Имперский калейдоскоп

      Огромный белый зал был абсолютно пустым. Тускло озаренный лишь несколькими свечами, он неуклюже разбрасывал подрагивающие в движении тени. Эхо от тонких каблучков взвинчивалось высоко к потолку, делало круг и верно возвращалось к своей владелице. — Миледи, Вы подарите мне этот танец?       Мужчина, вышедший из темноты парадной лестницы, в привычном жесте протянул руку девушке, которая удостоила это предложение невесомым взглядом и продолжила свой медленный и звонкий, но одинокий танец. — Ах, сам Адамаст Гримальди просит моей руки в этот вечер! — лукавый прищур глаз не скрыл искреннюю улыбку присевшему на одно колено юноше. — Признаться, я в растерянности. Не знаю, что и ответить, — заискивающий взгляд противоречил руке, уверенно вложенной в чужую. — Эни, тебе так не хочется танцевать с родным братом? — юноша выпрямился в полный рост и бережно уложил поданную ему руку на свое плечо. — Между прочим, в холодных и темных землях лишь воспоминания о моей милой сестре грели мне сердце.       Эни нежно улыбнулась своему брату, уверенная в том, что его слова — чистейшая правда. В жизни сильного и уверенного в своей непоколебимости Адамаста была лишь одна слабость — его сестра. Он готов был вершить безрассудства и покоряться неволям только ради нее одной. Остальным же Адамаст виделся смелым воином и одним из сильнейших главнокомандующих Имперской армии, чья сила восхищала и наводила страх одновременно. И все же, ни дня не проходило, чтобы Анэя не взмолилась Великим Силам о спасении ее брата. Спокойная и улыбчивая принцесса, так же, как и старший брат, уверенная в себе, томно рассуждала, но никогда не бралась судить, боясь спалить дотла, словно ровный слой тополиного пуха, всю свою храбрость и выдать дикий страх этой войны.       А все началось двенадцать лет тому назад, когда небо внезапно разверзлось синими лоскутами пламени. Море, вовлеченное в этот дьявольский карнавал, сбивало нежные волны о прибрежные скалы, и морская пена поднималась на десятки метров вверх. Анэе тогда было всего пять лет, и помнила она только безостановочный бег. Люди хватали ее за руки и бежали, бежали, искали убежища среди бушующих стихий. А потом все прекратилось и будто замерло. Море погрузилось в неведомый до того времени штиль, и небо успокоилось, но тяжелые серые облака так никогда больше и не открыли для земли солнечных лучей. Вся некогда Великая Империя погрузилась в тяжелый кошмарный сон и все никак не могла проснуться.       А потом папа говорил маленькой Эни, что она стала принцессой, потому что ее отец победил злого короля, который задумал подчинить себе Земное Сердце. Эни нравился красивый и мягкий трон, на котором папа позволял ей сидеть, нравились красивые наряды и множество новых игрушек. А когда большой зал наполнился криками «Да здравствует новый король! Да славят Великие Силы Даата Гримальди!», люди вокруг улыбались, а новоиспеченный монарх низко склонял голову, окропляя парадную мантию своего лучшего друга слезами. И маленькая Эни, смотря на папу, такого красивого, в мантии и с короной на голове, тоже не могла сдержать слез. Они с детства были неразлучны: король Великой Империи и его первый советник. И именно первому советнику было суждено вкусить всю горечь родной крови на своем мече.       Замок опустел. Кровные родственники почившего короля покинули его, не выдержав гонения народа. Империя больше не желала слышать про род Адьяр, род, чей предок уничтожил свет в Империи и погрузил ее в бесконечный сон. Все, кто были хоть как-то связаны с ним, ушли на юг Империи и затерялись в лесах, а через три года вернулись, ведя за собой армию повстанцев. Намереваясь искоренить «чуму Империи» в обличии Даата Гримальди и посадить на трон законного наследника Адьяр. Под кроваво-красными флагами, восстание «Истинной крови» двигалось на север, к белокаменному дворцу, грабя и сжигая за собой деревни, превращая поля в пустоши. Нынешний король пытался вести переговоры, но те закончились, так и не начавшись. Белые флаги уступили место девятилетней беспощадной войне, истощившей ресурсы Империи. Искусственное солнце, созданное для взращивания жалких крох урожая, не могло заменить тепла настоящей звезды. Люди теряли надежду и укрепляли границы. Империя знала, что выстоит, но не могла даже предположить, сколько еще продлится «Пляска Смерти» на их родной земле. А южное государство, назвавшее себя «Новой Империей», росло и находило силы, казалось, ниоткуда.       Адамаст Гримальди первый раз возглавил «Армию Освобождения» четыре года назад. Король не мог не гордиться своим сыном. Он умел вести и вел за собой людей, а возвращался всегда с победой. Он улыбался солдатам, чтил мудрость старших и любил волю к жизни младших. Адамаста называли героем, но он был тем, кем он был — воином, желавшим свободы своей стране. — И чем же моя милая Анэя занималась за время моего отсутствия? — О, дорогой брат, я столько всего успела сделать, всего и не перескажешь, — Эни отвела взгляд, как всегда делала, получая от брата очередную порцию снисходительных улыбок. — Может, подскажешь, чем еще занять себя внутри каменных стен? Рано или поздно такая жизнь наскучит. — Эни, ты же знаешь, что снаружи опасно. Это единственное, в чем я никогда не смогу встать на твою сторону, — взгляд Адамаста смягчился, и, закончив их импровизированный танец, юный полководец ласково провел рукой по волосам своей сестры. — Скоро все кончится, и тогда… — Мой принц! — все с той же парадной лестницы к паре наследников приближался высокий мужчина. Черты его лица были грубыми, во многом благодаря многодневной щетине, обрамляющей щеки, но брови были изогнуты в такую причудливую дугу, что невольно разбавляли хамоватый мужественный образ каким-то детским восторгом. — Мое почтение, принцесса. Прошу простить меня, что отрываю Вас от танцев, но у меня важные новости для Его Величества. — Что случилось, Чадр? — Помните пленников, что мы отводили под землю четыре месяца назад? — Чадр дождался утвердительного кивка Адамаста и все так же нетерпеливо продолжил. — Среди них был Адьяр. Собственной персоной. Вчера у самого устья Севильи поймали лазутчика. После ночи пыток он сознался, что искал на наших землях. Точнее, кого. — Ничего не делать до моего прихода.       Анэя следила за выражением лица Адамаста и в который раз убеждалась, что война стала для него неотъемлемой частью собственного существования. Под тяжелым гнетом этого осознания, она все же завидовала брату, который имел возможность хоть изредка оказываться за пределами хрустальной клетки.       Адамаст коротко поцеловал сестру в щеку и виновато склонил голову, понимая, что оставить ее придется далеко не на один час. — Когда мы с этим покончим, я весь твой. Обещаю, — и Эни успела лишь быстро скользнуть пальцами по рукаву его шелковой рубашки.       И снова вертелся дурацкий ненавистный калейдоскоп дней. Дворец не менялся с годами, но люди черствели и огрубевали, с каждым годом все больше становясь похожими на глиняные статуэтки, что Эни так любила в детстве. Даже среди знати все чаще слышались жуткие слова, звучащие приговором: бедность, голод, война, болезни. Тонкие иголочки слогов пробегались Анэе между лопаток, подзывая ближе ужас, и так наступавший на пятки.       Пленник действительно оказался из рода Адьяр, и Адамаст ходил злее голодного волка. Принадлежность к роду — все, что они смогли вычислить. И узнать пленника среди сотен им помог лишь лично спустившийся в подземелья король, узнавший в плененном юноше черты некогда лучшего друга.       Несмотря на пытки, пленник отказывался говорить. Неделю подряд внутренний двор пустовал, пока скулеж и крики от проходивших в подземельях мучений густым эхом отскакивали от внутренних стен.       Спустя неделю, Адамаст поднялся из подземелий, и тусклый свет искусственного солнца Империи казался ему невероятно ярким. Главнокомандующий решил дождаться, когда время сделает свое дело и заставит пленника заговорить. Но Эни смутно верилось в то, что спустя почти пять месяцев молчания и пыток, пленник заговорит, вместо того, чтобы выбрать смерть. Хоть он и принадлежал к знатному роду, но гордость его была явно крепче, чем кожа и кости.       И тут ненавистный калейдоскоп будто бы завис. В воздухе застыла минорная нота, и Эни на секунду показалось будто по коже скользнул ветерок, которого она не чувствовала вот уже двенадцать лет. Пленник. Быть может это станет ее праздничным венцом среди траурных платьев? И все, что нужно было сделать — это спуститься в подземелье и выдержать зрелище, которое точно запомнится ей надолго.       Решение было почти на ладони, и вечером очередного серого дня, приправленного яркими тряпками разряженных гостей, Эни сделала первый шаг по длинной лестнице вниз.