Война вне игры

      Бывает, становится невыносимо плохо и мучительно. Новый день не отличается от предыдущего; в мире властвует хаос и того больше — бесчеловечность.       Чимину то не знать, что значит быть опущенным ниже плинтуса, и каждый день опускаться всё ещё ниже, лишь бы прожить день, другой, дольше.       В школьные годы он наслаждался жизнью и делал всё, чего душа жалует: занимался игрой на скрипке, правильно питался, посещал три раза в неделю спортзал и всегда был в хорошем настроении. Наверное, это самое настроение дарила ему мать: будила по утрам, готовила завтраки и собирала школьный ланч, а перед выходом говорила: «сегодня не задерживайся. Я хотела бы с тобой поужинать», и Чимин улыбался ей в ответ, обещая после школы сразу домой.       Отца у Чимина не было, а быть точнее — он умер, когда мальчику и годик не стукнул. Мать не любила говорить на эту тему, и всё же, когда приходило время, она воротила нос и клялась рассказать в другой раз. Но другого раза так и не настало. Это малость пугало рыжеволосого, но он привык отговаривать себя «тем лучше. Пусть и дальше скрывает. Я не хочу знать». А знать хотелось.       После ужина Чимин любил играть матери на скрипке, а она, закрыв глаза, погружалась с душой в музыку и была благодарна всем всевышним, что родила такого сына. О лучшем она и мечтать не смела, всё и так выше прекрасного.       Но однажды Чимин не явился на долгожданный ужин. И сколько бы мать не ждала: час, два — Пак отказывался являться домой, что не могло не пугать. Она, конечно же, звонила: в полицию, в больницы, даже морги обзвонила, но везде было пусто, и духа Чимина не чуялось. Тот день стал началом новой жизни Пака, и роковым днём для матери. Потерять сына — убить себя и свою жизнь. Без него мир не тот. Мать одинока, а одиночество, как правило, не греет.       Чимин не попадал в передряги, и уж точно не умирал. Даже врагов на стороне не имел. Только вот однажды ему открыли дверь в не очень чистое место, где рассказали о каждом уголке, о каждой прелести и изюминке. А у Пака глаза засияли пуще прежнего, он был возбуждён тем, чем занимаются эти люди в закрытом месте, и когда ему предложили попробовать лишь один раз, Чимин не устоял и согласился.       Только по правилу, одним разом не отделываются. Но Чимину не сказали при первой встрече, даже намёка не дали: «просто поиграйся, Чимин-а, а если не понравится, то двери всегда открыты». Глупость и ложь! Они были заперты.       Чимину предоставили ту игру, где он должен стоять на коленях и слушаться своих «королей», а взамен ему будут платить столько денег, сколько ни один подросток не видел. Только как играть, когда деньги настолько наскучили, что воспринимать их, как плату, не интересно? Тогда Чимину открыли один маленький секрет: «работай не ради денег, а ради удовольствия. Поверь, тогда ты увидишь те места, куда не ступит обычная шлюха, для которой деньги — это всё, чего они хотят». И Пак начал играть ради собственного удовлетворения.       Уже через полгода работы в закрытом заведении, Чимин вознёсся на самую вершину и был призван элитной куклой, которая не всем была по карману. А сутенёр выручал благодаря ему круглую сумму, которую сначала тратил на рыжеволосого: одевал, ухаживал и предоставлял новые апартаменты для жилья, куда более лучше, чем были. И агента сменил на более надежного и приятного.       И Чимин жил в шелках, по одному написанному закону: работай ради себя.       И однажды пришёл новый клиент с заказам именно на Пак Чимина, и в примечаниях попросил оставить его ровно на две ночи и три дня. Такого раньше не было, но когда клиент махнул пачками зелёных бумажек, то у агента вопросов не возникло. Отвёз Чимина в положенное место в назначенное время и сказал, что заберёт через 3 дня. — Три дня? Что? — удивлённо воскликнул Чимин и остался сидеть на месте, не желая высовываться из машины. — Тебе какая разница, с кем работать. Подумаешь, три дня поработаешь с одним человеком. — Не буду я оставаться в этом… — оглядев дом, Чимин сглотнул и продолжил, — замке, блять. Я не принцесса, чтоб меня сажали на верхушку этого замка, так как принц за мной уж точно не явится. — Чимин, не еби мне мозги. Какая принцесса? Какой принц? Делай, что велено! — сорвался с цепи пончик и вытолкнул Чимина из авто, махая на прощание рукой. — Звони, если что.       В тот момент хотелось свернуть по другой дорожке и подышать свежим воздухом, но ступать в тот дворец желания не было. А выбежавшие двое мужчин в чёрном смахивали на рыцарей в доспехах, только вот не спасать его бежали, а вести на его погибель. — Нам Минхо ждёт Вас, — подал голос мужчина и вежливо указал рукой на дверь. — Прошу.       А Чимин улыбнулся. Ему было не столько весело, сколько приятно. Ещё никогда он не слышал, чтобы так вежливо обращались с ним за всё время пребывания в закрытом месте. А тут и словом добрым окликают и до покоев провожают. Пак уже начал жалеть, что думал о побеге и о тех трёх днях. Он бы остался здесь навечно. — Есть небольшое правило, Пак Чимин, — по пути начал говорить второй мужчина. — Мыть руки перед едой и не прикасаться к антиквариатам. Мистер Нам не любит этого.       И снова вежливо и внятно, как приятно и понятно. — А он точно не ошибся местом, куда обращался и за кем? — посмел спросить Чимин, пока они не дошли до кабинета хозяина всего дома. — Мистер Нам был много о Вас наслышан и просил привезти именно Вас, Пак Чимин, — спокойно ответил мужчина в чёрном элегантном костюме, так и не раскрывая истинной сути: зачем Пак здесь? Говорить загадками мужчина не промах, только Чимину хотелось правды, и желательно, пока он не зашёл и не увидел того самого Минхо.       Стены были окрашены в багровый цвет, напоминающий спелую сочную вишню. А на них висели картины и, судя по их позолоченной оправе, можно судить, что картины старинные и являются эксклюзивом, а раз так, то антиквариат, что трогать было запрещено.       Путь был велик, и проделывать его в тишине и безмолвном молчании у Чимина не хватало сил. Он не из тех парней, которые смущённо будут делать, что велено, и вообще, бояться и слова лишнего проронить. Он, скорей всего, относится к тем, у кого язык без костей, а мозоли обходят стороной, щадя шаловливый розовый язычок. — Значит, некий Минхо наслышан обо мне. Вот только я в душе не ебу, кто это, — усмехнулся Чимин и тут же исправился, увидев недопонимание в глазах у мужчины. — Ой, простите. В душе не чую, кто этакий Нам Минхо. — Невежливо рассмеялся, вгоняя в краску самого себя. — Сейчас сами всё узнаете, Пак Чимин. Имейте терпение. — И после поимеют Вас, Пак Чимин, — передразнил парень старшего и вновь был загнан в тупик тем самым недопониманием в глазах у мужчины. Эта вежливость хоть и приятна, но до жути раздражает и выводит из себя. И если окажется, что Минхо один из таких интеллигентов, то Чимин застрелится прямо на месте. А потом по его бездыханному телу будет топтаться то красноречие: «о всемогущий, не может быть! Самоубийство, и в моём доме? Да прости его, Господь». Отвратно. — Мистер Нам человек-загадка. Посмеете его разгадать — умрёте, не начнёте разгадывать — умрёте. Таких, как Вы, Пак Чимин, пруд пруди. Надеюсь, Вы насытились жизнью по полной.       Не смешно. Стало страшно до дрожи, а из уст вылетало лишь «а…ч…к» и больше ничего. Человек, который говорил без умолку, до конца пути прошёл молча. А его дрожь чуть ли не сотрясала дом, что вызывало смех у мужчины в чёрном. Он явно наврал, дабы закрыть рыжеволосому рот. Но способ оказался куда более жестоким и бесчеловечным. Чимину и так тяжело, теперь и страшно. — Прошу, — наконец остановился на месте проводник и открыл тёмно-деревянную дверь, направляя рукой во внутрь. — Я пошутил, Пак Чимин. Таких, как Вы, нужно поискать, и я приложил к этому не мало усилий. Не подведите меня и оправдайте его ожидания. — Напоследок добавил мужчина и похлопал Чимина по плечу, добродушно улыбаясь.       Он пошутил. Камень с плеч? Ничего подобного! Добавился новый камень, с размером в два раза больше прежнего, и имя ему — любопытство.       Мужчина ушёл, и делать ничего не оставалось, как зайти в кабинет и довериться словам старшего, что сегодня Чимин ещё проживёт денёк. А там смотришь — и второй.       Руки дрожали, а ноги становились ватными. И дело не в том, что страх овладел Чимином, а в том, что больше всего парень боялся увидеть перед собой зажравшегося старика, который озабочен больше, чем работает. А наработал он уже явно много, учитывая, какие апартаменты он имеет, и весь сверкающий антиквариат. Чимин не этого желает.       Собрав всю свою силу в кулак, Пак ступил на путь неизвестности, и первое, что он почуял — как вкусен запах в этой комнате. Не то дольки апельсина, как шоколада. Они смешивались воедино, создавая в кабинете гармонию и чистоту. Чимин вдохнул полную грудь, и от приятно-неожиданного удовольствия закрыл глаза, не замечая, как оказался посреди кабинета, а напротив, за рабочим столом, сидел мужчина — да мужчиной сложно назвать — парень с приятно выбритым лицом; в тёмно-синей рубашке, застёгнутой не по горло, а лишь до острых ключиц; и растрёпанными каштановыми волосами, придававшими образу халатность и неуклюжесть. Он выглядел идеально-прекрасным, а если смешать сладкий запах цитруса с сексуально-привлекательной внешностью, можно и слюнками подавиться.       Удивление Чимина читалось Минхо поверхностно. И словарей эмоций не нужно, всё и так понятно, и до приятного покалывания на кончиках пальцев приятно и возбуждающе. — Пак Чимин, полагаю? — убрав бумаги в сторону, еле слышно прохрипел Минхо, не донося своего грубого тембра до Чимина. — М? — само собой не расслышал Чимин и подошёл ближе к столу, где сидел Минхо, позволяя себе присматриваться в его отчётливые линии скул и невольно облизываться. — Я потерял голос, — объяснился Минхо и покинул своё место, обходя стол и приближаясь к Чимину. — Ты должен отчётливо слышать меня, Пак Чимин. Того желаю я. — Прошептал на ухо Паку, и ловя возможность за хвост, вдохнул полную грудь приторного запаха Чимина, изучая и запоминая. — У тебя красивый дом. Зад — хотел сказать Чимин, но посчитал лишним, да и голос его мало по малу сдавал. Кто бы не был этот Нам Минхо, он явно воплощение чего-то сладко-горького. Он и не опасен и не мягок, его боязно погладить по шёрстке, не говоря уже — против неё. — Я рад, что тебе он понравился, — отстранившись от Чимина, прошептал парень. И не отрывая взгляда, прожигал дыру в карих глазах Чимина, которые напоминали Минхо две дольки тёмного шоколада, а если на них направить лучи яркого солнца, можно будет разглядеть, как горечь начнёт топиться, и внутри разольётся горячий мёд. — Ты знаешь, зачем тут? — Я несколько удивлён, что таким, как ты, понадобился такой, как я, — ответил Чимин, не радуя тем самым Минхо. И грозная складочка на лбу дала понять, что Нам в ярости. — Я не шлюху заказывал, Чимин! — всё также шёпотом возразил парень. — И если ты считаешь себя ей самой, то спешу тебя разочаровать, но в таких услугах я не нуждаюсь. — Тогда зачем я здесь? — недовольно спросил Чимин, а камень на его плечах ничуть не пошатнулся — ничего не раскрыто. — Скажем так, я люблю ушами, а ты мастер делать ушам приятное, — улыбнулся Минхо и присел на край стола, наблюдая за реакцией парня. — Тебя чо, довести до оргазма через мочки? — Дебил! — рассмеялся Минхо и вызвал дворецкого. — Ты кроме оргазма и прочего можешь думать? Мне не секс от тебя нужен. — Тогда не понимаю, — сдался Чимин и опустил взгляд в пол, чувствуя себя виноватым. И лишь пока дворецкий не зашёл в кабинет, ясно ничего не было. А когда зашёл, в его руках красовалась старинная скрипка. Она слепила и манила, и вместе с тем нагоняла на Чимина приятные воспоминания, связанные с матерью. И он точно знал, что кроме неё никому больше и не сыграет. — А сейчас? — прошептал Минхо и попросил дворецкого передать инструмент Чимину, только вот рыжеволосый пошатнулся и дал газу назад, врезаясь в голую стену. — Нет! — твёрдо ответил Чимин. — Я не собираюсь играть на скрипке.       И руки задрожали, и ноги пошатнулись. Сил стоять не было, и если не найти опору, то он рухнет прямо на пол, зальётся горькими слезами и будет молить выпустить его на свежий воздух. А пока этого не случилось, Минхо поддался вперёд и перехватил парня под руку, удерживая рыжеволосого на ногах. — Унеси её ! — прорезался голос у старшего, но чтобы крикнуть, потребовалось не мало сил и боли. И горло начало адски ныть, повергая хозяина врасплох. — Чимин-а, ты чего? — Вновь шёпот.       А Чимин находился в прострации. Он не видел ничего настоящего перед глазами, он погрузился в давно прошедшее время, где уютно, на диване, сидела мать и медленно покачивала головой в такт музыке, которую играл Чимин. И парню стало больно и грустно оттого, что это время не вернуть вспять. Он даже не знает, жива ли мать сейчас, а если жива, то чем занимается? За все полгода он так и не удосужился даже спросить у босса про свою мать, просто оттого, что боялся.       В себя парень пришёл не сразу. Ещё пару минут помучил Минхо и лишь потом смог сказать, что всё в порядке: — Я хочу уйти отсюда, — заявил рыжеволосый и пощупал свой лоб, замечая, что температура повышена. — Я хочу спать. — Конечно, — согласился Минхо. — Я провожу тебя до комнаты. — Нет! Я хочу домой, — возразил Чимин и получил лишь тихое «невозможно». А после дворецкий перехватил Пака у Минхо и повёл его по длинному коридору, в главный зал, откуда потом повёл в комнату для гостей, где явно ещё никого не было до Чимина. — Здесь находится ванна, — показав на белую дверь, сказал дворецкий, а после повернулся к Чимину, замечая, как плохо парню. — Примите тёплую ванну и ложитесь спать, Пак Чимин. А я принесу вам новые вещи. — Не нужно. Просто покажите мне, где здесь выход, — умоляюще попросил Пак, но мужчина лишь выдохнул и покинул комнату, оставляя Чимина одного.       А оказывается, страшнее смерти может быть ещё и мучение, которому сейчас повергается Чимин. И это невыносимо — находиться в доме, где не то чтобы не приятно, а отвратно и убийственно. Стены здесь настолько чужие и холодные, что хочется бежать, вот только выхода нет. Чимин попался в самую настоящую ловушку, где есть один выход: стащить сыр, после чего быть убитым.       Чимин первым делом успокоился и дал волю эмоциям, которые вытекали до тех пор, пока в комнату не зашёл дворецкий. Тогда Чимин смахнул последние слезинки и вежливо попросил мужчину принести ту самую скрипку, которая была предложена ему несколько минут назад.       Дворецкий не совсем понимал, чего хочет добиться Чимин, но идти против воли гостя он не стал и принёс скрипку в комнату.       У Чимина загорелся огонёк в глазах. Он так давно не держал такой прекрасный инструмент в руках, и казалось, всё уже позабыл. Но стоило его пальцам коснуться гладкой поверхности изумительной скрипки, и Чимин почувствовал — вот его рай. — Проводи меня до гостиной, — вежливо попросил Чимин и гордо выдохнул, предвкушая вкус будущего.       И мужчина послушно повёл парня в большую гостиную, где было тихо и одиноко. И лишь каменный камин разогревал обстановку и придавал комнате уюта и тепла.       Чимин без слов и предупреждения положил скрипку на плечо, прислонил к ней подбородок и другой рукой, держа смычок, начал тянуть ноты своего любимого и всеми известного композитора Антонио Вивальди «Времена года». А именно, он взял играть отрывок «зимы», так сильно она ему нравилась и была по душе. Пак унёсся в музыку с головой, не замечая, как на пение скрипки спустился сам хозяин дома и, держа в одной руке бокал с коньяком, сел на одно свободное кресло, и, растянув улыбку от приятного и неожиданного удовольствия, не останавливал парня и лишь слушал.       Пак пробыл в мире мечтаний и бесконечной радости минут пять с небольшим, а казалось, что он всю ночь напролёт летал на своих несуществующих крыльях. Парил над городом и вкушал лишь приятности и несбыточные мечты незнакомцев. Но Чим был счастлив и многим благодарен Минхо за эти пять минут блаженства.       Это лучше, чем секс. Куда лучше трёх оргазмов за ночь. — Браво, — прошептал Минхо чуть слышно для Чимина, но Паку было понятно, что из уст Нама идёт похвала, ведь этого он ждал с самого начала их знакомства. И Чимин чувствует себя несколько виновато, что сразу не сделал того, о чём просили. — Как ты узнал, что я играю на скрипке? — отложив инструмент на стеклянный столик, рыжеволосый поддался вперёд и сел на подлокотник кресла, в котором находился Минхо. Рука Чимина немного потрясывалась, но внутри было чувство прекрасного и это было видно по лучистому лицу Пака. — Когда мне кто-то интересен, я узнаю о нём то, что считаю нужным. А твоя игра на скрипке сама сдала тебя, Пак Чимин. Я искал не рыжего мальчишку, а скрипача. И увидев в списке тебя, был весьма возбуждён и взбудоражен, — спокойно отвечал Минхо. — Но мне не нравится твоя нынешняя работа. Почему ты отказался от скрипки? — Наскучило, — недо-соврал Чимин. Он и сам не знает, правда ли это, или чистая ложь. Паку считалось, что так, как он жил ранее, никуда не шло и было отвратно-скучным. А новая работа разбавила серые краски огенно-рыжим и это удовлетворило Чимина. — И с каких это пор продажа тела стала весёлым делом? — иронично спросил Минхо, ни капли не задевая Чимина. — С тех самых, когда гормоны начали играться, — ожесточённо ответил Чимин и продолжил: — мне нужно больше, чем просто деньги, семья, дом, любимое дело. Нужно было разбавить жизнь грязью, чтобы всё сравнялось. Мне нравится, чёрт возьми, этого не достаточно? — Я могу сделать из тебя известного скрипача, Чимин, — завлекал его старший, но в ответ получил долгожданный и дерзкий поцелуй. Пак вцепился в его губы и начал жадно посасывать, напоследок клыком оттянул нижнюю губу и звонко расхохотался. — Всё, чего мне хочется — это.       И вновь прильнул к его губам. Язык Чимина умело блуждал во рту у старшего, сплетаясь воедино с языком Нама. Он знал, как возбудить лишь одним прикосновением, а если разрешено использовать и язык, то он готов и до оргазма довести.       Глухое «стой» из уст Минхо повергло Чимина врасплох, но останавливаться он не хотел. Завёл руку на пах Нама и страстно надавил, продолжая поглаживать. Чим чувствовал, как пульсировала в ладонь возбуждённая плоть и радовался, как дитя леденцу, что добился желаемого. — Ты же здесь не для этого… — выдохнул Минхо, и был готов сейчас же всё разорвать между ними и уйти в свою комнату, или для большего эффекта запереть Чимина в комнате. А может лучше с собой? Нет! — Чимин-а… — просил Минхо и разорвал их страстный поцелуй. — Мм? — промурлыкал Чимин и спустился перед Минхо на колени. Он догадывался, что сейчас Нам снова будет говорить, чтобы тот прекратил, но Чимин до чёртиков в глазах хочет ощутить плоть внутри себя. А раз Минхо не готов, то Чимин всегда готов поработать ротиком. — Остановись, — неохотно просил Нам, — выглядит так, словно ты меня насилуешь. — Мне нравится это, Минхо, пойми ты это уже! — язвительно ответил Чимин и потянулся за пряжкой ремня, но был повален на лопатки.       Минхо навис над ним и начал учащённо дышать, приближаясь к влажной шее губами. Бокал с коньяком был по-прежнему в руках Нама и, сделав небольшой глоток, он поставил его на столик рядом со скрипкой. Улыбнувшись Чимину, Минхо разорвал на нём футболку и наклонился к груди парня.       Холодная струйка коньяка разлилась по груди Чимина и медленно стекла по торсу в пупок. Рыжему безумно нравилась эта игра, он был возбуждён и горяч, что, казалось, пламя растапливало холодного и неприкосновенного Минхо.       По окончанию трёх дней и двух ночей, Чимину был предложен вариант: остаться у Нама навсегда, либо идти дальше на работу. И учитывая, что все две ночи Чимин уносился в нирвану вместе с Минхо, уходить рыжему не хотелось. Но и оковы на себя цеплять тоже не хотелось.       Тогда Чимин задал главный вопрос: — Ты и правда хотел сделать из меня скрипача? Или ты всё же хотел поиметь меня? — Я уже поимел тебя раза семь, не меньше. А хотел добиться другого, — честно признался Минхо, перебирая бумаги на столе. — Я ни за что не стану тем, кем ты хотел меня видеть. — А жаль, — не дав договорить Чимину, перебил его Минхо. — Так или иначе, Чимин, я рад, что ты отказался. Если бы ты в ту ночь согласился, то сейчас бы был в каком-нибудь городе, далеко от меня. И я бы не вкусил тебя настоящего. — Твой голос… не могу насытиться им, — закрыв глаза, улыбнулся Чимин и облегчённо вздохнул.       У Минхо только вчера прорезался голос, и теперь его можно услышать издалека. Его грубый и низкий тембр ворошил Чимину уши, одновременно лаская. Рыжеволосый был огорчён, что с самого начала не мог услышать этот властный и заманчивый голосок. — Так не уходи. — Пончик уже скоро приедет. — Пончик? — рассмеялся Минхо и отложил в сторону свои бумаги. — Боже, Чимин, не покидай мой дом. Кто ещё на завтрак выйдет в обличие Адама? Кто будет отвлекать меня от работы, предлагая не детские игры?       Минхо облокотился на спинку кожаного кресла и от безысходности глупо улыбнулся. Знал, что Чимину нужна свобода. Без неё от перегорит, а значит потеряется навеки. — У меня же не сотрут память? Я же смогу навещать тебя время от времени? — встал с места Чимин, собираясь на выход. Пончик приехал. — Не сотрут. Но не суйся сюда больше, Чимин, — на полном серьёзе ответил Минхо, сомкнул руки в замок. — Что? — оцепенел Чимин, не веря словам парня.       Без него — он высохнет, с ним навеки — перегорит, время от времени — научится жить. — Я не шучу, Чимин, если явишься здесь, я посчитаю, что ты мой и, навряд ли, отпущу…       Удар в самое сердце. Чимин теперь не хочет покидать этот дом, представляя, что если выйдет, то двери закрыты. Он никогда не был между выбором. А теперь предстоит сделать самый сложный и душераздирающий выбор. Сложно и больно.       Но Чимин ушёл, напоследок глубоко и с частичкой себя поцеловал Минхо. Он не прощался.       Минхо стал для Чимина не просто парнем с большим стояком. Он стал частичкой светлого и обыденного. А раз обыденно, то должно быть рядом каждый день. Но Минхо был на полном серьёзе и Чимин боялся придти к нему, хоть и вертелся около дома Нама каждыми вечерами.       Тэхён говорил рыжеволосому, что Минхо опасен, и Чимин не исключение. Но сколько бы не отговаривал Чимина его единственный на то время друг, Пак собрал вещи и переступил порог замка.       Он просил не звать Минхо к себе, а лишь принести скрипку, на которой он вновь сыграл, стоя на том же месте, где и в тот запоминающийся вечер, когда тела двух парней слились воедино и открыли для себя новые уголки друг друга.       Нам спустился вниз и, застав в гостиной играющего Чимина, был шокирован до боли в груди. Неужто он выбрал оковы? Пугало. Даже самого Нам Минхо. — Чимин? Какого хрена? — спустившись вниз, спросил Минхо. — Кто дал тебе права лишать меня тебя? Ты хоть понимаешь, как тяжело мне было? — всхлипнул Пак и бросился в объятия Нама.       В тот день он подписал себе смертный приговор. Минхо держал своё слово до последнего и наслаждался присутствием парня по-максимуму, не позволляя Чимину покидать этот дом надолго.       Чимин же изо дня в день узнавал о Минхо новое, и когда узнал о его работе, был повергнут в шок. Нам сидел на самой верхушке грязных игр киллеров, и он самый руководил Тэхёном.       Самый опасный человек в стране любит и ласкает Пак Чимина. Это возбудило парня до кончиков пальцев и вселило надежду на безопасность в столь суровом мире.