«Не теряй решительности, Фриск. Ты – надежда мира монстров. Ты – надежда мира людей.»
Снова и снова. Каждый раз, как Фриск умирает, Чара повторяет эти слова.
«Ты не можешь сдаться сейчас. Сохраняй решительность.»
Очередное резкое, парализующее на месте пробуждение после очередной смерти. Человек старается, правда старается понять, почему монстры вокруг столь агрессивны. Ещё в самом начале Ториэль учила доброте. Говорила о том, что монстры – не враги. В самом начале она встала на пути. В самом начале причиняла боль, не давая выбраться. Она сдерживалась, но её огонь всё равно плавил кожу. Заставлял её полужидкими ошмётками сползать с лица, шеи, рук. Ториэль сдерживалась, как только могла, но всё равно убила. Не ожидала, что люди настолько хрупкие, возможно. Не ожидала возможности смерти от болевого шока. Тогда, кажется, было первое пробуждение. Тогда, кажется, было первое убийство. Не намеренное. С мыслями о том, что нужно просто доказать свою силу. О том, что она отступит в какой-то момент. Первая ошибка. Первый отчаянный плач. Фриск помнит. Помнит себя в тот момент. То, как игрушечный нож неожиданно застрял в глазнице Матери, с каким звуком из неё вышел. То, как тело начало терять свои очертания, рассыпаться в пыль. То, как на мелкие песчинки разлетелась душа. Это было случайностью. Ошибкой. Это было неправильно. Фриск помнит. Свой немой крик, то, как пальцы сжимали промокающую от слёз, покрытую белым пеплом тунику, потерявшую свой фиолетовый цвет, окрасившуюся в грязные серые цвета.
«Ты можешь это исправить. Просто сотри эту реальность. Начни с самого начала. Ты можешь, правда.»
Фриск исправляет. Мир вокруг темнеет, кажется, что точно так же рассыпается в пыль. Все надежды и мечты – здесь не сбудутся. Но, в следующей реальности – обязательно. Фриск обещает себе. Никто больше не умрёт. Никто больше не пострадает.
Седьмой человек просыпается на поле цветов. Кажется, чувствует чьи-то призрачные руки, приобнимающие за плечи. Резкое, рваное движение, стирающее слёзы с лица. Подъём с цветочный полянки, рывок вперёд – настолько быстрый, насколько детское тело вообще способно. Всё повторяется. Флауи, его лепестки-снаряды «дружбы». Фриск уходит в сторону от них. Смотрит полуприкрытыми глазами на изменившееся лицо цветка. Смотрит, как Ториэль приходит, чтобы спасти. Снова. Тело само по себе срывается вперёд, человек обнимает тёплое, пушистое, пахнущее кострами и выпечкой тело Матери. Чувствует слёзы на своём лице.
Всё повторяется. Ловушки, местные монстры, дом и пирог. Фриск не хочет спускаться, не хочет идти в подвал. Фриск знает, что иного выхода нет.
«Не теряй решительности!»
Голос, что звучит в голове. Голос, что комментирует всё. Его достаточно. Фриск поднимается с постели, выходит из комнаты. Вниз по ступеням, вперёд по коридору. Ториэль снова повторяет свой монолог о том, что лучше она разрушит выход из руин, чем позволит ещё одному человеческому ребёнку умереть.
Сжимающие игрушечный ножик руки дрожат. На лице человека – ужас. Будто бы человек видит призрака. Фриск опускает нож, жестикулирует свободной рукой. Умоляет Ториэль позволить пройти. Тщетно. Всё повторяется. Слёзы. Чувство утраты. Откат в самое начало.
Это уже десятый раз, когда человек пробует снова. Решительность. Чувство того, что на этот раз всё точно будет правильно. Ошибка. Откат.
Фриск помнит каждый раз. Каждую смерть Матери. Прошедший через глазницу нож, критически повредивший мозг. Удушение. Слишком обильное повреждение внутренних органов. Фатальное истощение – кажется, в последний раз сердце Ториэль просто не выдержало нагрузки и остановилось. Каждый раз человек возвращается обратно.
Пятнадцатая попытка. Постепенное привыкание к боли и яркому свету огня, кромсающему темноту подвального коридора на куски. После стольких смертей одного-единственного монстра – наконец, успех. Ториэль отступает. Просит не возвращаться назад. Фриск и не хочет этого. Просто больше не сможет видеть это лицо.
Темнота и усмешка Флауи. Он говорит, что знает о том, что случилось в руинах. Что помнит каждую смерть Матери. Хвалит множество изощрённых способов. Интересуется, нравится ли человеку убивать других. Фриск не хочет слушать. Фриск знает, что может всё исправить. Знает, что теперь точно никому из монстров не придётся умирать.
Холод зимнего леса. Дрожь во всём теле. Мозг видит в каждой тени угрозу. Седьмой человек чувствует страх. Седьмой человек слышит звук шагов за своей спиной и давит в себе желание развернуться. Замечает торчащую в снегу палку.
«Достаточно острая. Достаточно прочная. Ты сможешь защитить себя с ней.»
Фриск проходит мимо. Идёт до баррикады. Разрываемый инстинктом самосохранения мозг не выдерживает, вынуждает развернуться. Низкий скелет в синей куртке, c убранными в карманы руками.
«Разве ты не знаешь, как поприветствовать нового приятеля?»
Его брат. Его одержимость поимкой. Его ловушки. Фриск приходит к выводу, что ненавидит лёд, повторно просыпаясь в снегу. Когда каждая твоя кость раздроблена – это больно. Фриск помнит то, как не было возможности шевельнуть и пальцем. Помнит то, как пришлось ждать смерти в мучительной агонии, которую никто не мог увидеть из-за полного паралича. Помнит, как выглядят человеческие внутренности. Свои внутренности.
Дорога до Сноудина. Догами и Догаресса. Их смертоносное оружие. Трудно сохранять в себе доброту ко всем, когда эти все пытаются убить тебя. Когда все убивают тебя. Раз. Пятнадцать. Двадцать. Что может сделать ребёнок против вооружённых монстров?
«Не теряй решительности, Фриск!»
Не терять. Решительности. Мантра, звучащая в голове постоянно. Каждое мгновения пребывания в Подземелье. Не такая громкая, конечно, как раскатистое «Не навреди. Не навреди. Не навреди.» бьющее череп изнутри.
Сноудин. Дружелюбные лица. Даже счастливые. Фриск ловит себя на мимолётном желании остаться здесь, но… Нужно идти вперёд. Нужно не терять решительности.
Папайрус. Он тоже не хочет убить, но… Но его атаки оставляют сломанные кости и рваные раны. После первого поражения Фриск приходит в себя в импровизированной «клетке». Фриск лежит на подстилке для какого-то крупного животного и не может пошевелиться. Опять. Пробит позвоночник. Кажется, внутренние органы тоже повреждены. Смерть – снова медленная.
«Не навреди. Не навреди.»
«Ты не можешь сдаться сейчас, Фриск!»
Фриск идёт дальше. Папайрус думает, что человек хочет стать ему другом. Может, и так. Седьмая душа уже не знает точно. Просто идёт дальше.
Дружеские посиделки в доме братьев. Фриск пытается улыбаться, но перед глазами мелькают воспоминания о всех тех смертях.
Водопады. Андайн. Странный паралич не столько тела, сколько души. Невозможность сбежать от битвы. Первое, пробившее тело копьё. Фриск чувствует, что оно прошло через кишечник, утянуло его часть за собой. Фриск знает, что падение на землю в любом ином случае было бы неизбежным, однако копьё удерживает полутруп на ногах.
Сохранять. Решительность.
Немеющими бледными руками человек отражает летящие копья при помощи другого, выданного в руки ребёнка самой амфибией.
Руки дрожат. Пальцы, кажется, стали ледяными. Промёрзли настолько, что не чувствуются. Во всём теле – усталость. Желание опустить копьё, рухнуть на землю. Умереть наконец. Фриск не против. Фриск просто хочет, чтобы это закончилось.
Не терять решительности. Не навредить.
Руки подводят. Двигаются медленно, будто в воде. Отразить следующее копьё не получается и оно, следом за вторым, пробивает тело насквозь, смещает первое. Фриск падает. Видит, как девушка в доспехах подходит ближе. Мысленно умоляет добить быстро.
Мысленно благодарит за это.
Возможно, может быть, Андайн на самом деле не плохой… человек?
Фриск поднимается с каменистой земли перед горой. Снова слушает речь Андайн.
Это не закончится.
«Не теряй решительности, Фриск! Ты – надежды и мечты всех монстров и людей!»
Человек сбивается со счёту. Не знает, сколько раз здесь была встречена смерть.
Наконец держится достаточно долго, чтобы суметь сбежать. Чудом повторяет это. «Бежит» до раскалённой земли, волоча за собой рассечённую ногу. Добегает только ради того, чтобы затем упасть с моста. Короткое падение до лавы могло бы показаться вечностью. Могло бы. Будь это один из первых десяти раз. Фриск просто пустым взглядом смотрит на приближающуюся раскалённую смерть.
Всё повторяется вновь. Снова. И снова.
«Всё будет хорошо.»
Чувство призрачных рук на плечах. Лице. Волосах. Уже второй раз. Понимание того, что если бы не призрачный спутник – так далеко бы они не зашли. Сдались бы ещё в самом начале. Остались с Матерью.
Призрак придал сил. Придал Решительности. Фриск идёт вперёд. Уже давно нет каких-либо эмоций. Уже давно пропали даже страх и отчаяние. Фриск отражает большую часть ударов Андайн. Что-то задело, но некритично. Бег. Сражение. Бег. Снова мост. Человек старается ускориться, перемахнуть через эту пропасть как можно быстрее. Смотрит на то, как Андайн падает на этом мосту.
«Я хочу, чтобы она упала с него.» - мимолётное желание, мгновенно заглушённое внутренним стремлением не навредить никому.
Стакан воды из кулера, вылитый на амфибию. Странно, но ей этого было достаточно для того, чтобы прийти в себя.
Дружеская встреча с ней в её доме.
«Исторически известно, что люди пользуются мечами, в десять раз превышающими их собственные размеры! Это же правда?» Отрицательное мотание головой в ответ. Добровольно-принудительное чаепитие и рассказы Андайн. Готовка.
Паучиха и чувство того, как холодеющее тело поедают заживо. Фриск осознаёт, почему теперь умирает медленнее. Всё из-за решительности, насильно удерживающей жизнь в теле.
***
Всё же, в итоге цель была достигнута. Все они… Все, абсолютно все, живы. Фриск стоит с ними на поверхности, уже за обрывом. Вот она, их счастливая концовка.
Фриск чувствует слабость в теле. Видит, как мир вокруг темнеет, их силуэты расплываются. Ноги подкашиваются, седьмой человек обессилено падает на колени.
Верно. Их счастливый конец. Их, а не человека.
Фриск чувствует приближение смерти – возможно, на этот раз последней, окончательной. Понимает, что все «друзья» останутся жить. Понимает, что собственная судьба – остаться в этой темноте. Спустя всё это невыносимо долгое время Фриск наконец снова чувствует. Ярость. Гнев. Несогласие со своей судьбой. Неприятие. Отчаянное желание жить.
«Мы можем откатить всё это.»
Тепло призрачного тела, обнимающего со спины. Тепло призрачной ладони, взявшей за руку. Наводящей эту руку на возникшую в темноте надпись «стереть». Чара не подталкивает, скорее показывает возможность.
«Решительность.»
Рука подаётся вперёд. В полной темноте пальцы цепляются за неосязаемый парящий в воздухе текст. Белая вспышка, уже почти забытая поляна жёлтых цветов.
Фриск всё ещё чувствует за своей спиной чужое тепло. Чара здесь. Рядом. Неотрывно следует, наблюдает за каждым убийством.
Дом Ториэль.
«Где ножи?»
На кухне удалось найти один. Уже не игрушечный, как раньше. Великоват и тяжеловат для детской руки. Плевать.
Фриск выходит из кухни. Ториэль, в своём кресле, читающая книгу. Чувство того, как губы растянулись в усмешке. Размашистая дуга удара по горлу. Откат.
Повторное убийство всех в руинах. Чара молчит, но человек чувствует одобрение.
Матерь приходит ночью, чтобы принести кусок пирога. Фриск использует возможность. Пробует дробить каждую кость, но тело монстра рассыпается в пыль раньше, чем седьмая душа заканчивает своё дело. Откат.
«Мы – их надежды и мечты.»
Фриск не знает, сколько серия из убийств и откатов повторялась. Человек в какой-то момент теряет им счёт. Просто ловит себя на том, что это начинает надоедать. Подвальный коридор, выход из руин.
«Ты действительно ненавидишь меня так сильно?»
Ступор, удивлённый взгляд, направленный на говорящую Ториэль. Даже мимолётное сожаление, лёгкое сомнение – возможно, не стоило? – быстро рассеянные призрачным прикосновением к плечу.
«Всё будет хорошо.»
Искажённое лицо, налёт из серой пыли на свитере, ноже, руках и волосах. Во Фриск перестают видеть человека, всё чаще ошибочно принимают за монстра.
Чувство бесконечной силы. Чем её больше – тем меньше уже и Фриск считает себя человеком. Скорее чем-то большим. Все те, кто причинял столько мучений раньше теперь кажутся слабыми. Но продолжают упрямо стоять на пути. Чувство раздражения, смешанное с удовольствием.
***
Это конец. Больше никто не придёт. Стирая пыль с лица, Фриск смотрит в лицо призрачной фигуры. Стереть этот мир, отдать свою душу и отправиться в следующий. Сомнений нет. Существо бы и само всё это сделало, без просьбы.
Сцепленные вместе пальцы призрачной и материальной рук. Они – одно и то же.
