(не)святой

Очень сложно жить, понимая, что в тебе есть что-то, связывающее тебя с судьбами миллионов других людей, помогающее разделить их боль на двоих. Но я привык, привык к резким приступам, неожиданным видениям и чужим чувствам. Я смирился с тем, что вижу незнакомцев в своей голове, смирился с их страданиями, но я никогда не смирюсь с тем, каким же жестоким и никчёмным оказывается мир оттуда, откуда мне довелось глядеть. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Я видел жизнь глазами тысяч других людей, и с тех пор моё отношение к нашему существованию находилось на грани сомнений. С тринадцати я приучился к боли других, в пятнадцать разучился их жалеть, к двадцати все моё бытие сократилось до того, чтобы сомневаться во всем и во всех. Особенно сомневаться в самой жизни. Я пытался жить нормально, но навязчивые вопросы без ответов беспрестанно вертелись в моей голове. По большей части это были чужие вопросы, вопросы тех, чья жизнь вскоре должна оборваться, но они покидали этот мир, и все их тяжести сваливались на меня. Я стал чем-то вроде свалки страданий самоубийц. Не знаю, как много людей, имеющих этот странный дар/проклятье, как у меня, правда не знаю, мне никогда особо не хотелось искать их. Но я понимаю, что их жизнь так же отвратительна, как и моя. Нашим предназначением, наверное, было спасать отчаявшихся и сломленных, но... в них было столько боли, они были настолько запутанны, что мне казалось, намного лучше им позволить сделать то, на что они решились, ведь на самом деле наша жизнь так глупа и несущественна, верно? Сначала я думал, что был твёрдо уверен в этом, но сейчас меня не покидали сомнения. Если не существует никакого сраного смысла, то зачем мы все-таки тогда есть? Я не могу перестать думать обо всех этих чувствах, обо всех этих оборвавшихся судьбах... Я должен был их спасать, но этого не делал. Какой из меня святой? И мне оставалось лишь влачить своё существование, путаясь в своих и чужих чувствах, проблемах. Иногда мне хотелось стать таким же, как те тысячи, чьи разбитые взгляды вставали у меня перед глазами, снились по ночам и никогда не покидали моё сознание. Я был проклят святым даром. Каждый день я проходил мимо людей, мысли которых были такими поверхностными, такими приземлёнными. И лишь в моменты, когда они понимали, что их жизнь рушится, люди понимали: все это так глупо, так неважно. И больше нет никакого призрачного смысла. Только они могли избавиться от всего этого, а я — нет. Моё сердце почернело от последних мыслей каждого на этой планете, мой разум видел в отражении витрин те потухшие взгляды и дрожащие руки. Я жил в кошмаре, только потому что в нем родился. Может, я делаю что-то не так? Может, я нужен для того, чтобы люди обретали этот смысл для себя? Почему я? Вот бы хоть кто-нибудь показал мне верную дорогу. Но в конце концов я понял, что верную дорогу могу найти только я сам, как и ответы на мои вопросы. Я шёл по освещенным в ночи дорогам, окружаемый шумом проезжающих мимо автомобилей, но совершенно отстранённый от всего внешнего мира. Мокрые и медленные хлопья снега ложились на грязные дороги, на фонари, на мои плечи, а в моей голове возле моста сидел мужчина, чьи длинные сальные волосы, покрытые мокрым снегом, свисали, прикрывая его бледное замерзшее лицо. Он сидел с такими же потухшими глазами, поблёскивающими в ярко-жёлтом свете уличных фонарей, а в его дрожащей руке тлела сигарета. И его мысли и чувства больно отдавались во мне, сбивая с пути, пожирая меня изнутри. Моё и его настоящее слились в одно в моем взгляде, но стоило мне прикрыть глаза, ощущая, как сжимается сердце, как тяжелеет мой разум, а тело слабеет, для меня настоящим остался только он — тот парень, который в свои последние минуты выдыхал сизый дым, мертвым взглядом наблюдая за падающими снежинками, что мгновенно таяли на мосте. В это время внутри парень вновь переживал все обиды, что преподнесла ему его короткая жизнь, и я вновь ощущал это все на себе, и мне вновь было жаль его. Мост, на котором в тот момент он находился, был буквально в паре дорог от меня, и я мог бы прийти к нему, спасти его... Но я перестал это делать с тех пор, как все мои спасения оказались такими же бессмысленными, когда люди продолжали сдаваться снова и снова. И я просто позволял им избавляться от своих мучений, позволял покончить с жизнью, потому что это казалось лучшим решением... И все же мне это казалось неправильным. Чем больше я игнорировал эти немые мольбы о помощи, мольбы всех возможных святых где-то глубоко в подсознании человека, который, казалось, давно был готов убить себя, тем больнее мне было впоследствии. Из-за этого мне все чаще хочется заснуть и не просыпаться. Я чувствовал: времени оставалось все меньше, ведь моё сердце трепетало сильней, и я уже ощущал вкус никотина на своём языке. Тот вкус, который сейчас чувствовал тот потерявшийся парень. Завернув за угол по дороге, которая приближала меня к мосту, я снова увидел его... в отражении потухшей витрины. Парень уже поднялся с промерзшей и грязной дороги, сделав последний, решающий выдох перед тем, как повернуться лицом к своей смерти. Я был в замешательстве, не знал, как поступить лучше. Я умирал изнутри, игнорируя свой дар и людей, которые не смогли обрести счастья в этом мире, которые не смогли отыскать помощь, которые сдались. Но что я мог сделать тем, кого спас? Ведь их жизнь оставалась для них все такой же пугающей и сложной, приносящей боль. Какой смысл заставлять человека жить в мире, где он не может найти место? В этот момент я приостановился совсем недалеко от места, где стоял тот парень, и снова прикрыл глаза, чтобы увидеть его. Тогда я и почувствовал его последние слёзы на своих щеках. Он плакал, подбираясь к концу все ближе и не останавливаясь. Ему было страшно, но жизнь, которую парень оставлял позади, казалась ему ещё страшнее, ещё больнее. Я и не заметил, как сам стал невольно шагать к тому парню, что уже перешагнул через ограждение и, дрожащими руками схватившись за него, пытался выровнять дыхание. Со слезами на глазах я шёл к нему все быстрее, и моё сердце также увеличивало скорость биения. Я чувствовал, что иду туда, куда должен, что я делаю сейчас все правильно. На этот раз я точно делаю все правильно. Всем моим существом я ощущал, что, если доберусь до своей цели, смогу решить свои и его вопросы. Только как?.. Меня будто... направляли к тому парню? Я уже не понимал, лишь делал так, как, казалось, будет правильней. Как высшим силам казалось, будет правильней. Но что-то во мне трепетало, говоря о том, что я знаю, как действительно помочь этому человеку. Но по-настоящему я узнаю, только спасши его. Тревога смешивалась с чувством уверенности, вопросы разбивались о стену слепой веры во всевышнего. Но пока моё сердце было сердцем того парня, я понимал, что ни за что не допущу того, чтобы его биение остановилось. Я чувствовал, как он уже собрался отпустить ограждение моста, как он сотрясался в беззвучном плаче, как он глубоко внутри себя молил о том, чтобы его что-нибудь остановило. Или кто-нибудь. И этим кто-нибудь решил стать я. Когда парень убрал пальцы и он не мог удерживать равновесия, я вовремя подбежал, не обращая внимания на его слезы, что стекали с моих щёк. Я уже не думал, я просто схватил его за талию и со всей силы потащил через ограждение на себя. Он кричал и вырывался, а я продолжал вытаскивать его и терпеть его удары. Парень был слишком тяжёлый, моих сил было недостаточно, и я повалился на грязную, мокрую дорогу моста. Хлопья снега тут же начали застилать глаза, а этот парень уже лежал на мне, продолжая вырываться. Но я прижимал его тёплое тело все ближе к себе, прерывисто дыша ему в затылок, и шёпотом говорил, что все будет хорошо. В конце концов он успокоился, и я наконец-то смог почувствовать предельную силу той связи, что связывала нас. Раньше, стоило мне спасти человека, который хотел покончить с жизнью, связь с ним прерывалась в тот же момент, и больше я никогда не чувствовал ничего похожего. Но сейчас связь только стала сильнее, будто... будто все те разы были ошибочными, пробными, словно бы я искал нужного человека, но все никак не находил. Предназначенного человека. И уже сейчас стали находиться ответы на, казалось бы, вечные вопросы. Но я не хотел думать, я лишь приподнялся с земли, повернул парня к себе и, убрав грязные длинные волосы с его заплаканного лица, осторожно, но уверенно прижал его к себе. И он продолжил плакать. Нет, все-таки, чувствуя стук сердца этого паренька, его прерывистое дыхание на своей шее и горячие слёзы, я понимал, насколько важна наша жизнь. Сейчас я понимал, почему мы должны спасать людей. Но я должен быть особенным лишь для одного из них, я должен стать спасением лишь для одного из всех безнадёжных людей. Найти его настоящее счастье и обрести своё. Я понял. Я не святой, никогда им не был. Я лишь такой же потерянный человек, как и многие другие, просто... просто рождённый с одним концом красной ниточки в руке, которая была способна меня привести к тому, кто мне нужен. К тому, кому я нужен. Я не святой, я просто человек. Как и этот парень. Как и все мы. И все мы в конце концов когда-нибудь обретём счастье и поймём ценность наших жизней. Когда-нибудь. Когда-нибудь это случится с каждым из вас. Мы все люди, и мы все (не)святые в определённой степени.