***
Дарью будят аромат кофе и Джейн, радостно горланящая в душе песни Siouxsie and the Banshees. Дарья пытается снова заснуть, что становится не такой уж сложной задачей, когда Джейн прекращает вопить, но в конечном счете терпит фиаско: Лейн выходит из ванной и швыряет мокрым полотенцем ей в голову. — Проснись и пой, кексик. Дорога ждет! — Фу, — Дарья сбрасывает полотенце на пол, замечая в процессе, что Джейн еще не одета. Дарья тянется за очками, чтобы насладиться открывающимся видом. — Ты бодра просто до омерзения. — Да здравствует магия кофеина. Давай, вставай. Я хочу выехать пораньше. — Ладно, — Дарья неохотно выползает из-под одеяла. — Но только потому, что ты не одета. Пока Джейн возится с дезодорантом, одевается и наводит красоту, Дарья прихлебывает кофе. — Если бы я не была в курсе, то могла бы поклясться, что ты прямо-таки рада до чертиков из-за возвращения в Лондейл. — А почему мне не радоваться? Я выбралась оттуда. Его тёмная бездна больше меня не пугает. Поэтому я без страха могу вернуться и посмеяться над всеми от всего сердца. — И ты собираешься это проделать, рассказав о том… самом. — 'О том самом', Дарья? — Хорошо, прекрасно. Об отношениях. Довольна? — Вполне. — Ну, хоть кто-то доволен. — Ой, да ладно. Скажи мне, что ты не надеешься взорвать куриные мозги наших бывших одноклассников новостью, что всё время их пребывания в старших классах, они дышали одним воздухом с парочкой настоящих гомиков. — Мы первыми не будем. Как насчет Стива из драмкружка? — Он не считается. Это ни для кого не стало большим сюрпризом. — Все равно, мне кажется, что толком ты это не обдумала. Что будем делать с нежелательными последствиями? — Нам даже не придется ничего расхлёбывать! В этом-то и прелесть. Мы приезжаем, сообщаем всем новости, наблюдаем за разворачивающимся хаосом и уезжаем в закат в ту же минуту, когда это перестанет быть интересным. Не вижу никаких отрицательных моментов. — Ну, начнем с того, к примеру, что мне придётся иметь дело со своей семьей. — Рано или поздно это все равно должно было произойти — если, конечно, ты не планировала просто… не рассказывать им. Я думала, мы сошлись на том, что это плохая идея. — Худшее из двух зол, да. — Ну, раз мы всё равно будем в городе ради этого, почему бы заодно не поразвлечься? — Я когда-нибудь говорила тебе, что смысл слова 'развлечение' ты воспринимаешь... несколько искажённо? — Эй, по крайней мере я умею развлекаться!***
Не то, чтобы они вообще никому не говорили. Дарья держала тетю Эми в курсе с первых дней паники, неуверенности в себе и выворачивающей нутро тревоги — то, что Джейн так мило окрестила "гейстрадашками" — и она доверилась Тому, когда он позвонил сразу после того, как она и Джейн скрепили их больше-не-платонический статус, потому что "почему бы, черт возьми, и нет!?" ("Стало быть, в то время, как я терпел полный провал в отношениях с вами обеими, я был чем-то вроде проводника для выражения ещё неосознанного вами влечения друг к другу?" "Что-то в этом духе". "Я реально облажался, но отчасти это и возбуждает".) Но подавляющее большинство близких все еще находятся в счастливом неведении, и Джейн высказывала свое недовольство по этому поводу в течение последних нескольких месяцев. Дарья соглашалась, что они не смогут хранить это в тайне вечно — и даже не то, чтобы она хочет унести это с собой в могилу, или что она стыдится или еще что-то в этом роде, но у нее большие сомнения по поводу этого коллективного камин-аута. Её бы воля, и все происходило бы намного медленнее, но печальный факт заключается в том, что ничто не вызывает у неё больше затруднений, чем просто сказать Джейн "нет", вне зависимости от ситуации. Если отбросить всё это в сторону, Дарья, по крайней мере, была вынуждена признать, что вернуться в Лондейл с определенной целью не такая уж и плохая идея. Она вряд ли смогла бы жить в ладу с собой, если бы вернулась туда просто так.***
Первая остановка: Резиденция Лейнов. Трент вроде как их первый подопытный — они в курсе, что он слишком флегматичен, чтобы раздуть из всего этого проблему, так что они не напрягаются. Он развалился на стуле у кухонного стола с телефонной трубкой в руке — таким он предстает перед их глазами. — Да. Угу. Послушай, я не говорю, что это — плохая идея, но ты вообще представляешь, как играть на мандолине? — Трент поднимает глаза и отмечает присутствие Дарьи и Джейн, вздёрнув бровь. — Джесси, позже обсудим. Джейни вернулась. Трент вешает трубку и без предисловий сгребает Джейн в объятия. — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, — он отпускает ее. — И тебя тоже, Дарья. Пока вы, ребята, не уехали, я и не подозревал, что большинство моих друзей просто не в состоянии поддерживать беседы на более-менее интеллектуальном уровне. Джейн зевает и плюхается на стул: — Мы не выспались и держимся на ногах только благодаря кофе, поэтому не ожидай от нас ничего особо умного. Дарья садится следом за Джейн, а Трент устраивается напротив них. — Как продажная жизнь? — Удивительно убыточна. Дарью, с другой стороны, теперь на полном серьёзе публикуют. — Правда? Хей, поздравляю. Дарья только пожимает плечами: — Просто несколько рассказов в университетском журнале. На самом деле, ничего особенного. — С чего-то же надо начинать, верно? — Я уверена, ты говоришь это себе перед тем как выступить со Спиралью на очередной бар-мицве. — Джейни. Черт возьми, ты же знаешь, что мы больше этим не занимаемся. — Только потому, что о вас пошли слухи, и родители прекратили тебя приглашать. — Пишешь одну небольшую песню о несвоевременных эрекциях, и это преследует тебя всю оставшуюся часть твоей карьеры. Я думал, что эта песня найдет отклик в сердцах тринадцатилетних пацанов. Фиг с этим. Что еще нового? — Так уж получилось, что у нас действительно есть важные новости, — Джейн придвигает свой стул ближе к Дарье и обнимает ее за плечи. — Познакомься с моей новой лесби-подружкой. Дарью внутри всю передергивает. Определенно, Джейн сложила фразу неудачно. Брови Трента вздергиваются: — Стоп. Правда? — На этот раз я не шучу. — Ха. Хорошо, — выражение Трента возвращается к его обычной флегматичности. — Черт возьми, давно пора. Дарья и Джейн таращатся на него в замешательстве. — Я всё ждал, когда вы наконец поймете. Я написал песню для вас и все такое. "Да, потому что твои тексты обычно такие красноречивые", — Дарья благоразумно не произносит это вслух. Джейн качает головой: — Не-а. У тебя не выйдет сыграть всеведущего гуру в личных отношениях. Дарья говорила мне, что ты уговаривал её дать Тому второй шанс. — Все, что я сказал, это только то, что она нравится ему. Я никогда не говорил, что они должны встречаться. По крайней мере, напрямую. — Без разницы. Просто постарайся в следующий раз всё не запутывать, когда тебе придёт в голову вмешаться в личную жизнь других людей. — Так ты… вообще не удивлен? — Дарья не могла не задаться вопросом, теперь, по прошествии времени, насколько всё было очевидно. Трент пожал плечами: — Ну. Понимаешь. Большая семья и все такое. Один из нас просто обязан быть геем. Хотя я всегда ставил на Винда. — Он был трижды женат. На женщинах, — подчеркивает Джейн. — Я думал, что он просто тормоз, — Трент смеётся, затем кашляет. — Неважно. Что насчет всех тех парней, с которыми ты встречалась? Джейн пренебрежительно отмахивается: — Глупые юношеские эксперименты. Дарья не сдерживает улыбки. — Хорошо, что ты была рядом, чтобы направить её на верный путь, а, Дарья? — Гм. Это было в некотором роде взаимно. Джейн встает: — И на этой ноте я удаляюсь. Надо вытащить барахло из машины. — Помочь? — Не, там всего один чемодан. Сидите, детишки, я скоро вернусь. Как только они слышат, что парадная дверь закрылась, Трент поворачивается к Дарье с непривычно серьезным выражением лица: — Хорошо. Теперь мы можем поговорить. — Эта та часть, где ты говоришь мне, что, если я разобью ей сердце, то ты свернёшь мне шею? — С чего мне это говорить? — он коротко ухмыльнулся. — Кроме того, я не уверен, что одержу победу в этой схватке. Смех. Кашель. — Но серьезно, Дарья. Я действительно рад, что вы двое теперь вместе. — Я и сама довольна сложившейся ситуацией. — Мне просто не нравилась мысль о том, что Джейни там в одиночестве, — Трент наклоняется вперед и кладет свою руку на руку Дарьи. — Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что позаботишься о ней. — Помнится, однажды ты говорил мне, что Джейн сама в состоянии о себе позаботиться. — Да? Думаю, это так. Я просто имею в виду… Понимаешь. В случае, если она не сможет. — Ладно. Гм… Я обещаю. — Круто, — он выпрямляется и выглядит немного более расслабленным. — Хех. Я всегда воспринимал тебя как часть нашей семьи. По всей видимости, несмотря на то, что смешная подростковая влюбленность Дарьи в Трента давно мертва и похоронена, у него все еще есть способность заставить её покраснеть и на время потерять дар речи. — Ты ничего не должна говорить. Дарья с благодарностью держит язык за зубами. Пусть будет так, а то она уже была на грани того, чтобы выдать безвкусную шутку о том, что будь она действительно частью этой семьи, то точно рисовала бы маяки в Норвегии или где-то еще. К счастью, Джейн возвращается и отвлекает внимание от затянувшегося молчания Дарьи. — Итак, — Джейн прислоняется к косяку в дверном проеме, сложив руки на груди. — Пицца?***
— Ну и что мы будем делать? — спрашивает Дарья, когда они припарковываются рядом с пиццерией, где импровизированная встреча выпускников Лондейлской школы, кажется, идет уже полным ходом. — Заберемся на стол и объявим об этом всем присутствующим? — Я полагаю, нужно просто сказать одному человеку и позволить несокрушимым мельницам сплетен Лондейла молоть дальше самим. — И кому мы скажем? — Решим, когда настанет час. — Я думала, что он уже настал. — Дарья, расслабься. Нам не нужен план сражения. — Я чувствовала бы себя намного лучше, если бы он у нас был. — Да? А я думаю, что ты просто хочешь дать задний ход, — Джейн выходит из автомобиля и с силой выволакивает Дарью на улицу. Подойдя к очереди за пиццей, Дарья нервно оглядывает помещение. С первого взгляда она замечает, по крайней мере, с полдюжины человек, которых знает лично, и вдвое больше тех, с кем встречались мимоходом. Она все еще беспокоится о том, как они преподнесут новость, когда до них доносится знакомый, лебезящий голосок: — Ба, приветствую вас, леди. Сколько лет, сколько зим. Мои глаза обманывают меня, или вы стали еще прекраснее за то время пока мы были в разлуке? Возможно, это вспышка вдохновения. Или может это просто рефлекс на тошнотворные попытки флирта после стольких блаженных месяцев без Тошнотика. Что бы не послужило причиной, Дарья крепко обнимает Джейн за талию и крепко целует её. В губы. Перед всеми. В помещении становится тихо. Тошнотик, округлив глаза и открыв рот, отступает к угловому столику. Дарья отрывается от губ Джейн, и гробовая тишина сменяется удивлёнными перешёптываниями. Джейн откидывается назад, она выглядит ошарашенной, но и вместе с тем приятно удивленной. — Ничего себе. Это еще что, черт возьми, такое было? — Я… вообще-то, я не знаю. — Я имею в виду, черт. Только я подумала, что полностью исследовала все твои скрытые глубины. — Это самый худший эвфемизм, который я когда-либо слышала о… — Подожди, Дарья, тут маленькая проблемка, — Джейн тянется за салфеткой. — Постой спокойно, у тебя здесь размазалось. Она вытирает у Дарьи яркий след от помады в уголке рта. Парень за прилавком спрашивает, собираются ли они наконец сделать заказ или как. С содовой и пиццей, Дарья и Джейн направляются к свободному столику. Едва они там устроились, как к ним вихрем подлетает Квин: — Окей, понятия не имею, что это было, но я дам вам двадцатку, чтобы вы больше никогда не делали это на людях, и мне все равно, даже если вы просто пытались избавиться от Тошнотика… — Нет. — …потому что это было отвратительно и моей репутации не нужны такие потрясения — что ты только что сказала? — Нет, — повторяет Дарья, — мы не пытались избавиться от Тошнотика. Квин пялится на них секунду, затем достает кошелек. — Ладно, отлично, тридцать. Каждой. — Как бы сильно я не любила брать у тебя деньги, но, что бы ты ни сделала или сказала, не остановит меня от того, чтобы выражать привязанность к моей девушке любым способом, в любом месте и в любое время, когда я, черт возьми, посчитаю нужным. Дарья прикладывает кучу усилий, чтобы не перевести взгляд и посмотреть, как отреагировала Джейн, и продолжает смотреть Квин в глаза. Не стоит упоминать, что чёртовое боковое зрение никогда не работало в пользу Дарьи. — Ты… сейчас серьезно, верно? — Твоя проницательность не прекращает меня восхищать. — Так вы, ребята... то самое? Джейн бормочет в свою содовую: — И где это я уже слышала? — Ты имеешь в виду… все те разы, когда она ночевала у нас? — тень зарождающегося ужаса мелькает в глазах Квин, но все хорошее когда-нибудь кончается. — Расслабься. Ничего не было, пока мы благополучно не пересекли границы штата. — О. Ну, слава Богу, как бы там ни было. — Так мы закончили? — Пока что, — Квин было поворачивается, чтобы уйти, но останавливается. — Эм, Дарья? Я не скажу родителям, если ты не хочешь, чтобы я это сделала. — Я не хочу, но только потому, что это испортит сюрприз. — Ты скажешь им?! — Сегодня вечером. — О, Боже. Ты не будешь на меня в обиде, если я предпочту пообедать в своей комнате или на другом конце города или еще где-нибудь? — Ни в коей мере. — Тогда ладно. Ну, я пошла исправлять ситуацию. Когда Квин возвращается к компании, ранее известной как Модный клуб («О Господи, Сэнди, личная жизнь моей сестры действительно настолько интересна? Сейчас что, эпоха маккартнизма?*»), Джейн ухмыляется и приподнимает бровь: — Так, это была та часть… — Да, я полагаю, что так, и нет, я не хочу говорить об этом. — Ну хорошо. Но я оставляю за собой право бросить это тебе в лицо в следующий раз, когда ты посчитаешь публичное выражение привязанности странным. — Если настаиваешь. Некоторое время они едят в приятном молчании. Дарья подозревает, что под столом Джейн скользит ногой по её ноге только для того, чтобы подразнить, но Дарья закрывает на это глаза. — Надо же, я только что узнала! Поздравляю! — …Привет, Джоди. Рады снова тебя видеть. В колледже все замечательно, спасибо, что спросила. — Прости, Дарья, я просто так рада. В смысле, я просто не могу представить более идеальной пары. Джейн хмыкает: — Под этим она имеет в виду, что каждая из нас — единственный человек на Земле, который совершенно точно способен поддерживать отношения с другим в течение значительного отрезка времени. Джоди игнорирует ее и продолжает восторгаться: — Жаль, что вы не открылись раньше. Я, возможно, учредила бы союз геев и гетеросексуалов, как я и хотела. Хотя, вероятно, там были бы только вы и Стив из драмкружка. — Джоди. Вспомни о том, с кем ты разговариваешь. Она обреченно вздыхает: — Точно. У вас аллергия на внеучебную деятельность... — Черт, да мы бы и в учебной не участвовали, если бы у нас был выбор, — отвечает Джейн. — Даже в колледже? — Мне нравится ход твоих мыслей, — говорит Дарья, — но они все еще заставляют нас рано вставать и сидеть на пластиковых стульях много часов подряд. Джоди сочувственно улыбается: — Ну, приятно знать, что некоторые вещи никогда не меняются. — Жесткость традиционной системы образования? — Я имела в виду твой цинизм. — Разумеется. Они еще немного болтают — обмениваются новостями, перекидываясь добродушными шутками — пока Джоди не говорит, что должна вернуться к Маку, снова поздравляет их и уходит. Джейн легко толкает Дарью под столом: — Признай это. Все могло пойти намного хуже. — Я думаю, что это всё ещё возможно. — Да ну? — Оглянись. Джейн поворачивает голову и смотрит через плечо. — Вот это да. Вот сейчас будет весело. Фиолетово-оранжевые цвета униформы иллинойского университета вместо лондейлской сине-золотой расцветки, но блондинистые хвостики по бокам, лицо надувной куклы из сексшопа и большие, абсолютно пустые глаза всё те же. Кевин тащится сзади Бритни в обычной одежде, кажется, его церемония вручения аттестата зрелости наконец-то состоялась. — Дарья, Джейн, я просто хочу, чтобы вы знали, мне не важно, что люди говорят о вас — я все еще думаю, что вы нормальные, — пищит Бритни. — В вашем понимании, конечно. Дарья и Джейн невозмутимо переглядываются. — Скажешь ей, или лучше я? — О, давай ты, Дарья. Ты мастерски подбираешь нужные слова. — Но у тебя лучше получится адаптировать для их восприятия. — Не могу с этим поспорить, — Джейн поворачивается. — Бритни. Слухи? Правда. Мы? Геи. — Ага! Ты имеешь в виду — ты и… — действительно — друг с дружкой…? — Хочешь подкину подходящий глагол? — спрашивает Дарья. — Гм. Мне нужно идти, — Бритни быстро срывается с места. Кевин было следует за ней, но возвращается и украдкой склоняется к Дарье и Джейн. — Так вы типа, как… лесбиянки? — он спрашивает почти шепотом. — Он заслуживает медали.** — Теперь совершено ясно, что учёба в Лондейле, в этом случае, наконец, себя оправдала. — Кевин продолжает терпеливо ждать ответа. Дарья вздыхает. — Да, Кевин. 'Лесбиянки' — вполне приемлемый термин. — Ты также можешь использовать такие слова, как 'дайки', 'сапфистки'***, 'лесбы', 'розовые'… — Дарья прерывает Джейн нежным, но метким пинком в лодыжку. Лицо Кевина озаряется широкой улыбкой. — Клево. — Пошли, Кеви-и! — Кевин отступает в направлении, пронзительно взвывшей сиреной, Бритни, по дороге украдкой оглядываясь на Дарью и Джейн. — Знаешь, я не уверена, что 'сапфистки' — подходящее название. Джейн пожимает плечами. — Не имеет значения. Он за всю жизнь это не запомнит. — Да, но почему у меня предчувствие, что он будет преследовать нас следующие несколько дней, ожидая от нас экспромта в стиле его любимых порно-видео? — Забудь об этом. Что мы будем делать, когда Тошнотик оправится от шока и предложит тройничок? — Я бы сказала, что мы должны смыться отсюда к чертовой матери, прежде чем это произойдет, но чем раньше мы уедем, тем раньше мне придется встретиться с родителями. — Верно. Ты точно не хочешь, чтобы я присутствовала в качестве моральной поддержки? — И да, и нет. По большому счету, я думаю мне проще будет сделать это самой. — Ну, я не могу решать за тебя, так как они — твои родители и так далее. Просто обязательно позвони мне после этого и расскажи, как все прошло. — Хорошо, но я уже знаю, как все пройдет. Моя мама попытается убедить меня в том, что это — 'просто фаза', а мой папа просто будет сходить с ума. Единственный вопрос состоит в том, будет ли это гомофобная истерика или приступ фанатичного помахивания радужным флагом. — Никто из твоих родителей никогда не казался мне гомофобом. — Конечно, когда это касается других людей, но, кто знает, когда дело дойдёт до собственных «плоти и крови»… — Эй, — Джейн придвигается и берет ее руку. — Сделай глубокий вдох. Все будет хорошо. — Я в порядке, черт возьми. — Нет, ты методично доводишь себя до истерики, притворяясь, что ты в порядке. Не думай, что я не вижу разницы. — Ладно. У меня, возможно, есть некоторые опасения. Джейн гладит ее по руке. — Давай. Выплесни это наружу. — Но я думаю, нет смысла откладывать. — Ну да ладно. — Джейн встает и сгребает в кучу их пустые стаканчики и тарелки. — Поехали? *Маккарти́зм (по фамилии сенатора Джозефа Маккарти) — движение в общественной жизни США, имевшее место между концом 1940-х и 1957 годом, сопровождавшееся обострением антикоммунистических настроений и политическими репрессиями против «антиамерикански настроенных» граждан. **В оригинале фраза звучит как "Дайте мужику сигару". Судя по фильмам, когда рождается малыш, молодому отцу дают сигару. Кевин "родил" правильный вопрос. ***Лесбиянок зачастую называли "сапфистками", по имени поэтессы Сафо (Сапфо), проживавшей в 600 з годах до н.э. на славном островке Лесбос.***
Когда Джейн высаживает Дарью у дома, он не подает никаких признаков жизни: родители еще на работе. Запах этого места настигает её в тот момент, когда Дарья закрывает за собой дверь. Это странно; до того, как покинуть дом, она даже не представляла, что у него есть свой запах, но сейчас это вполне осязаемо, горло сжимается от ностальгии и вспоминаются раздражение, скука и сплошные неприятности, но тем не менее Дарья все еще думает об этом месте как о доме. Она поднимается по лестнице в свою старую комнату и, мягко говоря, удивляется, обнаружив, что мать так и не сделала ремонт, воспользовавшись ее отсутствием. Все на своих местах, кроме нескольких плакатов и вещей, которые Дарья взяла с собой в Бостон в прошлом году. Она устраивается на кровати и вытаскивает свой экземпляр «Улисс» из сумки, но ее мысли в другом месте, и она сдается и откладывает книгу, как только понимает, что читает одно и тоже предложение уже пять раз подряд. Телевизор также не удерживает внимания, но убивает время и, по крайней мере, создает фоновый шум. Наконец, когда солнечные лучи, проникающие в комнату, уступают более холодному вечернему освещению, слышится шум подъезжающей машины. Хелен роняет свой портфель и вбегает в тот момент, когда Дарья спускается по лестнице. — Дарья! Я понятия не имела, что ты сегодня приедешь! Дарья внезапно обнаруживает себя в объятиях матери и втягивает носом знакомый парфюм. Она переносит стремительный напор родительской любви с относительно хорошим настроением. — Сюрприз. Хелен отступает назад и изучающе разглядывает свою дочь. — Мне кажется или ты стала выше? — Не знаю. Наверное, это просто новые ботинки. Хелен улыбается: — Останешься до осени? Ты наверняка заметила, что мы еще не сдали твою комнату в аренду. — Я записалась на несколько летних курсов и сказала своему боссу в библиотеке, что останусь, по крайней мере, до августа, так что мне нужно вернуться к концу недели. — Ну, я не хочу, чтобы ты нарушала свои обязательства. Разочарование Хелен остается невысказанным, от чего становится только хуже. Дарья идет за ней на кухню: — Сегодня как обычно? — Мне жаль, милая, но твой отец работает допоздна. Если бы мы знали, что ты приедешь… — Ничего страшного. Веришь или нет, я в какой-то мере соскучилась по домашней еде. Лазанья в столовой совсем не то же самое. Джейк возвращается домой точно к тому времени, когда ужин появляется из духовки, и, как следовало ожидать, оживленно приветствует Дарью: — Эй, малыш! Не ожидал, что ты вернешься назад так быстро! Отлично выглядишь! Жизнь в колледже тебе по душе, а? Квин топчется рядом с ним и, вопреки тому, что она заявила в пиццерии, садится ужинать со всей семьей. Следующие полчаса Дарья проводит, отвечая на вопросы родителей о ее занятиях («Обязательный курс литературной композиции — это английский язык уровня средней школы, но семинар для беллетристов не в половину так плох, когда мы закончили изучать претенциозных псевдофилософов и общественников, которые думали только о политике») и работе («Там практически идеальные условия — все, что я должна делать, это расставлять книги по полкам и не разговаривать с людьми»), и вопросы Квин об общественной жизни («Я ничего не знаю о студенческих вечеринках, о которых ты толкуешь. Мое времяпрепровождение с друзьями происходит в стиле "тусоваться дома на диване и развлекать себя просмотром странных фильмов"), прежде чем Хелен спрашивает Дарью о её жилье, теперь, когда она съехала из общежития, и Дарья видит более чем прекрасную возможность, чтобы рассказать о том, ради чего она сюда приехала. — Мы с Джейн сняли квартиру на лето и ищем жилье на осень. — Ты уверена, что это правильное решение? — спрашивает Хелен. — Знаешь, не лучшая идея — жить со своим лучшим другом. — Гм, да. Насчет этого… — момент настал. Сейчас или никогда. — Мы теперь… не просто лучшие друзья. Нечто большее. Родители откладывают вилки в сторону и удивлённо смотрят на неё. Квин резко вскакивает с места. — О-у-кей, пора домашку делать. Она посылает Дарье взгляд, который примерно можно перевести как «Удачи тебе, но ты уж давай сама», и быстро ретируется наверх. — Дарья? — мягко спрашивает Хелен. — О чем ты говоришь? — Что Джейн и я, гм, — Дарья не знала точно, как это назвать. «Встречаемся» звучит слишком несерьезно, «партнеры» — слишком формально, «подруги» — словно название ситкома. «Возлюбленные», конечно, самое верное. — Мы — пара. Отец первым нарушает тишину, которая следует за этой ее фразой. — Ну, эм, почему ты не пригласила ее… — Джейк, — сверкнула глазами Хелен. Тот смущенно пялится в свою тарелку. — Дарья, сколько времени это продолжается? — С тех пор как Джейн переехала в Бостон в начале зимнего семестра. — Таким образом… пять месяцев? Ты не думаешь, что вы слишком торопите события, съехавшись так скоро? — Ты можешь назвать это спешкой; но мы навёрстываем упущенное. Мы прошли через буквально грёбаные годы, прежде чем вообще поняли, что были друг в друга… — Следи за языком. — А потом она была занята регистрацией и поступлением посреди года, так что, прошли еще месяцы, прежде чем мы смогли, по факту, быть вместе. Дарья заканчивает, не обращая внимания на замечание матери. Теперь, когда самое главное сказано, она понимает, что ей уже все равно, что и как она говорит. Дело сделано и не важно, если матери это не понравится. — Я только спрашиваю, уверена ли ты, что хочешь начать серьезные отношения в своем возрасте. Через несколько лет ты можешь пожалеть, что ты упустила другие варианты. — Варианты? — спрашивает Дарья. — Люди действительно выбирают, в кого им влюбляться? Раз уж на то пошло, ты выбирала? На мгновение Хелен расценивает ее слова всерьёз. — Ты любишь ее? Это — не совсем то, что ожидала Дарья. Тем не менее, ответ уже срывается с языка: — Да. Хелен улыбается: — Вот и хорошо, — затем она встает и начинает убирать тарелки. Дарья остается сидеть за столом, немного ошарашенная. — И это все? — Я не могу поспорить с этим, милая. Или с фактом, что ты кажешься намного счастливее, чем год назад. Я не ошибусь с предположением, что это, хотя бы отчасти, из-за Джейн? — Ну, частично — это просто эффект проживания вне Лондейла. Но большая часть из этого — заслуга Джейн, да. — Обязательно скажи ей, что я очень ей за это благодарна. А еще лучше пригласи ее завтра на обед — так я смогу сказать ей это лично. — Гм, хорошо, — Дарья встает и подходит к шкафчикам, чтобы продолжить разговор, в то время как ее мама загружает посудомоечную машину. — Хотя я не могу сказать, что не беспокоюсь об этом. От друзей к… чему-то большему… это может действительно все усложнить. Дарья много об этом думала, обсуждая с тетей Эми, и ее ответ не меняется. — Как это ни странно, мама, сложностей как раз таки не было. Фактически, я думаю, что они были до того, как все это произошло. — Что ты имеешь в виду? — Ну, если взять первый пришедший на ум пример, теперь менее вероятно, что Джейн будет встречаться с парнем, который положит на меня глаз, она скажет мне, что все нормально, я стану с ним встречаться, а она расстроится, когда это случится. — Понятно. — Мы, бывает, спорим, но решаем все намного быстрее, потому что говорим, что на самом деле чувствуем и не тратим время на пассивно-агрессивные игры. Кроме того, это более или менее то же самое, когда мы были лучшими друзьями. За исключением секса, но ее матери не обязательно об этом знать. — Во всяком случае, сейчас я не вижу причин, чтобы о чем-то волноваться. — Я никогда бы не подумала, что доживу до дня, когда ты станешь оптимистичнее, чем я буду когда-либо. Дарья понимает, что ее отец был необычно тихим в течение этого разговора и, оглянувшись, понимает почему: он ушел. Наверное, ему стало неуютно, и он незаметно ускользнул. По крайней мере, не было истерик. — В общем, Дарья, я очень рада, что ты нашла того, кто делает тебя счастливой. Независимо от пола или еще чего-то. — Хорошо. Гм… спасибо. Хелен целует ее в лоб: — Я пойду наверх, поработаю над документами. Если я не спущусь до того времени, когда ты пойдешь спать, то увидимся утром. — Доброй ночи, мам. Дарья идет в гостиную и сидит одна на диване в течение нескольких часов, обдумывая все и пялясь в телевизор. Она слышит, как звонит Джейн, чтобы узнать новости, но Дарья чувствует, что дело еще не закончено, так как она еще и слова не услышала от… — Эй, малыш. Ты все еще не спишь? — Нет. Или мои сны стали действительно банальными, — она оборачивается. — Привет, папа. Ее отец спускается вниз по лестнице, а в руках у него что-то, при ближайшем рассмотрении оказавшееся очень старой обувной коробкой. — Можно я покажу тебе кое-что? — Гм, конечно. Джейк садится рядом с ней, открывает коробку и вытаскивает черно-белую фотографию. — Это — твоя двоюродная бабушка Софи. Сестра моего папы. Кажется, я тебе про нее не рассказывал — она скончалась до твоего рождения. На фотографии изображена женщина с коротко остриженными волосами, квадратной челюстью и мрачным выражением лица, которая напомнила Дарье покойного Mad Dog*. Хотя, она отличается тем, что кажется одновременно непокорной и замкнувшейся в себе. — Я сам почти про нее ничего не знал, когда был ребенком, — продолжает Джейк. — Ему нравилось притворяться, что ее не существует. Он был… ну, я рассказывал тебе о нем, Дарья. Он не из тех людей, которых называют непредвзятыми. Он безрадостно сдавленно фыркает: — Черт, это были пятидесятые. Тогда все были такими. — Ты с ней когда-нибудь встречался? — Нет. Я подслушал своих родителей, когда мне было двенадцать, они спорили об этом однажды — видимо, она посылала им письма в течение многих лет, с просьбой разрешить мне навестить ее. Ей не хотелось видеться с моим отцом — ну, понимаешь, тут все очевидно — но как только она узнала, что у нее есть племянник, думаю, она увидела в этом возможность наверстать упущенное: у нее не было собственных детей. Так или иначе моя мама хотела разрешить мне навестить ее, но отец… — Джейк вздыхает. — Он сказал, что я и без поездки к парочке дегенераток в Нью-Йорк достаточно смахиваю на гомика. Он вытаскивает другую фотографию из коробки. — Смотри, она жила в Ист-Виллидж с ее… подругой. На этой фотографии изображена та самая женщина, только теперь она выглядит совсем чуть-чуть счастливее — будто ей было неловко фотографироваться — и она стоит рядом с худой женщиной чуть ниже ее, с короткими волосами и улыбкой на накрашенных губах. — Я понятия не имею, кем была та женщина. Я даже не знаю ее имени. Мой отец уничтожил большинство писем тети — в какой-то момент она начала писать только мне, а не ему, но к тому времени я поступил в военное училище, и письма до меня не добирались. Я это знаю только потому что моя мама смогла спасти некоторые из них. Джейк указывает на несколько пожелтевших листков бумаги и открытку со статуей Свободы, лежащую на дне коробки. — Мы с твоей мамой нашли эту коробку на чердаке у твоей бабушки, когда помогали ей перебраться в дом престарелых. Я бы… Я бы хотел, чтобы это было у тебя. Дарья немного теряется, не зная, что сказать, думает какого черта и без слов обнимает отца. Джейк гладит ее по спине и поднимается, когда Дарья выпускает его из объятий. — Я пойду лягу. Спроси Джейн, что она хочет завтра на ужин, ладно? — Дарья в растерянности кивает. — Доброй ночи, малыш. *Mad Dog (Бешеный пёс) - Майкл Бэлл был профессиональным американским рестлером и выступал под именем Майк "Mad Dog" Бэлл.***
— Хэй? — Привет. — Дарья! Я уже начала волноваться. Как все прошло? От тебя отреклись? — На самом деле все прошло на удивление хорошо. И тебя пригласили на завтрашний ужин. — Вот видишь, что я тебе говорила? Волноваться было не о чем. — Да, да, ты была права, а я ошиблась… ужасно ошиблась, если честно. Все прошло в разрез с моими ожиданиями. Я тебе завтра обо всём расскажу . — Хорошо, — Джейн выдерживает паузу. — Гм, Дарья? — Да? — Я просто хочу… поблагодарить тебя за то, что ты решилась пройти через всё. Я знаю, что отчасти тебя подталкивала к этому. — Нет, я тебя вообще не виню. Ты просто не заслуживаешь того, чтобы следующие пять лет я выдавала тебя за свою соседку по комнате. — Ты бы действительно так поступила? — Нет. Возможно. Я не знаю. Вероятно, нет, но я была чертовски напугана, поэтому, кто знает, сколько времени я бы притормаживала. Так что, по всей видимости, это мне стоит тебя поблагодарить за то, что ты подтолкнула меня это сделать. — Не за что. Я здесь как раз для этого. — За это тоже спасибо. — За что? — За то, что ты здесь. — Ну, это вроде как смысл отношений, Дарья. Ни одна из нас не должна проходить что-то в одиночку. — Я знаю, — Дарья вздыхает и выглядывает в окно спальни. — Послушай, раз мы все равно сентиментальничаем… правда странно, что я вроде как скучаю по тебе? Учитывая, что мы виделись сегодня? — Нет, я знаю, что ты имеешь в виду. То же самое происходит, когда мы в разных кампусах… — До тебя несколько минут ходьбы, но я не могу быть рядом с тобой… — Да. — Да. — Думаешь, сможешь уговорить свою маму разрешить тебе переночевать у меня? — Она будет, вероятнее всего, волноваться и предполагать, что это потому, что мы хотим заняться сексом. Но фиг с этим, юридически, я — взрослый человек и с этим она ничего поделать не сможет. — Ты хочешь сказать, что у нас не будет секса? — Когда это я говорила такое? — Хорошо, отлично, потому что мы совершенно точно сделаем это в каждой свободной спальне дома. Дважды. — Подумать только, разве мы страдали от сексуального воздержания сегодня вечером? — Еще как. Один только звук твоего голоса... — Моего голоса? Ты серьезно? — Послушай, я не знаю, возможно, это как-то связано с условными рефлексами, как у собаки Павлова… Мне не стоит надеяться даже на секс по телефону? — Я даже не знаю, насколько мне нужно быть обдолбанной, чтобы пойти на это. — Я так и думала. Наверняка мне светит только овощная мастурбация. — Овощная? Типа с огурцом? — Ха. Фактически, огурец — не так уж и плохо, но только если он не из нашего холодильника, я не хочу рисковать. — Мудрое решение. И на этой ноте, я, пожалуй, пойду спать. — Да, я тоже. Увидимся завтра. — Доброй ночи, Джейн. — Я люблю тебя. — … И я люблю тебя. Эти слова все еще так непривычно звучат в устах Дарьи, но она полна решимости повторять их, пока это не станет привычным делом. В конце концов, это ведь абсолютная правда.