I
20 июня 2016 г. в 23:09
Осень в Нью-Йорк вступила в сопровождении оркестра Фрэнка Синатры, шквального ветра и проливных дождей.
Громады каменных серых небоскребов возвышались над постоянно спешащими куда-то маленькими людьми… Люди кутались в огромные теплые шарфы и безуспешно укрывались под крышами автобусных остановок от ветра, изредка поглядывая на тяжелые черные облака, низко нависшие над землей и затянувшие вершины небоскребов в свой плен.
Простуженный зябкий город ‒ больной город ‒ превратился в пристанище для художников, писателей, бродяг и душевно больных, в исступлении слоняющихся по пустым вечерним улицам. Тошнотворный запах стоял повсюду – запах гнилой воды, взявшийся непонятно откуда, заставлял людей носить с собой носовые платки, чтобы хоть как-то спасти обоняние. Из приёмников проносящихся мимо желтых такси доносились звуки джаза, лишь умножая щемящую тоску, поселившуюся в Нью-Йорке вместе с осенью.
Одно из вездесущих желтых такси с визгом притормозило возле монументального здания с колоннами. Через мгновение дверь открылась, и из машины вышла девушка. Она огляделась, пристально оглядывая здание старой галереи, а после легко раскрыла черный зонт над головой, все еще не двигаясь с места. По ее безжизненному взгляду можно было понять лишь одно: девушка знакома с этим местом.
Ее совершенно не заботил срывающийся завывающий ветер, застрявший между высотками Нью-Йорка и мечтающий вырваться на свободу из этого каменного лабиринта, ее не заботила вода, льющаяся с неба непрерывным потоком и почти застилающая вид на галерею, сейчас похожую на фрагмент картины какого-нибудь импрессиониста.
Девушка брезгливо поморщилась, словно от головной боли ‒ лицемерие стало одним из составляющих ее поведения. Маска, будто сорванная ею в суете карнавала с самого отчаянного циника и примеренная по неосторожности, срослась с кожей и стала частью ее личности давно…Очень давно.
Раскаты грома разлетелись по небу, заставляя прохожих разбегаться в стремлении найти укрытие от постылой грозы. Они вытягивали руки, стоя вдоль дороги в надежде поймать такси, торопились в уютные кафе неподалеку, оббегая лужи, раскрывали зонты и старались как можно быстрее добраться до дома.
Александрия осталась один на один с этим каменным чудовищем, взирающем на нее, словно на чужака ‒ враждебно и чванливо. Она сделала глубокий вдох и вскинула острый подбородок ‒ церемония приветствия затянулась.
Небосвод, казалось, сейчас упадет на этот город и сотрет его с лица земли. Зловещие тени от туч тянулись вдоль стен галереи, по ступеням которой неторопливо поднималась девушка. Несуразные скульптуры возле входа, казалось, всем своим видом угрожали незваной гостье.
Игра стоит свеч.
Вечность оказалась не такой уж и бесконечной: она вместила в себя те 3 года, что Александрия провела в Европе, пересекая Атлантический океан лишь несколько раз. И здесь, в Нью-Йорке, она рискует столкнуться с бесконечным потоком прошлых привязанностей, имена которых давным-давно стерлись из ее памяти. Так выгорают фотографии, оставленные кем-то лежать на солнце.