевелится. Чувствует прикосновение его ремня к своим рукам. Ах вот оно как, затейник фигов…       — Мы так не договаривались, — бормочет она недовольно.       — Мы никак не договаривались, — отвечает он, стягивая её руки своим ремнём. — Заткнись и получай удовольствие.       И Боссу в очередной раз приходится проглотить своё едкое замечание, потому что во второй раз, она заметила, её задница реагирует на его член ещё острее. Он входит снова до конца, но в этот раз не двигается. Босс постанывает и ерзаёт, отчего получает сильный шлепок, но это раззадоривает её только больше. Гэт, повторяя её действия, целует её в шею и тоже прикусывает кожу. Медленно выходит, почти до конца, и снова резко толкается в неё. Босс кусает губы и сглатывает солоноватый привкус слёз во рту, потому что сам по себе анальный секс это не очень-то и приятно.       — Это ты мне мстишь так? — бурчит она, когда Джонни снова замирает. В ней.       — Приятно тебе делаю, дурочка.       — Что-то мне не особо…       — Вечно тебе всё сразу подавай, — он, наверное, качает головой, но Босс не уверена, потому что не видит.       А потом его пальцы касаются её промежности, отчего Босс невольно зажимается. И Гэт снова начинает двигаться. И он, зараза, прав, потому что так его член ощущается сильнее, да и ему, наверняка, приятнее оттого, что она невольно сжимает его в себе. Она уже не сдерживает стоны, ругательства, призывы всевышнего и всю вот эту вот чушь, потому что то, что он творит с её телом, слишком… Невозможно.       Её трясёт от того, как невозможно его пальцы касаются её клитора, как невозможно его член заполняет её до предела. Это круче, чем всё остальное. Это… у Босса нет сравнения. Её накрывает самый натуральный оргазм; Гэт кусает её за плечо и через несколько бесконечно долгих мгновений кончает внутрь.       — Твою… Мать… — хрипит он, тяжело привалившись на ту же несчастную столешницу.       Босс наслаждается ощущением заполненности — он всё ещё не отстранился — и размеренно дышит, выравнивая дыхание, сердцебиение, себя, мир.       — Меня, — таким же слабым голосом отзывается она.       Руки немного затекли, и это не то чтобы очень приятно.       — Тебя-то само собой. Теперь опаздываю на стрелку…       — Ключи за тумбочкой были, кстати, — флегматично отзывается Босс.       Шевелиться не хочется.