***
Когда Всадники смиряются с тем, что им придётся работать вместе, они разъезжаются на какое-то время — их дальнейшая работа подразумевает длительные переезды. Они ещё не уверены в том, что всё выгорит, но Хэнли изъявляет желание разобраться с прежним местом жительства. Дэниел и Мэрритт тоже собираются забрать кое-какие вещи. Джек уезжает домой, остальные ночуют в дешёвом отеле, а наутро освобождают номера, чтобы позавтракать и разойтись — отдохнуть друг от друга ближайшие несколько суток. Когда Дэниел выходит из такси на 34 Стрит за час до рейса на Чикаго, перед ним оказывается Джек Уайлдер, и первое, что хочет сделать Атлас, — проигнорировать его и уйти. Не получается. Он жалеет, что вчера упомянул, каким рейсом поедет домой. — Что ты за мной увязался? Ты же местный, — недовольно спрашивает он. — А я всё собрал, — беззаботно отвечает Джек, подбрасывая висящий на плече рюкзак. — Мне ничего больше не надо. Ты не будешь против? — М-м-м… Вообще-то буду, — замечает Атлас. — Напомни, почему я должен с тобой нянчиться? — Ну… — Джек начинает загибать пальцы. — Я могу тебе помочь. Плюс на ближайшие два дня по прогнозам дождь. Плюс у меня есть дела в Чикаго. Дэниел думает о том, что пора бы спровадить напрашивающегося фаната, но потом вспоминает: им ещё работать вместе. И передумывает. Нет, он, конечно, может совершенно спокойно отправить его восвояси, но этот парень сейчас лучше всех относится именно к нему. Его поддержкой можно будет заручиться против Хэнли и Мэрритта, которые явно споются. А два против двух всё-таки лучше, чем трое на одного, так? — Ну так что? — спрашивает Уайлдер. Дэниел пожимает плечами, но всё-таки не отказывает в компании и думает о том, что Джеку на ночь и диван сойдёт. Да и помощь с разгребанием квартиры не помешает. В конце концов, Уайлдер раздражает его меньше остальных. В ожидании нужного рейса они молча бродят по берегу Гудзона, а потом забираются на второй этаж автобуса. Как только автобус отъезжает, Дэниел набирает номер домовладельца и долго договаривается о том, что съедет через двое суток. Ехать предстоит очень долго, поэтому сразу после разговора он старается уснуть. Сидящий рядом Уайлдер ни разу не будит его, и Дэниел мысленно отмечает ещё очко. Когда он просыпается, дороги остаётся ещё семь часов, а на соседнем кресле, скрестив руки на груди и втянув голову в плечи, словно замёрзший и нахохлившийся воробей, до ушей спрятав голову в воротнике кожанки, спит Джек. Судя по всему, заснул недавно. Дэниел будит его только по приезде, будто бы случайно пихнув локтем. Казалось бы, если бы они не спали, должен был сработать синдром попутчика, и они должны были бы говорить за жизнь хотя бы часть этого времени. Интересно, Уайлдер рассчитывал на это? Съёмная квартира Атласа — уютная студия в тёмных тонах. Стены закрывают книжные шкафы и плакаты, посередине стоят диван и зеркало. Дэниел испытывает довольно странные чувства, возвращаясь сюда и зная, что это его последняя ночь в Чикаго. С позволения хозяина Джек уходит по своим мифическим делам, а Дэниел берётся за вещи. Да, он устал, они ехали почти девятнадцать часов и сейчас десять утра, но если не начать разбираться со всем сию секунду, он не уложится в план. Он достаёт чемодан и потрошит на диван ящики комода. Оценив ситуацию критическим взглядом, он находит большой пакет и скидывает туда большую часть школьной и университетской одежды, из которой он давно вырос, но всё время забывал выбросить. Пора было этим заняться. Джек возвращается через полтора часа, и в квартире обнаруживается знатный бардак. Дэниел искал свою тренировочную колоду карт, и в итоге перерыл всё. Хэнли бы остроумно прокомментировала этот самый бардак и ушла бы на кухню, не принимая никакого участия в уборке. Это ведь не её дело. Дэниелу было бы всё равно. Джек улыбается и, аккуратно переступая между книг и других вещей, уходит на кухню. Там он что-то ставит в холодильник, возвращается, поднимает пару книг и спрашивает, где они должны стоять. Дэниел машет рукой в сторону нужного шкафа, всё ещё пытаясь найти карты, и Джек ставит книги на место. Атлас думает, что это всё, но уже через минуту он командует, а вещи, которые точно остаются в квартире, словно по взмаху волшебной палочки оказываются на местах. Вдвоём они управляются с уборкой куда быстрее. Уайлдер получает ещё одно воображаемое очко. — Вот вроде все твои шоу смотрел, думал, немного тебя понял, но, — произносит Джек, проводя рукой по лбу, — в жизни ты другой совсем. Атласу кажется, что это сработал тот самый эффект попутчика, разве что с опозданием. Он плюхается на диван. — Ну и ты не самый обыкновенный фанат, — говорит Дэниел. — А что делают обыкновенные фанаты? — спрашивает Джек, рассматривая корешки книг. — Ну, обычно они хотят со мной переспать, — ухмыляется Атлас и косится на него из-за плеча. Уайлдер оборачивается, пару секунд смотрит на него, а потом пожимает плечами в духе «почему бы и нет», и возвращается к прерванному занятию. Смутить Джека у Дэниела не получается. Разговор сходит на нет, Атлас косится на почти разобранную одежду и откладывает это на завтра. В конце концов, это всё, что осталось. Джек отрывается от книг и опять идёт на кухню. Оттуда он возвращается с двумя открытыми бутылками лёгкого пива, одну из которых протягивает Дэниелу, а потом садится рядом, отодвинув пакет с одеждой на выброс. Они чокаются горлышками и отпивают. — Редкостная же дрянь, — хмыкает Дэниел. — Согласен, — смеётся Джек. На улице приглушённо шумит ливень, стуча тяжёлыми каплями по подоконнику, и Дэниел смотрит, как по стеклу стекает вода в таких объёмах, будто его окно кто-то специально поливает из душа. Алкоголь немного развязывает им языки. В особенности разговорчивым становится Джек. Дэниел контролирует себя полностью, разве что мысли немного плывут. — Да, везде был, даже Хэнли вроде помню. С тебя и заинтересовался всеми этими штуками, — произносит Уайлдер, отставляя наполовину пустую бутылку на тумбочку. — До сих пор разгадываю всякие… Штуки. Сам. — И что, никаких вопросов? — скептично поднимает брови Атлас. — Пожалуй, есть один. Семёрка бубен на стене небоскрёба. — Да брось, — щурится Атлас. — Этим ведь можно удивить только полных ту… — Дай угадаю, — перебивает Джек. Дэниел снисходительно кивает, собираясь уже снимать воображаемое очко за каждую неверную догадку. — Эд Марло? Дэниел на секунду замирает, а потом накидывает пятёрку. — Эд Марло, — отвечает он со своей фирменной полуулыбкой. — Так и знал! — Джек щёлкает пальцами и довольно улыбается в ответ. Он без вопросов засыпает на диване, когда Дэниел отправляется к кровати. — О, нашёл, — говорит он прежде, чем отключиться под шум дождя, даже не укрывшись. Возле подушки под покрывалом в коробочке лежит его тренировочная колода карт.***
Наутро Дэниел просыпается от того, что его теребят за плечо. — Ты что вообще на завтрак ешь? — спрашивает его громкий шёпот. — Холодильник пустой. Таких вопросов Дэниелу ещё не задавали, и эта фраза совершенно его дезориентирует. — Что-нибудь съедобное, — отвечает он, проводя рукой по лицу и пытаясь согнать сонливость. Он не думал, что придётся просыпаться рано, ведь обратный автобус только в полночь. К тому же, голова немного трещит. — Замётано, — отвечает Джек. — Где ключи? — В заднем кармане, — бормочет Дэниел и отворачивается, решив всё-таки снова уснуть. — Окей. Извини, что разбудил. Дэниел поднимает ладонь в знак того, что услышал. Он считает это достаточным, чтобы продолжить спать. Он слышит звон ключей и тихий хлопок двери перед тем, как снова отключиться. Когда Дэниел снова просыпается, он ничего не помнит из последнего разговора, но чует запах кофе и, кажется, яичницы с беконом. Он поднимается с кровати, переодевается и идёт к кухне, где, как оказывается, хозяйничает Джек. — Это что? — спрашивает Дэниел, запуская руку в растрёпанные волосы. — Завтрак, — немного рассеянно отвечают ему, — ты говорил, что-то съедобное, так что… — Я говорил? — растерянно переспрашивает Атлас, щурясь. — Было дело, пару часов назад где-то, — улыбается Джек. — Но я слажал, скорее всего. Бекон действительно немного пережарен, но Дэниел даже не ворчит. Они просто завтракают, и почему-то их спокойное молчание кажется Атласу таким естественным.***
— У тебя есть приличная рубашка? — спрашивает Дэниел, застёгивая чемодан. Самым последним из одежды был положен его единственный пиджак, который и напомнил о предстоящих выступлениях. — Не-а, — беззаботно отвечает Джек, стоя перед зеркалом и вертя в руках карты. — Охренеть, не знал, что я так ужасно это делаю. — Совершенно отвратительно, — безэмоционально отзывается Дэниел, даже не поворачиваясь на Джека, который в ответ только смеётся. Хэнли бы задел подобный комментарий. Атлас думает с минуту, прежде чем выгадать момент и кинуть в Джека чёрной рубашкой, которую носил на выступления в старшей школе. Вместо того чтобы предсказуемо разронять карты, Джек успевает перебросить их в одну руку, а второй ловит рубашку. Дэниел отмечает этот момент и в очередной раз записывает очко. — Давно ты добрый самаритянин? — усмехается тот. — Найду я себе рубашку. — Я всё равно собирался её выбросить, — говорит Атлас, возвращаясь к чемодану. — Можешь кинуть вон в тот пакет. — Ага, сейчас, — хмыкает Джек. Через пять минут Дэниел оглядывается, убеждаясь, что ничего не забыл, и видит, что рубашка из рук Уайлдера уже исчезла, а тот вернулся к предыдущему занятию. Атлас смотрит в зеркало, наблюдая за ним. Движения немного замедленные, флориши совсем простые, он лажает даже с Сибил, роняя часть колоды, и Дэниел усмехается. — Ты когда начал, недели две назад? — Да, недавно, — Джек неловко улыбается ему в зеркало и наклоняется, чтобы поднять карты. Атлас встаёт и жестом просит у него колоду, которую тот сразу передаёт. Уголки карт выглядят потрёпанными. Дэниел пару раз перебрасывает колоду из руки в руку, чтобы приноровиться, а потом безукоризненно выполняет Сибил и ещё штук пять похожих и более сложных флоришей. Он может делать это с закрытыми глазами, поэтому довольно наблюдает в зеркале восхищённый взгляд Джека. И когда он уже собирается вернуть колоду, он вдруг слышит: — А теперь давай ещё раз, но помедленней. Удивлённо подняв брови, Дэниел смотрит на Джека уже не сквозь зеркало, а наяву. Уайлдер в секунду становится серьёзным и сосредоточенным. Атлас пожимает плечами и повторяет все проделанные движения в три раза медленнее. Джек кивает после каждого жеста, а потом поднимает голову. — Можно? Дэниел протягивает ему карты, а сам достаёт свои из кармана джинсов. Джек пытается медленно повторить первые движения, но карты пляшут в его неуверенных пальцах, и Атлас распаковывает свою колоду. — Ещё раз, — говорит он и демонстрирует Сибил заново. Он машинально переходит в сценический образ, и его жесты становятся более плавными и эффектными. Он видит, как сосредоточенный Джек с восхищением ловит каждое движение и старается повторять. — Чёрт, ну это же так просто! — после нескольких неудачных попыток раздосадовано бормочет тот. — Просто? — губы Дэниела изгибаются привычной усмешкой, и он с вызовом продолжает. — Так повтори уже. — Уже почти, я всё понял! — серьёзно отвечает Джек. Он закрывает глаза, глубоко вздыхает, а затем снова опускает взгляд на карты. И безукоризненно повторяет нужные движения. На второй раз ошибается. А потом снова чисто. И ещё две чистых попытки. — Ура! — он заразительно улыбается, сверкая зубами, и смотрит на Дэниела. — Я же сказал, всё понял! Атлас снисходительно улыбается в ответ и коротко кивает, чувствуя непонятное удовлетворение от того, что у Джека получается. Над Чикаго весь день стоят тучи, и беспрерывная мерзкая морось — прекрасный повод остаться дома.***
Останавливаясь в дверях, Дэниел осматривает квартиру, в которой он больше не живёт. Он оставляет здесь книги с теорией карточных трюков и других иллюзий, какие-то личные мелочи и зеркало, которое видело все его репетиции. Он не имеет привычки привязываться к вещам. Просто от того, что он выезжает, чтобы рискнуть всем, бросаясь в авантюру, придуманную кем-то другим, становится не по себе. Но вот зачем прошлое, если ему прочат блестящее будущее? Кто не рискует, тот, как известно… — А что будет с твоими вещами? — спрашивает Джек, поднимая свой рюкзак. — Без разницы, пусть хоть сожгут, — Дэниел дёргает плечом. — Тогда позволишь забрать пару книг? — звучит после небольшой паузы. — Я же говорю, пусть хоть сожгут, — он разворачивается и выкатывает чемодан из квартиры. Джек догоняет его уже на улице. И Атласу почему-то интересно, какие книги оказались в его рюкзаке. Они берут такси до Вест Ван Бурен Стрит и до одиннадцати проводят время в пиццерии неподалёку от места отправления автобуса. Джек просит Дэниела объяснить ещё пару флоришей, чтобы занять руки, и они собирают толпу зевак. Атласа кто-то узнаёт, и он довольно расписывается в чьих-то молескинах. Джек убирает свою колоду и сливается с толпой. Они покидают пиццерию с закрытием, и оставшийся час возле остановки проводят в обсуждении современных кардистов. Воздух пахнет весной и озоном, а силуэты людей отражаются в мокром асфальте, словно в выскобленной сцене. Дэниел понимает, что за эти двое суток что-то изменилось, когда обещает показать трюки, в которых сам может совершить ошибку.***
Восемнадцать часов дороги делятся на несколько частей. Часть дороги они продолжают начатый на остановке разговор, Уайлдер рассказывает о жизни, которую ему приходилось вести, о таких разных и таких одинаковых людях на улицах, о Нью-Йорке. Дэниел до сих пор не знает, когда именно проснулся Джек, чтобы растормошить его по поводу завтрака, и удивлён, что тот не отключается до трёх ночи. К трём Джек начинает клевать носом, и часть дороги они спят, не мешая друг другу. Часть дороги Дэниел бодрствует один и думает. Он думает о том, что за очки всё это время начислялись в его голове. Что это за шкала, отметку на которой он уже потерял? Дэниел вспоминает, за что это всё было. За душу компании, за то, что Джек не будит его в пути, за уборку, за Эда Марло. Он чувствует себя по-идиотски и прикрывает лицо ладонью. Какие-то бредовые бытовые вещи. Только последняя кажется ему сколько-нибудь существенной. Зачем и почему он их вообще считает? Потому что Хэнли так никогда не делала. На секунду к Дэниелу приходит осознание, а потом он снова теряется в мыслях. Почему он сравнивает свою бывшую ассистентку и парня, с которым он познакомился чуть больше двух суток назад? Он смотрит на Джека, и ему отчего-то становится немного неудобно в кресле. Он видит, что Джек не спит, а как-то очень чутко дремлет, так как постоянно наклоняется в сторону, и вынужден поддерживать вертикальное положение, чтобы не упасть в проход или на соседа. Дэниел усмехается под нос, и когда Джек снова склоняется в его сторону, подставляет плечо. От касания тот сразу же просыпается и, пытаясь проморгаться, извиняется. Дэниел смотрит на него своим самым незаинтересованным взглядом и поворачивает голову к окну. Долгую минуту не происходит ничего, а потом Дэниел слышит тихое: «Ладно», — на его плечо опускается голова, Джек ёрзает, устраиваясь удобнее, а потом замирает и затихает. Через пару минут его дыхание выравнивается, и он, наконец, засыпает. Дэниел чувствует умиротворение, пейзаж за окном и мерно сопящий сосед усыпляют. За окном светает, небо едва-едва голубое, затянутое жидкими облачками. В автобусе душно, большинство пассажиров мирно спят. Джек всё ещё похож на замёрзшего воробья.***
А дальше всё как-то… Как обычно. Джек не спрашивает у Дэниела про кардистри, не упоминает Чикаго. Дэниелу без разницы. Ему становится только проще. Он думает о деле и не отвлекается. Этих двух суток будто не было. И года за ними. В заднем кармане Дэниела ключи не от квартиры в Чикаго, а от номера в не самом дешёвом отеле Лас-Вегаса. И Всадники буквально только что вернулись из Парижа. Они получили спонсорство. План работает. Но это только начало. День близится к завершению, уже скоро шоу. Они должны выезжать на место, чтобы ещё раз лично проверить, всё ли готово к представлению. Все мандражируют, но Дэниел точно знает, что у большей части группы уже едва ли не ломка. Они жаждут выйти на сцену. Они изголодались по публике и аплодисментам, и эта авантюра уже захватила их с головой. Хэнли постоянно улыбается и пребывает в хорошем расположении духа. Дэниел знает, как она выглядит перед сценой, и готов поклясться, что у неё до сих пор мелко подрагивают кончики пальцев. Мэрритт сосредоточен, но на его лице тоже сдержанная улыбка, и он как-то особенно часто заигрывает с Хэнли. Он рад вернуться. Он не видел сцены много лет. И сам Дэниел, глядя в огромное панорамное окно, видит не город, расцветившийся неоном, а толпу зрителей, которая находится в предвкушении их триумфа. Но чего-то не хватает. Не хватает горящих глаз Джека с репетиций. Только он нервничает и находится в напряжении. Чем ближе шоу, тем реже на его лице можно заметить улыбку. Джек ходит из угла в угол, как заточённое в клетку животное, и как будто ищет лазейку, сквозь которую можно незаметно сбежать. Он останавливается возле Дэниела и тоже смотрит в окно, но взгляд его то сосредотачивается на стекле прямо перед ним, то вдруг уходит куда-то вдаль, мимо города, и Атлас не выдерживает. — Уже сдаёшься? — саркастично спрашивает он. — Нет! — Джек резко поворачивается к нему, и взгляд Дэниела встречается со взглядом, полным сомнений. — Я с вами до самого конца, что бы ни пришлось сотворить! Это безумно круто, но… Джек отводит взгляд, и Дэниел переспрашивает: — Но? Джек снова смотрит ему в глаза. — Слишком большая сцена, чувак, — произносит он, качая головой. — Я и одной-то нормальной сцены не видел в жизни, а тут сразу… — Мы же репетировали, — поднимает брови Дэниел. — В зале было пусто. — Это люди Тресслера, там будет полно подставных зрителей. Они в любом случае будут хлопать, — он звучит спокойно и цинично. — Это люди, — говорит Джек на выдохе. Дэниел улыбается и качает головой, а потом хлопает Джека по плечу, ненадолго задерживая руку, чтобы он обратил внимание. Тот поворачивается и смотрит на Дэниела. — Ставка сыграет. Не кипишуй, Джеки, — говорит Атлас. — Нам нельзя облажаться из-за того, что дитё боится сцены. Джек тихо смеётся и коротко кивает, и Дэниел видит в его глазах далёкий отблеск того самого огня, который осветил год назад лестничную площадку возле обшарпанной квартиры, где они впервые встретились. — Спасибо. Он сбивается, и ему почему-то больше не всё равно. Что-то внутри вздрагивает, и Дэниел отводит взгляд и отпускает руку. Он смотрит в окно и ищет правдоподобную отговорку. — Мальчики! — слышат они сверху. — Нам позвонили, пора! — Идём, нас ждёт машина, — говорит Дэниел и отправляется к дивану, где лежит в чехле его сценический костюм. — Да, — слышит он тихий ответ Джека из-за спины. Уайлдер явно улыбается.***
В общей гримёрной Дэниел замечает на Джеке свою рубашку. Она сидит как влитая, вот только Джек дополнил образ хипстерскими брюками и совершенно позёрскими подтяжками. Атласу смешно, а Джеку идёт. — Ну, как, сойду для многотысячной публики? — широко улыбаясь, спрашивает Джек, расставляя руки и демонстрируя свой внешний вид коллегам. Атлас, стоя в стороне, наблюдает за этим в зеркало, одёргивая пиджак. — Подтяжки смешные, но вообще — ничего, — одобрительно кивает Мэрритт, оценивающе осматривая Уайлдера. — Классная рубашка, — говорит Хэнли. — Кажется знакомой, но не помню, чтобы мы её покупали. — Ага, спасибо, — довольно произносит Джек, расстёгивает верхнюю пуговицу и закатывает рукава. — Давно храню её для этого выхода. В груди слева снова что-то ёкает, а отголоски подсознания требуют записать Джеку какое-то очко. Дэниел вспоминает Чикаго.***
В Новом Орлеане Уайлдер чувствует себя посмелее, и они снова берутся за кардистри, пока ждут репетиций и самого шоу. Джек рассказывает, что пытался учиться по книгам, которые он взял у Дэниела в квартире, но без живого примера сложно, и за всё это время работал он слишком мало. Атлас всё равно записывает очко, когда видит, что движения, которые делает Уайлдер, стали намного более чёткими, лёгкими и осмысленными. Как бы Джеку не казалось, он проделал большую работу с Чикаго и за эти уже почти полтора года освоил много чего нового на достойном уровне. Джек показывает наработки, и Дэниел отмечает пару интересных ходов, придуманных им в ходе импровизации. Дэниел не понимает, почему, когда он сам начинает вспоминать флориши и тренировать трюки и фокусы, он видит напротив всё те же детский восторг и искреннюю улыбку. Джек ведь знает все секреты, его не должны удивлять удавшиеся фокусы или то, как Дэниел прячет карты на тыльной стороне ладони. Но его всё это удивляет. На месте привычной пустоты внутри тепло. Джек улыбается, а Дэниел чувствует гордость за самостоятельного... Подопечного? Атласу это кажется забавным.***
После Нового Орлеана Джек снова теряет краски. Он опять становится нервным и сосредоточенным. Ему передаётся общая паранойя, которую Дэниел пытается пресечь. Приходит черёд самой сложной части, где можно наделать столько ошибок, что все предыдущие шаги к цели будут напрасны. К чьей-то чужой цели. Дэниел пытается не нервничать и мысленно хвалит Хэнли, когда она в очередной раз затыкает паникующего Мэрритта. Джек ходит по комнате со стопкой листов в подрагивающих пальцах, собирая у всех ненужные бумаги. Все сомневаются, боятся сесть в тюрьму и не понимают тех, на кого работают, и Дэниел чувствует себя единственным адекватным человеком в этом дурдоме. Чужие голоса заполняют его голову, обстановку контролировать тяжело. Очень спасает то, что весь план уже заучен наизусть, и любой из группы расскажет, что должен делать, даже если разбудить его ночью. — Слушайте, я не уверен, что справлюсь… Я не хочу садиться в тюрьму, — в голосе Джека неуверенность, страх. Всё, что может сейчас Дэниел — всё так же хлопнуть по плечу. Он собран и готов действовать. — Тогда не облажайся. Хочешь, чтобы относились как к взрослому? Веди себя как взрослый. Придерживайся плана. Оставайся и всё сожги. В глаза Джеку смотреть сложно. Он ничего больше не говорит, но взглядом просит не оставлять его здесь. Дэниел больше всего не хочет его оставлять. Никто не хочет. Но им придётся. Он уже не слышит, что бормочут на заднем плане Мэрритт и Хэнли, ведь он видит сквозь жалюзи, что дом облеплен копами. — Внимание! Они здесь. Дэниел буквально слышит, как в голове каждого щёлкает и люди переключаются на зазубренный план. Настроение резко меняется, и все молча делают то, что должны. Мэрритт и Хэнли выходят первыми и бегом спускаются к мусоропроводу, а Дэниел уже в дверях слышит, как бумаги плюхаются на стол, и оборачивается. — Тебе же говорят, всё сже… Он не успевает договорить, потому что Джек притягивает его к себе за шею и коротко и крепко целует. — На удачу, — говорит Джек и выставляет Дэниела за дверь. Щёлкает замок. У Дэниела нет времени думать об этом. Он несётся вниз по лестнице и прыгает за остальными, когда копы уже врываются в здание. И только предательский тёплый комок в груди мешает. Он уже не может убеждать себя в том, что это всё забавно, и этот парень ничего для него не значит. Всё остальное происходит мгновенно. Дэниел не успевает заметить, как взрывается на мосту подставной автомобиль ФБР, потому что они уже стремятся за следующей целью. Когда они встречают Джека у ворот Центрального парка, Дэниелу кажется, что он только сейчас выдыхает. Зато Уайлдер наконец-то выглядит жизнерадостным. — Я же говорил. Любой замок можно открыть, — весело произносит он, эффектно появляясь из темноты. — О-о, молодец, мистер Уайлдер! — радостно аплодирует Хэнли. — Отличная работа! — Теперь ты стал взрослым, Джек, — одобрительно произносит Мэрритт. Дэниелу хочется что-то сказать, но впервые в жизни у него нет ни слова. Честно? Он боялся, что Джек налажает. Что кто-то ошибётся. Сомневался так же, как и все. Боялся, что Джек окажется в такой опасности, из которой они не смогут его вытащить. Просто нужен же в дурдоме хоть один адекватный человек, верно? Ворота скрипят, и Всадники растворяются во тьме ночного парка. Они не знают, что ищут и как долго придётся искать. Мэрритт и Хэнли уходят в сторону, а Дэниел и Джек внимательно разглядывают каждое дерево, светя фонариками. — Я же говорил, на удачу, — вдруг прерывает молчание Джек. — И повезло! — На удачу, говоришь? — с долей сарказма переспрашивает Атлас. — Что за детский сад. Мы взрослые люди. Уайлдер подходит к нему вплотную, Дэниел останавливается, и Джек заразительно улыбается, глядя в глаза. На губах Атласа привычная усмешка, он щурится, не отводя взгляд. Джек обхватывает ладонями его лицо и снова целует в губы, а Дэниел притягивает его к себе и отвечает. Джек улыбается сквозь поцелуй как полный идиот. Дэниел чувствует себя на своём месте и рад, что всё прошло по плану. А ещё записывает десять очков Джеку Уайлдеру. За то, что вырос. И за то, что не пришлось записывать настоящее поминальное видео.***
Джей Дэниел Атлас никогда не думал, что может влюбиться. Он всегда считал это фарсом и тратой времени. Были девушки, готовые ради него на всё, не связываясь с ним надолго, и это, пожалуй, вполне его устраивало. А ещё была Хэнли. Он предпочитал её не считать. И когда в его жизни появляется Джек Уайлдер, у него уходит два года на то, чтобы дать себе шанс.