Курение убивает.

      Мы стоим с Кириллом на балконе, созерцая ночной город с высоты 17 этажа. Я восхищаюсь ночным городом, освещаемым тусклыми фонарями, слежу за людьми, которые кажутся маленькими и беззащитными. У меня даже возникает желание раздавить одного из них, как муравья. У меня без причин трясутся руки и давящее чувство в груди душит меня. Я волнуюсь. Кирилл сидит на холодном полу и глаголет о том, как сильно меня любит, а я, в свою очередь, с дрожью в голосе, прошу его встать с пола, что он и делает. Заглянув ему в глаза, а затем виновато опустив их, я обнимаю его за талию, но лишь для того, чтобы достать пачку сигарет из кармана его джинс. Его, скорее всего, это обидело, но он все же, внимательно посмотрев на мои руки, спросил: «Неужто ты решил попробовать?». Ответом на его вопрос, последовало мое сухое и в некоторой степени раздраженное «да». Я дрожащими руками открыл пачку, после чего из нее посыпались остатки раздавленных Кириллом сигарет. Но мне повезло и среди их праха я нахожу одну, практически целую. Беру ее в рот, поворачиваюсь к Кириллу и смотрю в его бездонные, черные глаза, требуя от него лишь одного - зажечь сигарету. Он понимающе кивает, находит в своем не менее бездонном кармане зажигалку, и зажигает маленький оранжевый огонек, который сразу же потухает из-за сильного порыва ветра. Вторая его попытка увенчалась успехом и он, двумя пальцами приподняв мою голову за подбородок, подносит зажигалку к сигарете, из которой в эту же секунду начинает исходить густой серый дым. Я делаю глубокий вдох, который вызывает у меня хриплый кашель и слезы на глазах. Держа сигарету двумя пальцами, я подношу ее к губам Кирилла, как бы предлагая ему затянуться.       - Научи меня. - прошу я, без особого энтузиазма.       Он делает затяжку, несколько секунд смотрит на меня, а затем, вздохнув, тихо произносит:       - Вдыхай так, будто эта, - парень запнулся, - ...чертова сигарета – твой единственный источник воздуха.       Я понимаю о чем он и снова пытаюсь закурить, наполняя свои легкие токсинами. Снова кашляю. Снова пытаюсь и снова кашляю, и так еще несколько раз, пока я наконец не почувствовал, как давящая боль в груди медленно отступает, дышать становится значительно легче и я прекращаю волноваться. Последующие затяжки уже приносят мне некое удовольствие. Я облокотился об перила балкона, вновь рассматривая почти безжизненные переулки и ночное небо. В какой-то момент я осознал, что закурив я фактически подписал себе смертный приговор, ведь отвыкнуть от этой дряни будет сложно, что уж говорить о проблемах с легкими. В моей, почти не соображающей голове промелькнула мысль о том, что какая то маленькая бумажная трубочка может вызвать у человека зависимость, болезнь, а то и смерть. Эта вещь действительно настолько сильна и властна, или же это мы, люди, настолько хрупки..? Я снова перевел взгляд на маленьких человечков идущих по улице.       Эта тема показалась мне интересной для обсуждения, и я начал вещать об этом Кириллу, но тот мирно спал, сидя в углу балкона, обняв свои колени и тихонько сопя. Посмотрев на яркий огонек сигареты, и потушив ее о свою руку, я выкинул ее с балкона вместе с пачкой, ведь в ней все равно ничего пригодного не осталось.       Вид тихонько спящего Кири вызвал у меня странные чувства в животе и груди, и я сел рядом с ним. Смотря на него, я начал шептаться с самим собой о вреде курения, алкоголя и наркотиков, но мой внутренний голос твердил мне : «Хэй, жизнь одна и нужно попробовать все!». Я говорил до тех пор, пока парень, сидящий рядом, не проснулся. Сонно покосившись на меня, он зевнул.       - Ненавижу тебя, за твои бессмысленные монологи, наводящие грусть. - Кирилл отвел взгляд.       Я обнял его, на этот раз по-настоящему, чтобы почувствовать его тепло.       - Врешь. - я хихикнул. - Ты меня любишь.       Уткнувшись носом в его шею, я делаю глубокий вдох, чтобы насладиться запахом, исходящим от его растрепанных волос.       - А помнишь, - начал он, - как ты воротил нос от курящих людей? В воздухе повисла тишина. Ее прерывал разве что шум изредка проезжающих по шоссе машин. Я не хотел отвечать на вопрос.       - Ты обещал мне и себе, что никогда не возьмешь эту гадость в руки.       Я все еще молчал. Он обнял меня чуть крепче, положил мне на макушку руку и медленно погладил меня по голове, положив мою голову себе на плечо.       - Ты не подумай что я тебя осуждаю за это. Нет. Я все так же люблю тебя, ладно?       Вместо ответа он получил поцелуй в шею, и томный вздох, больше похожий на стон, а я - ответный бережный поцелуй в лоб. Так мы и просидели, молча, время от времени обмениваясь поцелуями, до самого рассвета.       Небо стало завораживающим: беспросветную тьму с редкими белыми точками - звездами, сменила яркая пелена желто-розовых разводов и полос с бледно-фиолетовых облаками. А я думал. Думал над тем, что хочу курить, и что я не смогу перебороть в себе это желание, что я теперь курящий. Всегда до мозга костей испытывал неприязнь к курящим. Исключением стал лишь Кирилл. Но не я сам. Себя я, почему-то, ненавидел.       - Хочешь, выпьем чаю? - я долго не осмеливался нарушить романтичную атмосферу, но все же выдавил из себя эти слова.       - Хочу, - ответил Кирилл, и мурлыкнул, уткнувшись мордашкой в мои волосы.       Я аккуратно вылез из его объятий, встал и потянулся, встав на мыски и дотронувшись подушечками замерзших пальцев до потолка. Открыл балконную дверь, шагнул за порог и оказался на нашей маленькой уютной кухне. Справа стоит маленький столик, накрытый желтой скатертью и небольшой холодильник, весь усыпанный магнитами. Слева некая конструкция в форме буквы «Г», состоящая из шкафчиков, плиты и стола для готовки, на котором стоял светильник в виде кота. Кирилл вошел следом за мной.       - Ты опять... - я хотел упрекнуть его за то, что он вновь не выключил свет, но эта ночь что-то сломила во мне, и я не хотел его ни за что ругать.       - Что? - он спросил это с дрожью в голосе, будто понял, что я хочу его в чем то обвинить.       - Нет, - я улыбнулся и погладил его по голове, - ничего.       Он включил чайник, а я, встав на табуретку, достал с верхней полки один оставшийся пакетик нашего любимого чая и положил его Кириллу в кружку. Сам же я предпочел просто зеленый. Чайник вскипел, я залил воду в кружки и как можно аккуратнее переставил их на маленький столик, за которым сидит Киря. Я старался не обжечься, но не удалось, и я яростно зашипел, как змея, на что мой благоверный попросил меня быть осторожнее. Мы пили чай и молчали, смотря друг другу в глаза. На секунду я увидел в его взгляде осуждение, но мне, наверное, лишь показалось. Мне было так уютно с ним, но было очень мерзко от самого себя. На циферблате настенных часов стрелки показывали половину четвертого. Ночь подходит к концу. Ночь, которую я, наверное, запомню на долго. Ночь, которую мы провели втроем. Я. Кирилл. И мое отвращение к самому себе.