I'm on fire

      Джек притягивает к себе Риса и толкает его к стене. Платье чертовски длинное. Длинное настолько, что мешает. Ужасно мешает. Раздражает. Рис обнимает Джека за шею. Его руки, бледные и тонкие, оказываются невероятно холодными, и Джек вздрагивает от неожиданно острого ощущения. Рис ловит движение Красавчика и неловко отстраняется, старается не прикасаться. И Джек начинает терять терпение. Вздор и ничтожные помехи. Его руки опускаются на талию Риса, скользят ниже. К бедрам и... Мгновенно к ногам, на одну секунду. И вот уже по темной, просторной комнате, абсолютно безразличной сейчас, разносится звук рвущейся ткани. Одним движением. Юбка расходится, оголяя ноги Риса. От стоп до колен. И выше. Самообладания Джека хватает еще на то, чтобы прошипеть непонятно кому о том, что потом он достанет точно такое же платье. Потом, обязательно. Да.       Итак, руки. Эта неловкость, эта осторожность, боязнь. Глупый сладкий мальчишка, просто забудь обо всем этом. Джек хватает Риса за запястья и закидывает его руки себе за шею, прижимает к стене сильнее. Ладонями скользит от грудной клетки к бедрам, изучая каждый изгиб. Он не хочет стягивать с Риса верх, пусть тот уже успел смяться и пойти складками. Нет, пусть останется. Руки Джека добираются до немного выпирающих бедер и замирают. Рис приподнимает правую ногу, медленно скользя ею по ногам Джека выше, прижимаясь еще ближе. Красавчик опускает ладонь еще ниже и сжимает нежно, но требовательно.       Рис вдруг опускает руку на лицо Джека и приподнимает его за подбородок, заставляя на мгновение задержать взгляд на своих глазах. Всего мгновение. И взгляд неминуемо смещается ниже, к губам. Раз. Два. Три. Все происходит чертовски медленно. Джек припадает к губам Риса. Аккуратно прикусывает нижнюю губу, оттягивает, а затем касается ее легко и нежно. Бережно прикусывает, снова целует. Углубляет. Этот поцелуй, совершенно не похожий на все, что были до него...       Слишком нежный.       Слишком медленный.       Слишком тягучий. Ни намека на несдержанность или требовательность.       И в этот момент Рис действительно чувствует себя чем-то безмерно драгоценным, важным. Чувствует, что все это не будет "только одной ночью". И не сдерживает улыбки. Легкий укус - ответ Джека. И это все, что в подробностях запечатляется в памяти.       Потому что дальше все становится слишком. Слишком близко. Слишком чувственно. Слишком несдержанно и глубоко. Жарко. И каблуки со стуком падают на пол. А комната, совершенно никому не важная комната, которая с самого начала была такой пустой и просторной, вдруг становится тесной и полной мешающих предметов.       И сознание отказывается запечатлять что-то сверх резких, рваных выдохов и вдохов. Что-то сверх шрамов на спине Джека, которые Рис разбирает наощупь. Что-то сверх того, что отстраниться друг от друга невозможно. Нереально. И не могло быть реальным. Не могло быть как-то иначе, не могло быть порознь. И не может быть. Потому что сейчас все слишком естественно. Правильно. Близко. Нежно. Страстно. И не обрывается. Не заканчивается, даже когда комната снова становится просторной и светлой, когда наконец наступает рассвет. И все остается на своих местах. И это утро как, кажется, любое другое утро, они встречают вместе. Только вместе, все еще сжимая друг друга в объятиях и не веря, что раньше могло быть иначе.