Кружок по интересам

      На зоне было тихо. Батя ещё вчера начал маяться головой, и теперь все старались действовать как можно тише: навлечь на себя гнев смотрящего было, по меньшей мере, страшно. Поэтому удар металлической двери в конце коридора, смачная ругань и грохот тяжёлых ботинок охранника заставили нескольких заключённых забиться между своими койками и стеной, лишь не попасться первыми на глаза разбуженному авторитету.       Батя числился «местным» только на бумаге, сам же заключенным себя не считал, за руку здоровался с охраной и мог внезапно исчезнуть из камеры на несколько дней. Он сидел за убийство по малолетке и часто рассказывал о том, как смачно хрустели кости убитого под сапогами. Воры и мошенники, с которыми он столкнулся здесь, были не так кровожадны. Поэтому, сколотив банду из самых сильных и свирепых, он быстро нашёл общий язык с главой тюрьмы, которому было всё равно что он сделал, главное – чтобы это не нарушило покой ближайшего города, где мэром сидел его старший сын. За нулевой уровень побегов и убийств, а также просто волшебный уровень дисциплины, Батя каждую неделю получает то, что требует. И это не имеет ограничений. Один раз ему даже привели женщину.       -Принимай нового гостя! – охранник втолкнул в общую камеру невысокого худенького паренька и загоготал, - Чувствуй себя как дома, малыш!       Дверь с грохотом захлопнулась и Батя спустил ноги с кровати, собираясь познакомиться с новым «жильцом». Он двигался быстро и не собирался сворачивать, поэтому столкнулся с новеньким, который физически не успел отступить.       -Ну, что у нас тут за птица?       -А? – парень не сразу сообразил, что от него хотят.       -Спрашиваю, как зовут?       -Паша.       Это было встречено дружным хохотом, от которого улыбался даже Батя, и, похоже, его голова стала понемногу отпускать. Потому что он обошёл парня и внимательно осмотрел и худые коленки, и угловатые плечи, и огромные испуганные глаза. Остановившись, поймал пальцами рыжую прядку и потёр.       -Знатный шампунь. Что за марка?       -Мыло.       -О, как. А чего это мы такие неразговорчивые вдруг стали? Бык, а ну – иди сюда, а то мальчик не хочет сам говорить.       Бык, сидящий за изнасилование, тяжело поднялся на ноги и медленно подошёл. От него всегда пахло луком и потом, потому что ни чистить зубы, ни мыться мужчина не любил. Но никто не жаловался, потому как особо говорливых Бык не любил тоже. Его допросы всегда были оперативнее и потому ценились Батей. Вот и сейчас, наклонившись, он дыхнул новенькому в лицо и прямо спросил:       -Чей будешь? Откуда?       -Ничей. Из Москвы.       -Хм. И откуда ж ты такой взялся-то?       -Из изолятора.       -Ну, это ясно. На сколько посадили?       -На двадцать лет.       Все замерли. Такой срок давали разве что за организацию крупной преступной сети и многочисленные убийства. И, если с организацией парня могли и подставить, отправив отбывать срок вместо какого-нибудь криминального авторитета, то убийства он должен был совершить своими руками. И, что уж там говорить, это требовало недюжинного мастерства обращения с оружием. Потому что просто убить – мало, надо ещё и не попасться. А это значило, что за своим человеком организация будет присматривать очень хорошо. Найти подобного мастера сложно, их обычно воспитывают с раннего детства. Так что Бык повернулся и всё также медленно направился обратно к койке. Спать ему не хотелось, но и попасть под раздачу, если парень «пропадёт» – тоже.       Батя навернул вокруг него несколько кругов и с интересом ткнул в выданное одеяло, где что-то было спрятано.       -Что у тебя там?       -Вещи.       -Показывай.       -Ой, там ничего такого, вам не будет интересно.       -Показывай, я сказал.       Паренёк тяжело вздохнул и опустил на пол одеяло, разворачивая и демонстрируя его содержимое. И там было, на что посмотреть. Несколько цветных металлических расчёсок, зеркальце и зубная щётка чередовались с конфетами. И среди них (страшно представить!) было даже несколько шоколадных. Заключённые замерли, с тоской глядя на такое богатство. Им оно не светило: даже будь у кого-нибудь сердобольные родственники, Батя всё равно забирал всё себе, скармливая Быку или просто выбрасывая. Он не ел шоколад и поэтому издевался над остальными, иногда открывая пачку и бросая все конфетки по одной в парашу.       -И за что это тебе такое богатство привалило? – с одной из верхних полок высунулась пропитая рожа Чукчи, местного интеллектуала с замашками профессора, который двадцать лет назад с перепою задушил свою жену и четверых детей, изнасиловав старшую дочь.       -Да вот, нравится людям то, что я делаю. И они считают, что я несправедливо пострадал.       -Хм, а что ты сделал-то? – не унимался старый пьяница, - Убил тюремщика или боролся с режимом?       -Да сам не знаю, но меня повязали в один миг. Потом две недели провёл в изоляторе, привезли на суд. Дали двадцать лет. Зачитали приговор и дали вырезки с собой. Я, пока ехал, читал, но не нашёл ничего страшного.       -А нам прочитаешь? – Батя потерял интерес к вещам и вдруг заинтересовался самим парнем, - Или постесняешься?       -Тут только вырезки, но, думаю, достаточно, чтобы понять, чем я занимаюсь, - он развернул лист, лежащий в глубине одеяла и принялся медленно, с выражением, читать…       «Оторванная голова валялась почти рядом с моей ногой и из глазницы торчал кусок проволоки, который девушка вытащила из сумки, защищаясь. Откуда у неё в сумке взялась проволока, я старался не думать. Иначе это бы испортило волшебство момента. Потому что, в кой-то веки, я мог насладиться тем, как её холодные мышцы сжимаются вокруг меня, охотно принимая в себя. Ей было не больше двадцати и она выглядела привлекательно даже без головы. Хотя сейчас я немного жалел, что оторвал ей голову после того, как её губки своими холодными краями немного поскользили по твёрдой длине…»       Батя отреагировал первым. Поэтому он успел добежать до небольшого ведра, которое здесь играло роль выгребной ямы. Бык, держась за горло, изо всех сил старался не расстаться с завтраком, который закончился двадцать минут назад. Кто-то блевал, кто-то – забился в угол и, закрыв голову руками рыдал. Чукча, который из-за своего лёгкого сумасшествия не очень хорошо соображал, ещё больше перевесился через край койки и спросил:       -И что – это всё за один вечер?       -Нет, не за вечер, за три часа.       -И девушку, значит, и парня и их мать?       -И собаку.       Батя у ведра закашлялся, видимо, решив вдохнуть во время ответа паренька. Его тело нелепо дёргалось и он, пожалуй, запрыгнул бы в ведро целиком, будь там выход.       -А кончилось-то чем?       -Двадцатью годами. И главное, непонятно – за что? Ведь ничего необычного не сделал, уже пять лет этим занимаюсь.       Терпение Бати кончилось, он дико завизжал и бросился к двери, колотя в неё руками со всей силы.       -Уберите отсюда этого, я жить хочу! Уберите, мы все тут хотим жить! Сейчас же уведите этого маньяка, или я за себя не отвечаю!..       ***       В камере, собранной из нарушителей закона «о цензуре» было тихо. Вечером, пользуясь случаем и возможностью, заключённые мирно отметили окончание чемпионата по шахматам. В углу тихо шипел компьютер: новая клавиатура практически не издавала звуков.       Ещё в прошлом году глава тюрьмы заметил, что количество писем, посылок и денежных пожертвований возросло в разы, стоило дать одному из заключённых возможность писать о своей жизни в интернете. И с того момента на тюрьму посыпались блага. Оказалось, что несколько «левых» журналистов и парочка блогеров (что за слово-то такое вообще?) способны не только привлечь внимание СМИ, но и обеспечить ему средства, достаточные для безбедной старости. Поэтому он написал в суд области, что готов взять всех «бумагомарателей» под своё крыло для перевоспитания.       К этим заключённым охрана не приставлялась, им не нужно было выбирать и добавлять в камеру смотрящего, они не собирались никуда убегать и никогда не устраивали драк или дебошей. Они не выходили из камеры, а если и выходили – то только в одиночку, оборудованную компьютером и достаточным количеством бумаги, причём эти «отсидки» были распланированы в их тесном кругу, без применения силы. Возможность писать и единолично пользоваться компьютером заключенные ценили и старались вести себя прилично, потому он никогда не слышал от них недовольства.       В эту камеру охранник привёл заключённого в последнюю очередь. У него был приказ пристроить паренька, непонятно как получившего двадцать лет, «куда угодно, только чтобы без проблем» и он пытался его выполнить, но слухи распространялись быстро и в последний раз рыжего вытолкнули из камеры ещё до того, как тот начал читать. А господа «писаки» были достаточно далеко, чтобы ничего не знать о незадачливом маньяке, которого угораздило попасться комиссии в первый же день действия нового закона. Поэтому он аккуратно открыл дверь и подпихнул парня в спину…       ***       Вечером заключённые собрались в кучку, сдвинули стулья, которые им по закону были не положены, и стали обменивать жизненным опытом. К рыжему никто не лез, он был малоинтересен докторам наук. Разве что Лозовский скользнул по хрупкой фигуре взглядом в самый первый миг и указал пальцем на кровать рядом с окном, которого там не должно было быть. Потом бывший главный врач страны Грозин вручил парню набор, состоящий из мыла, шампуня и полотенца, и посоветовал заглянуть в душ. Но больше никто не стал задавать вопросов или просто смотреть. Здесь это было ни в чести.       -Ну, господа, - Лозовский потянулся, сидя на стуле, и указал всем собравшимся на новенького, - Сегодня случилось кое-что необычное: к нам подселили дополнительного жильца. Так что давайте-ка все ему по порядку представимся. Я – Лозовский Георг Леонидович, доктор психологических наук, и мой блог недавно перевалил за тысячу читателей в день, я – ведущее лицо современной медицины.       -Не смешите моги тапочги, догогой, - его сосед, пожилой еврей, говорил с заметным акцентом, у него был заложен нос, и ко рту он прижимал вышитый платок, - Вге здесь гнают, чго ваши сгова – сглошное багвальство и нигего богьше.       -Да что вы говорите, Моисей Авраамович…       О новеньком забыли практически сразу. Круг образованных людей в мгновение ока превратился в сборище горланящих и брызгающих слюной мужчин, которые устроили настоящий скандал, выясняя, чья теория была первее, а чья – полнее.       Сидящий рядом с новеньким невысокий лысоватый мужчина наклонился и протянул руку.       -Дмитрий.       -Паша, - рыжий охотно ответил на приветствие, - За что вас сюда?       -Лозовского – за то, что издал свои статьи в обход цензуры. Моисея – за то «многочисленные попытки плагиата» своих же работ. Грозина – что вёл блог, в котором вывешивал результаты своих исследований «без надлежащего разрешения». Волков, - он указал глазами на высокого худого мужчину с козлиной бородкой, - За то, что «его книга не соответствует отметке о возрасте на первой странице». В общем, тут все нормальные, только агрессивные немного. Я, например, сел за «использование данных неподтверждённого образца». А ты за что сидишь?       -Я фикрайтер…