Ловец снов

Земля под босыми ногами была влажной и мягкой. Сквозь трещины в ней к Айвин тянулись тонкие зеленые ростки, пытавшиеся обвить ее лодыжки или вцепиться в подол простого деревенского платья. Но они были слишком слабы, чтобы не рваться от малейшего движения, а останавливаться девушка не собиралась — у нее была целая лесная тропа впереди. Ноги утопали в прохладной, податливой почве. Тихо перешептывались клены, бросавшие на Айвин свои черные тени. За ними, казалось, таилась сама тьма, но девушка не чувствовала и капли страха. Во сне чувства и эмоции всегда притуплены, а Айвин, как ни странно, понимала, что зловещий лес с цепляющимися на платье ростками, — не более, чем порождение ее спящего сознания. Поэтому она совершенно не удивилась, когда чернота вдруг отступила, и все вокруг залилось яркими, и в то же время приглушенными, мягкими красками. Ее взору явился прекрасный сад, наполненный стрекотом кузнечиков и залитый солнечными лучами сквозь кроны цветущих белым яблонь. Не раздумывая, Айвин шагнула вперед, наслаждаясь сочной, щекочущей стопы травой дивного места. Мир снов откликнулся, вознаградив ее за смелость: появился он, со сверкающей улыбкой и бледно-голубыми глазами, смотреть в которые было отчего-то неприятно, но отвести взгляд — совершенно невозможно. Он был одет в странный наряд, пошитый из дорогих невесомых тканей и украшенный искусной золотой вышивкой. «Заморский принц», — отчего-то подумала Айвин, никогда не бывавшая за морем. Принц подал ей руку, галантно, словно книжный герой, приглашающий принцессу на танец. И не успела Айвин заикнуться о том, что ее рабочее платье недостаточно красиво, как поняла, что на ней — одеяние из весенних цветов и листьев, из нераскрывшихся бутонов роз и скромных ромашек, из гроздьев черной бузины и жемчужных болотных лилий, из криков сойки и мягкого солнечного света… Принц улыбнулся, не сводя с девушки своего странного взгляда. Она опустила руку в его ладонь. Он властно и осторожно обвил ее талию, увлекая в танец, который длился не то вечность, не то пару мгновений. Они кружились под стрекот кузнечиков и хлопанье крыльев бабочек, глядя друг на друга, смущенно улыбаясь время от времени и не нарушая связывавшего их молчания, словно об этом между ними был особый уговор. Айвин чувствовала, как от одного взгляда опасных глаз ее принца беснуется в груди ее счастливое сердце, как гладкие, влажные от росы травинки щекочут босые ступни, как воздух полнится необъяснимым волшебством… Она проснулась с чувством горького разочарования, что чудный сад и прекрасный юноша в заморских одеждах не существуют в действительности. Действительность девушку и в отсутствие таких ярких сновидений не прельщала. * Всю свою жизнь она прожила на небольшой ферме вместе с отцом — уважаемым в тех краях разводчиком лошадей. Мать умерла от лихорадки, когда Айвин была еще ребенком. Отец так и не женился во второй раз, посвятив свои силы и время воспитанию любимицы. Таким образом, к своей семнадцатой весне девушка отлично читала, хоть в глухой деревушке это и считалось излишеством, разбиралась в лошадях не хуже родителя и пела так красиво, что птицы в округе невольно замолкали, чтобы прислушаться. Добавить к этому миловидное личико, тонкий стан и спокойный характер, — и станет понятно, почему женская половина деревни Айвин недолюбливала, а мужская — настойчиво желала заполучить в жены себе или своим сыновьям. Замуж девушка не спешила. Ее, прочитавшую не один десяток книг о благородных правителях, храбрых рыцарях и добрых волшебниках, сформировавшую для себя образ своего суженого, деревенские парни не привлекали. Наверное, поэтому обычно кроткая и милая Айвин наполнялась ядовитым цинизмом каждый раз, когда на пороге появлялся очередной потенциальный жених. На вопросы она отвечала остро и тонко, как это делали желавшие избавиться от неугодных кавалеров прекрасные дамы из книг. Претендент смущался, злился, трижды жалел о своем решении прийти сюда и просить руки этой язвы. — Ну как это «качества не привлекают»? — возмущался отец, когда очередной раздосадованный ухажер покидал их дом ни с чем. — Тридцать голов скота! Родственники в городе, посудную лавку держат! Соседи уважают! — Это не качества, папа, — говорила начитанная Айвин, скромно опуская взгляд. Этот день обошелся без сватовства. Девушка провела его, как обычно, хлопоча по хозяйству, и почти не вспоминала вчерашний сон. * На следующую ночь он повторился. Она вновь оказалась посреди зловеще-черного леса, босыми ногами на влажной, словно недавно здесь прошел дождь, земле. Почувствовав ее присутствие, зеленые побеги, возможно, лишь немного окрепшие с предыдущей встречи, взвились к ее запястьям. Но девушка нетерпеливо встряхнула руками, и неудачливые захватчики понесли потери, как и вчера. Айвин побежала вдоль дороги, медленно, словно ноги увязли в трясине, преодолевая маленькие расстояния за часы, дни, годы. Спустя десятилетия она обнаружила себя посреди сада, который посещала в прошлом своем сновидении. Все было так же, как вчера, только яблочный цвет начал осыпаться, и сотни нежных белых лепестков, кружась в воздухе, медленно опускались на траву. Принц был здесь. При виде девушки его лицо просияло, словно он ждал ее. Не говоря ни слова, он поцеловал ее огрубевшую от стирки руку так, словно это была рука нежной принцессы в надушенной шелковой перчатке. Айвин долго-долго всматривалась в его лицо, пытаясь понять, почему его взгляд так манит и отталкивает в одночасье. Они сидели под яблоней, лепестки падали на них, застревая в складках одежды и волосах. Принц не выпускал ее рук из своих, и Айвин было хорошо и спокойно, как никогда до этого. — Это ведь всего лишь сон, правда? — спросила Айвин, впервые прервав обоюдное молчание. Юноша улыбнулся ей. — Правда, моя милая принцесса, — сказал он, и у девушки мурашки пробежали по спине от того, каким прекрасным оказался его голос. Он мог принадлежать ангелу, сопровождающему праведную душу в рай. Или демону, соблазняющему запутавшегося человека на непростительные деяния. — Но не стоит недооценивать силу сна. Материя сна неподатлива, она не любит, когда ее разрывают, шагая через границы сновидений. Но ты… твоя воля так сильна, моя принцесса, — принц улыбнулся, и немного придвинулся к Айвин; она затаила дыхание. — Ты пришла сюда в первый раз и затем пришла снова. Ты способна менять этот сон. Исполнять собственные желания. Попробуй, подумай о чем-то, чего бы ты сейчас желала больше всего на свете… Айвин сосредоточилась, пытаясь не думать о том, о чем так хотелось. Перед ней было красивое, словно вырезанное из мрамора лицо заморского принца, его странные глаза, ласково глядящие на нее. Через несколько бесконечных мгновений резко очерченные губы юноши вновь растянулись в улыбке. — Хорошо, — сказал он и, наклонившись к девушке, осторожно поцеловал ее. И Айвин проснулась. Ее щеки горели от смущения и восхитительной в своей бессмысленности радости. Она сказала себе, что иногда сны повторяются. Что от этого они не становятся более реальными. А потом, расчесываясь, обнаружила запутавшиеся в волосах лепестки яблоневого цвета. * Весь день она проходила как в тумане, рассеянно помогала отцу по хозяйству, читала очередную книгу, почти не видя букв. Ее мысли были далеко от будничных забот. Сны повторялись снова и снова. Каждую ночь девушка оказывалась в таинственном лесу, и тонкие побеги, встрепенувшись, тянулись к ней из влажной почвы. С каждым сном они становились все крепче и все настойчивее, и Айвин было все труднее пробираться через зеленый коридор препятствующих растений. Но вознаграждение неизменно следовало за испытанием — и девушка вновь и вновь приходила в залитый солнцем яблоневый сад к своему прекрасному компаньону. Вскоре она не могла мыслить своей жизни без теплой улыбки принца, без продолжительных бесед под тенью яблони, без сладких, как дикий мед, поцелуев на росистой траве. В действительности Айвин порхала, словно бабочка, в ожидании следующего свидания. Отец диву давался, глядя на нее. Девушка выглядела такой легкомысленной и беспочвенно счастливой, что лишь слепой не увидел бы, что она влюблена. Отец не был слепым. Он лишь понимающе усмехнулся себе в усы, предвкушая скорый визит неизвестного возлюбленного, просящего Айвин стать его женой, следующую за тем великолепную свадьбу и, через какое-то время, милый топот детских ножек у себя в доме. Айвин не подозревала о надеждах отца, ей было не до того. Действительность, где все эмоциональные всплески и новые знания она получала лишь из книг, теперь стала казаться невыносимо серой. Семнадцать лет она провела в глухой деревушке, наблюдая за куда более приземленными людьми, чем средний крестьянин с пожелтевших книжных страниц. За всю свою жизнь она не пережила ни одного по-настоящему значительного события, если не считать таковыми ярмарки в честь солнцестояний и приезды сборщиков налогов. Неудивительно, что прекрасный заморский принц из сновидений так легко выкрал ее сердце, заставляя целые дни проводить в ожидании ночи, нового сна, новой встречи. И с каждой встречей поцелуи прерывать становилось все сложнее, как и преодолевать препятствия в виде густеющих с каждым разом зарослей, теперь обзаведшихся острыми шипами. * Одной ночью Айвин добралась до волшебного сада в изорванном платье, с множеством царапин на руках и ногах. Толстые зеленые змеи, некогда бывшие хрупкими до невозможности росточками, теперь вились вокруг черных кленов, обвивали друг друга и еле-еле шевелились, не хватая Айвин за платье, когда она пробиралась через них, но всаживая мелкие колючки ей под кожу. Принц усадил девушку на траву и одарил каждую царапинку нежным поцелуем, заставившим распоротую кожу затягиваться на глазах. — Значит ли это, — спросила Айвин со слезами в голосе, — что в один ужасный день я просто не смогу к тебе добраться? Между красивых бровей юноши пролегла тонкая морщинка, делавшая его чуть менее сказочным. — Это зависит только от тебя, моя принцесса, — сказал он. — Это твой сон. — И я могу заставить эту чащу исчезнуть? — Айвин с надеждой посмотрела в его глаза, такие бледные и пугающе прекрасные. — Исчезнуть, рассыпаться в пыль, расступиться пред твоим шагом, — что угодно, если у тебя хватит воли. Айвин подтянула к себе колени и, сосредоточившись, превратила свое простенькое изорванное платье в наряд тончайшего шелка, — такой же богатый и необычный, какие носил заморский принц. Вряд ли с густыми шипастыми зарослями будет так же легко, но… возможно, она справится. Она должна справиться. Она не может подвести своего принца. — Наши яблони плодоносят, — сказал юноша, протягивая Айвин яблоко — красное и сочное. Девушка взяла плод в руки, невольно залюбовавшись им. В том мире, из которого она была родом, яблоки не были настолько идеально симметричными, настолько приятно тяжелыми и гладкими. Их кожица никогда не была одновременно и кораллово-красной, и алой, словно линия заката над горизонтом, и цвета чуть запекшейся крови на свежей ране. Айвин подняла взгляд на принца. И таких красивых людей в ее мире не бывает. Может, он из другого мира? Может, он и не человек вовсе?.. — Попробуй, — мягко говорит юноша, и она повинуется. Зубы пробивают тонкую кожицу яблока, впиваясь в податливую сочную плоть, сок стекает с уголка губ на подбородок, и принц, приблизившись, останавливает капельку языком. А потом целует. Для Айвин меркнет весь свет, все прекращает свое существование, кроме теплых губ принца на лице, его тонких пальцев, вступивших в смертный бой с замысловатой шнуровкой, и легкого покалывания травы под спиной… Надкушенное яблоко катится прочь, чувствуя себя лишним. * Ее силы воли не было достаточно. Колючие заросли стояли плотной стеной, поглотив и лесную тропу, и зловещие клены. В отчаянии Айвин бросалась на них, кровь стекала из ее свежих ран на безропотно впитывавшую все землю. — Исчезни! — кричала девушка, срывая голос. Слезы затуманили ей взор, она почти ничего не видела. Все, чего она хотела, чего она только могла хотеть, — немедленно оказаться в объятиях своего возлюбленного. Он освобождает ее от тонкого корсета и принимается покрывать поцелуями обнаженные плечи, непривычную к таким ласкам грудь, и каждый поцелуй навсегда отпечатывается в ее памяти. Быстрее, чем она успевает понять, его руки скользят под подол ее пышного платья. Она охает, не ожидая такой реакции от собственного тела, когда чувствует прохладные пальцы своего принца у себя между ног. Айвин колотила живую изгородь кулаками, то и дело напарываясь на острые шипы, но знала, верила, что, если не умерит настойчивость, поцелуи милого принца затянут любые ее раны… Его волосы, густые и черные, скользят под ее пальцами, напоминая заморский шелк. Постепенно она растворяется в происходящем — незнакомое доселе желание стать с ним одним целым, бесконечная любовь к нему, похоть, стыд, — все это замещает ее сознание в эти мгновения. Перестав ощущать на себе его поцелуи, она, словно очнувшись после дурного сна, чувствует страх, — чтобы через секунду изогнуть спину с тихим стоном. Потому что к пальцам присоединяется его язык. — Исчезни! — хрипло выдохнула Айвин, и в голову пришла дурная мысль. Что если любимый обманул ее, запутав в паутине собственных снов, что если все эти с легкостью исполнявшиеся желания — его рук дело, а вовсе не ее? Если он знал, что рано или поздно она не сможет пройти через эту стену? Потом ей становится страшно — может, она торопится? Может... может, не стоит делать это вот так, не поженившись, несмотря даже на то, что ей этого хочется?  — Не бойся, моя принцесса, — оторвавшись от нее, прерывисто шепчет принц. Он протягивает руку и гладит ее по щеке, вкладывая в этот жест больше нежности, чем она когда-либо испытывала в своей жизни. Она благодарно жмурится, не зная, что это - вся уготованная ей нежность. Резкая вспышка боли пронзает все ее тело, заставив вскрикнуть. Принц возвышается над ней, внимательно всматриваясь ей в лицо. Ей хочется, чтобы он сказал что-то еще, чтобы успокоил и пообещал, что все будет хорошо, но он молчит. Молчат и его глаза — их полупрозрачная серость гипнотизирует ее, и какое-то время она просто лежит, стараясь не всхлипывать, пока ее прекрасный возлюбленный поднимается и опускается над ней. — Нет, нет! — схватившись за голову, Айвин осела на землю. И поняла. Для чего нужны эти шипастые заросли, готовые поранить, но не пропустить дальше. Для чего нужны вьющиеся вокруг нее ростки, бесцеремонно хватающие за ноги и платье. Пытающиеся остановить. Уберечь?.. Его движения в ней становятся более резкими, причиняющими боль. Инстинктивно она пытается податься назад, но он не позволяет, властно обхватывая руками ее бедра, приподнимая ее и прижимая к себе с каждым разом все крепче. Его лицо, красивое и отточенное, больше не выражает любви, что была там раньше. Его тонкие ноздри раздуваются в такт движениям. В его глазах больше нет тепла. Его улыбка становится черствой, словно бы он насмехается над ней, — но Айвин всего этого не видит. Она слышит только его напряженное «моя принцесса», каждый раз перед тем, как на тело накатывает новый шквал боли. Ее руки безвольно раскидываются в стороны, и на ощупь трава волшебного сада из мира грез уже не кажется такой приятной. — Нет, нет, этого не может быть! — вскочив с земли, Айвин повернулась к безмолвной, чуть шевелящейся живой стене. Что ей делать теперь? Куда ей отступать теперь? — Он ждет меня, пропусти, проклятая! — захлебывалась девушка не то слезами, не то безумным смехом, вновь барабаня кулаками по недвижимой преграде, вгоняя в кожу игольно-тонкие колючки. — Исчезни!..  — Твоя воля недостаточно сильна, моя милая принцесса, — говорит он позже, когда она, нагая и испуганная, лежит подле него на пожухшей, иссохшейся траве, силясь прийти в себя после произошедшего. — Но вместе мы сможем породить что-то более совершенное. * Айвин проснулась. * Ребенок родился в срок, крепким и здоровым. За восемь последующих лет он вырос в хорошенькую девчушку с копной вьющихся рыжих волос и очень светлыми глазами. В них отчего-то было сложно подолгу смотреть и почти совсем невозможно — оторваться.