Madness is...

Горело здание на углу Уинчестер авеню и Кросс-Айленд-Паркуэй. Питер жил в Квинсе, но никогда не интересовался, что здесь находится. Да и какая разница? Для доблестного Человека-Паука имело значение только спасение людей. О предназначении сооружения можно было бы узнать из новостей. Пока пожарные боролись с огнём, а медики оказывали всю необходимую помощь, Питер решил проверить помещения на наличие людей, чтобы спасти как можно больше народу. Он отважно шагал по задымлённому коридору, мысленно благодаря изобретателя спандекса за относительную защиту от угарного газа. Проходя мимо какой-то комнаты, паучье чутьё подсказало, что там есть человек. Юноша разгрёб завал, мешающий пройти, и с трудом протолкнулся внутрь. Всё было в огне. Однако, дар, приобретённый после укуса радиактивного паука, редко подводил своего владельца. На стуле возле стены, в единственном месте комнаты, ещё не охваченном пламенем, обхватив руками колени, сидел человек. Питеру показалось это странным, но думать в такой ситуации долго не пришлось. Он выволок парня наружу, в безопасное место, и тот, закашлявшись, поднял глаза на своего спасителя: — О, Паучок! — В карих глазах спасённого сиял восторг. Он крепко сжал его плечо. — Я, можно сказать, тебя ждал! — Ты мог погибнуть! — Человек-Паук потряс его за плечи. — Развелось вас, сумасшедших. В ответ Паркер услышал заливистый смех. Боже, да этот чувак и впрямь безумен. Герой принял благодарность подоспевшей полиции и с чувством выполненного долга направился домой. Оказавшись дома, Питер первым делом стянул с себя костюм, пропахший гарью. По-хорошему, эту вещь надо было выбросить, но Джеймсон платил не настолько хорошо, чтобы выбрасывать одежду после каждого пожара. Нужно было хотя бы постирать это, но только так, чтобы тётя Мэй не заметила. — Дорогой, почему всё бельё красно-синее? — женщина была крайне удивлена этим фактом. — Ты что, стирал американский флаг? В ответ парень только поджал губы и быстро удалился. Лучше такого не повторять, а то тётушка запишет его в патриотический кружок, или Капитан Америка с гордым видом вручит медаль. Паркер даже не знал, что хуже. Аккуратно вылезая из костюма, Питер заметил, как нечто, сложенное вчетверо, упало на пол. Когда он поднял и развернул бумажку, его паучьи глаза медленно поползли на лоб. Так много психических заболеваний Паучок видел только в медицинском справочнике тёти. Шизофрения, биполярное аффективное расстройство.… После прочтения имени у него вырвался тихий вздох. Тот чувак. И впрямь безумен. Питер метнулся к старому телевизору, стоящему на тумбочке в углу комнаты, и со второй космической скоростью защёлкал пультом. Наконец, он наткнулся на нужный канал. Симпатичная репортёрша сообщила о возгорании в одной психиатрической клинике… *** Даже у супергероев бывает простуда. Еле передвигая ногами, с температурой под сорокет, Питер поплёлся в ближайшую аптеку. Тётя Мэй была на смене, вряд ли он нашёл бы что-нибудь в её бесконечных закромах лекарств. Легче было плестись через дорогу за жаропонижающим. Колокольчик оповестил фармацевта о новом посетителе. С пакетом спасительных таблеток Паркер «устремился» к двери. Его чуть не сбили с ног. — Что, Паучок, простудился? Небось, дрался со злыми пингвинами в гигантском холодильнике? — поняв по очумелому взгляду Паучка, что сморозил чушь, знакомый исправился. — Сказал бред. Злых пингвинов не бывает. Они же такие милахи! — Как… — собрав последние остатки сил, Питер бросил их на отчаянный вопрос, — как ты догадался? — О-о-о, твой великолепный тембр можно узнать даже через хрипоту, — глаза у безумца светились, как у пятилетней девочки, заметившей слишком пушистого единорога. Он восторженно стучал кулачками друг о друга. — Эм, не говори никому, ладно? — он тут же осознал глупость сказанного, вспомнив огромный список заболеваний Уэйда Уинстона Уилсона (так было написано на листе из больницы). — Ха-ха! Никому не скажу! — Уэйд обхватил Питера сильными руками. — У нас теперь есть тайна! Больше всего на свете Паркеру хотелось оказаться в постели, с чаем и лекарством, растворяющимся в крови. — Мне пора идти, — выдавил парень. — Спасать город нужно, но не забывай про себя, — сказал Уилсон с озабоченностью в голосе, — ещё увидимся, насекомыш! «Арахниды… Мне что, табличку на лоб повесить, или бить каждого учебником по зоологии?» — подумал Питер. У него не осталось сил вести дискуссии на естественнонаучные темы. Когда температура наконец-то спала, паучок почему-то подумал про нового знакомого. Видимо, он жил неподалёку, раз уж они встретились дважды за короткое время. Либо он следит. Это даже не звучит бредово, учитывая паранойю, указанную среди прочего в той бумажке. В голове даже мелькнула мысль о том, что было бы здорово увидеть сумасшедшего снова. Но Питер списал это на недомогание. *** Прошло две недели. Подготовка к экзаменам, бесконечные геройства на улицах Нью-Йорка, ссора с Гвен Стейси. Паучок был выжат, как лимон, ему нужен был глоток свежего воздуха. Мысли в голове вились назойливым роем пчёл. Что-то должно было вырвать супергероя из замкнутой череды забот. Или кто-то. Питер решил прогулять школу (единственный раз за всю жизнь). Он купил дешёвого хлеба и плюхнулся на скамейку в Центральном парке. Поглощая пищу в компании уток, юноша задумался о жизни. Пожар. Два ограбления. Сорвавшееся убийство. И за всё это тривиальные награды: случайные поцелуи девушек, аплодисменты прохожих, рукопожатия офицеров полиции. Раньше его душу теплили эти мелочи, но в последние время он превратился в чёрную дыру, саморазрушающуюся и засасывающую чувства. Опустошение налило тело свинцом, Питер потерял мотивацию. — Зачем я это делаю? — задал парень вопрос селезню, увлечённому кусочком хлеба. Конечно, птица мало что понимала в супергеройских проблемах, но попытаться стоило. Смс. Питер негнущимися пальцами достал телефон из кармана:

Всё кончено. Прости, я так не могу.

Сообщение Гвен не нашло никакого эмоционального отклика. Смартфон нарушил спокойствие воды и устремился ко дну. Как и Питер Бенджамин Паркер. — У-у, он, наверное, дорогой. Зачем ты так с техникой? — от неожиданности парень подпрыгнул. — Ты? Ты меня преследуешь, что ли? — Ну да, как ты не заметил? — лицо Уэйда изобразило крайнее удивление. Он задумчиво посмотрел на небо и что-то шептал. — Нет, не заметил. Завязывай, Уэйд, — имя сумасшедшего само всплыло в памяти. Тонкая корочка, покрывавшая отдел мозга, отвечавший за эмоции, треснула. — Ха-ха, вот ещё! — Уилсон присел рядом и закинул руку на плечи Питера. — Ты чего-то раскис, жизнь катится под откос и ты не видишь в ней смысла? — он залился безумным смехом. Паучок не ответил, лишь наблюдал за живой мимикой знакомого и обдумывал всё на свете. Минут двадцать они сидели в тишине и смотрели перед собой. Уэйд тихо шептал что-то себе под нос и изредка ёрзал. Наконец тишина пропала: — Пойдём на крышу? — Уилсон схватил руку своего героя и посмотрел в глаза так пронзительно, будто этот взгляд свежует твой мозг и нагло раздевает душу. На удивление, Питер недолго думал. Сейчас он был податлив, как масло под горячим ножом. — На какую? — равнодушно спросил он. — Тебе лучше знать! Ты же тут летаешь между зданиями, как птица! — Уэйд восторженно сымитировал то, как Человек-Паук выпускает паутину. Сейчас Паркер внимательно рассматривал своего единственного на данный момент друга. Он был хорошо сложен, ветер колыхал тёмную шевелюру, его глаза светились детскостью и безумием. В голове свистнула мысль, что человеку с огромным списком заболеваний вполне можно довериться. Юноша пожал плечами в ответ своим мыслям. — Знаю я одно место. *** С Эмпайр-стейт-билдинг открывался захватывающий вид. Уилсон сразу заявил, что боится высоты. — Как здесь здорово! — он со смехом закружился, затем подбежал к самому краю и остановился, размахивая руками, чтобы не упасть. — Мне так страшно! Просто жуть! Он повернулся к Питеру и в его глазах читался неподдельный страх. Но он улыбался, как будто был счастлив столкнуться с фобией (Их у него было 132). Паркер улыбнулся в ответ. Ему было знакомо это чувство.   — Уэйд, у тебя же акрофобия*, — он не пытался искать логику в поступках Уилсона. Несоответствие мыслей и поступков — последствие одного из недугов. — Это да. Мне так хочется с разбега броситься вниз, — Уэйд положил голову на плечо Питеру, свесившему ноги с края крыши. — Хочу сдохнуть побыстрей. — Я тоже, — похоже, психические заболевания передаются воздушно-капельным путём. Безумец сорвался с места и поднял за собой Паркера. Он потащил друга к обрыву. Они стояли и смотрели вниз. Держась за руки. Питер закрыл глаза. Ветер хлестал щёки, как сумасшедший. Паучок чувствовал, как под ногами колышется самое высокое здание Нью-Йорка. Он прыгнул вниз и потащил Уэйда за собой. Уилсон заорал так громко, что если бы под рукой был бокал из хрусталя, тот лопнул бы. Парень вцепился в Паучка, обхватив его ногами. Питер выпустил паутину на ближайшее здание и перепорхнул на его крышу с изяществом Человека-Паука. Оказавшись на твёрдой земле, Уэйд свалился на пол и начал делать снеговичка руками и ногами, заливисто хохоча. Паркер склонил голову и посмотрел в карие глаза другу. Они были такими глубокими и такими печальными. Целый океан тоски волновался в голове у этого чудака, а он только и делал, что смеялся. Питер упал рядом с ним и уткнулся в его плечо. От Уэйда пахло каким-то экстрактом Джокера. И ещё корицей и чем-то острым. — Ты чокнутый, Паучок. Тебе кто-нибудь это говорил? — Уилсон погладил его по голове, запустил руку в шелковистые волосы. — О, ты первый, — они засмеялись. *** Они обменялись номерами. Мобильник Уэйда был маленьким и сплошь залепленный наклейками с Хеллоу Китти. Теперь он звонил почти каждый день, в самый неподходящий момент. Однажды это было на тесте по биологии. Питер выбежал в туалет, и до конца урока слушал, почему Уилсон верит в бога. Или не верит. И вообще он сам бог. И вообще он ни в кого не верит. Кроме Паркера. Потом парень начал дожидаться Паучка из школы. Они шли самым длинным путём, огибая весь Квинс. У Уилсона был топографический кретинизм. Он не всегда помнил, где сам живёт. Питеру сказал, что делит квартиру со слепой наркодилершей, и у них под полом лежат тонны кокса. Парень даже не знал, верить в это или нет. Уэйд сказал, что у него в голове сидят Жёлтый и Белый. Питер сначала обиделся на расистскую шутку, потому что был самым толерантным человеком на Лонг-Айленде. А потом понял, что никакая это не шутка. Уилсон не стеснялся спорить с чуваками в голове. На морально-этические темы, на темы мексиканской кухни. На тему задницы Паучка. Однажды Уэйд принёс дешёвую пиццу, щедро усыпанную ананасами и сырой щукой. Уилсон сказал, что выловил её голыми руками в Ист-Ривер. Питер сомневался, съедобна ли эта рыба, но когда Википедия уверила его, что её действительно едят, друзья с удовольствием умяли пиццу и поиграли в Синего ежа (Соник Супер Ёжик) на старой Сеге. *** Это был четверг. Определённо четверг. Уэйд поцеловал Питера на глазах у всей школы. Поводов для доставания у Флэша Томпсона стало больше. До субботы. Это точно была суббота. Уилсон побил его за школой у всех на виду. Теперь они были парой. Гуляли за ручку, целовались, шалили под храп тёти Мэй. И под храп Слепой Эл. У этой старушки правда был кокс под полом. Что-что, а Уилсон никогда не врал. Патология. Копы реже жали руку Человеку-Пауку. Девушки наблюдали за Паучком издалека. Потому что наградой за очередное спасение Нью-Йорка был поцелуй от парня, беззаветно влюблённого в Питера. *** Через несколько дней после окончания школы, Питер и Уэйд жевали копчёную щуку на верхушке Эмпайр-стейт-билдинг. Желудок Паркера наполнялся вместе с душой. Теперь там было вовсе не пусто, о нет. Там засел кареглазый сумасшедший, бессовестно воровавший еду прямо изо рта. Появилась и мотивация, и смысл жизни. И спасение людей снова стало приоритетным для Человека-Паука. Потому что его самого спасли. Чем остальные люди хуже? — Знаешь, почему небо голубое? — спросил Питер, лёжа на крыше своего дома в обнимку с бурчащим Уэйдом. — Понятия не имею. Иисус такой же гей, как ты? — Нет. В воздухе содержатся мельчайшие капельки воды, и при прохождении через них белого света он разлагается на цвета радуги, а голубой цвет больше… Уилсон закатил глаза и заткнул зануду нежным поцелуем, одновременно запуская руку ему в трусы. Какая разница, какого цвета небо, если его глаза такие карие? *** — Уэйд! Уэйд, проснись! — Питер тряс его за плечи с амплитудой заводского станка. — Да проснись же! Уилсон распахнул глаза. Он тяжело дышал, весь вспотел и тихо захныкал, упав лицом в подушку. Питер прижался к его спине так сильно, как мог. — Мне больно, — пожаловался Уэйд. По лицу бежали дорожки слёз. Он был напуган. И смеяться никому не хотелось. — Я знаю, — Питер приподнялся с постели и подал парню стакан воды. Тот жадно глотал, проливая половину на себя. Потом этот стакан полетел в стену. — Спаси меня, Паучок! *** Уэйд не звонил пару дней. Такое случалось, поводов для беспокойства не было, однако червячок беспокойства дырявил мысли Питера. Даже пара часов без любви всей жизни приносили физическую боль. Чтобы хоть как-то успокоится, Паркер натянул костюм и отправился патрулировать ночной город. Пролетая их с Уэйдом место, он заметил стоящего на краю человека и со всего духу помчался туда. Фигура занесла ногу над обрывом. Паучок сбил его с ног и откинул на безопасное расстояние. Потом стянул с себя маску и закричал: — Какого хрена, Уилсон?! — Уэйд получил паучью пощёчину. Он был в кепке. Он говорил, что только придурки носят кепки. Ночные огни освещали сердитое лицо парня. Питер дрожащими пальцами снял дурацкий головной убор. Прекрасные волосы были выбриты. — Зачем ты побрился? — дрожащим голосом спросил Паркер. — Мне же нравились твои волосы… — Мне тоже. Я не сам. Они выпали, — Уэйд посмотрел на любимого так виновато, будто ему 5 и он съел последнее печенье. — Почему они выпали? — ответ был очевиден. — Потому что… потому что… — его лицо посерьезнело, и он посмотрел за спину Питера. — Алло, это баян. И дикий ООС. Давай, автор, ты можешь лучше. Уэйд, не мешай, а? — Иди нахуй. Только без «мы справимся», ок? Боже, завали. Ок-ок. — Ну давай, писака великий. — Уэйд, — Питер не мог сдерживать слёз. — Что ты, чёрт возьми, несёшь? — Паучок, это не я. Это слово на «Р». Уэйд, ты мне таким больше нравишься, прости. — Блин, Уэйд, пожалуйста, хоть раз в жизни прекрати, — парень бросился Уилсону на шею. Он понемногу возвращался к самопожиранию. — Мне страшно. Впервые за столько времени болтуну нечего было сказать. Он возродил Паркера из пепла. Он ввергает его в огонь снова. Оставалось только обнять покрепче и никогда не отпускать. *** Так не вышло. Опять дни напролёт без звонков и смс. Уэйд отправил листок с диагнозом по почте. Письмо пришло из Ванкувера. — Ублюдок, — Питер рухнул на постель без чувств. Больше не было сил выплёскивать эмоции. Он хранил их в себе. Копил негатив. В душе сгущалась непроглядная тьма. Зачем он спас неблагодарного? Лучше бы он сгорел. Как можно так зависеть от одного психа? Легко, как оказалось. Впереди было лето. Преступность Нью-Йорка становилась наглей. Потому что Паучок редко выглядывал из своего гнезда. Раз неделю он спускался вниз и под сочувствующий взгляд тёти Мэй брал йогурт из холодильника. Садился за стол. Срывал крышку, не облизывая, за один присест съедал. И плёлся к себе. Ему стукнуло 18. Тётя испекла вкусный торт и попыталась попасть в комнату. Не вышло. На экране сияло изображение Соника. За одним джойстиком он. За вторым никого. *** Бесконечное ожидание сменилось ничем. Буквально ничем. Абсолютно никаких чувств, возможно Питер забыл, как испытывать радость, боль, тоску и любовь. Любовь. Знакомое слово, но оно принадлежит прошлому. Паркер швыряет джойстик об стену, как когда-то Уэйд швырнул кружку. Ему было больно. Эгоист. Кому-то может быть больно из-за него. Он больной психически. Он не понимает. Этот чувак точно сумасшедший. *** Глубокая ночь. Паучьи подошвы кед шаркают по улицам Квинса. Он идёт, сам не зная куда. Он пешком дошёл до самого высокого здания Нью-Йорка. 103 этажа свободного падения на оживлённые улицы. Он сжимает шутеры на руках и те ломаются. Ничто его не спасёт. Он заносит ногу над сверкающей пропастью машин и ночных гуляк. Ему так страшно. Он выдавливает улыбку. Так делал он. *** Сильная рука резко дёргает его назад. Похоже на вывих плеча. — Паучок, так нельзя. Сначала умру я, а только потом уже ты. Только теперь я хрен сдохну вообще, — человек в странном красно-чёрном костюме протягивает руку для знакомства. — Дэдпул, болтливый наёмник! Питер осторожно протягивает руки к маске на лице Уэйда. Дэдпул мягко перехватывает их. — Из нас двоих теперь самый красивый — ты. Ручки лучше не распускать. — Тебя не было… полгода… — голос Питера был ровным. — Убери руки. У Уэйда пробежал холодок по коже от такого. Он немедленно вытянулся по струнке и внимательно посмотрел на Паркера. Тонкие паучьи пальцы стянули маску с лица Уилсона. Оно было покрыто шрамами, меланомами, при соприкосновении с кожей рук наверняка вызывали бы отвращение. Только не у Питера. Он провёл руками по щекам, коснулся облысевших бровей, большими пальцами провёл по векам, спустился к губам. А затем поцеловал. Сколько злости было в этом поцелуе, сколько тоски, ожидания, разбитых надежд. Как он горчил. Но эта горечь была так приятна после шести месяцев разлуки. Питер проводил языком по неровному рту, покусывал губы, сейчас он был готов раствориться в этом безобразном теле. Которое было так прекрасно для одного человека.