Военнопленный

Резкая нестерпимая боль пронзает все тело. Фишер сдавленно и громко рычит, когда через его тело проходит разряд в несколько тысяч вольт, и пусть длится это всего пару секунд, для него в таком состоянии проходит почти целая вечность.Конечности конвульсивно подрагивают, пальцы непроизвольно сжимаются и разжимаются, по всему телу проходят волны уколов, словно миллионы иголочек. В голове мутно, больно, тесно, мозг, словно вот-вот разбухнет и лопнет, как передутый воздухом воздушный шар, изнутри уже до невозможного сильно давя черепную коробку. К горлу подступает комок, но Сэм собирает остатки сил и делает похожий на судорожный всхлип, глубокий вдох, проглатывает его. Разом ранее его уже стошнило. Он не успевает опомниться,как его окатывают ведром воды, холодной и грязной, но этого хватает, чтобы он хоть как-то пришел в себя. Фишер сплевывает в сторону и откашливается. Одежда промокла, с волос и лица стекают струи, смешавшись со свежей кровью, отчего прямо под ним собирается бледно-розового цвета лужица. Сэм мотает головой, перед ним внезапно появляется знакомая пара ботинок, через секунду и сам их обладатель садится прямо перед ним. Худощавая оскаленная морда лица араба снова смотрит своей парой узких глаз в его. - Эй, как тебя звать?! Яркий свет в лицо, одинаковые вопросы и очередной удар наотмашь. Уродливая рожа вертлявого низкорослого араба в форме, мерзкая вонь изо рта оного, противный грубый высокий голос, снова вопрос, снова удар. Казалось, все сливается в один бесконечный круг, как заевшая на кассете пленка, снова и снова, повторяясь раз за разом уже почти целую вечность. Но Фишеру было все равно, ему теперь некуда спешить. Он слишком слаб и изранен на данный момент чтобы попытаться освободиться, но не намерен сдаваться. Нужно думать, как действовать; нужно бежать. Освободиться, выждать нужного момента, затем убрать здоровяка – так как в таком состоянии против него ему не выстоять – а потом и его дружка. А дальше… А дальше будь что будет, и даже если ничего не выйдет, уж лучше быстрая смерть от пули, чем муки и корчи в лапах двух садистов. Весь его отряд погиб, да и его самого наверняка считают мертвым. Он видел, как погиб Свитс: его разорвало миной, на которую тот случайно наступил, и Фишер в душе поблагодарил судьбу, что взрывная волна и яркая вспышка, которые его контузили, и клубы земли и дыма, не позволили ему увидеть, как его сослуживец превратился в фонтан из ошметков плоти и крови. Но вместо этого прямо перед тем, как отключиться, он видел, как арабы убили Джонса; добили его, оглушенного, изрешетив из АК, пока тот в беспомощном состоянии, словно слепой котенок, пытался сообразить, что произошло и полз в сторону. Что стало с Виком, он так и не понял –к тому моменту он уже потерял сознание и пришел в себя уже здесь, привязанным к стулу и с парой аборигенов для беседы. Но по крайней мере, они погибли быстро и почти безболезненно, в отличие от него и того, что его ожидает, если он быстро не придумает как действовать. Здоровым правым глазом, который не был подбит, распух и залит кровью из рассеченной брови, он оглядывает обстановку вокруг. В помещении душно и воняет кислым потом, грязью и еще чем-то, что он не может разобрать. Место напоминаеткакой-то учебный класс: он сидит на стуле прямо посреди небольшой, пять на пять метров, комнаты, по бокам которой стоят отодвинутые наспех парты и стулья, прямо позади он замечает доску.Слева, в метре от него на столе лежит его пистолет вместе с прочим снаряжением.Вот оно –это шанс! Даже если он не заряжен, это его шанс. Но руки слишком туго связаны за спиной, поэтому приходится ждать и терпеть удачного момента. Что впереди, кроме силуэтов двух арабов в комнате – того, что допрашивал его, и его дружка, огромного, как медведь, он понять не мог: затуманенный пытками и контузией взор, который то становился ясным, то снова размывался, вкупе с болью и слабостью во всем теле, подкреплялся светом двух мощных фонарей прямо в лицо и мешал ему сосредоточиться на картинке. Впрочем, это и не важно. Нужно освободиться, и как можно скорее. - Скажи, как называется твой отряд! Вертлявый араб, сидящий перед ним на корточках, мотает головой, словно игрушка тамагочи, продолжает задавать одни и те же вопросы, и, судя по его выражению лица, то, что Сэм молчал, ему очень не нравится, за чем следует очередной удар. Голова Сэма откидывается в сторону, кровь стекает с разбитых губ и рта по подбородку, смешиваясь с водой, падая на уже изрядно запачканные и порванные штаны с футболкой. Руки непроизвольно дергаются за спиной, отчего в запястья, которых он уже почти не чувствует, еще сильнее врезаются веревки. Фишер сплевывает в сторону, в ту же лужу, что и раньше, и повернул голову обратно. Наверное, он уже выплевал целый стакан после всех этих побоев. Но он продолжал молчать, копить силы. - Эй, какие у тебя приказы?! Допрашивающий его араб встал, отчего перед взором Сэма остались лишь его ботинки в луже воды и крови, и тут же он получил еще один удар в лицо. Сэм болтает головой, во рту до противного сильно ощущается металлический привкус крови, и сейчас он бы отдал что угодно за глоток воды, лишь бы избавиться от этого. Но он терпел, молчал; нельзя показывать им свою слабость, даже несмотря, что он держался на последнем издыхании. Это ведь не кино, где герой бьет себя в грудь с криком: «Ни за что не скажу!», здесь все реально. И здесь не поможет ни чудо, ни бог, ни Женевская Конвенция со своими правами и уставами. - Куда ты шел? Что тебе приказали? – мелкий араб хватает его за волосы и оттягиваетголову назад, но Фишер лишь скривит лицо в презрительной ухмылке, обнажая окровавленные зубы. Не самая удачная идея – дразнить того, кто тебя пытает, но Фишер не может устоять соблазну. Араб откидывает его голову в сторону, затем снова приседает, устремляет злобный оскал в лицо Сэму. Резко встает и бьет его прямо в лицо. Голова Сэма откидывается назад, он издает полустон-полурык и падает на спину вместе со стулом. Затылок встречается с бетонным полом, в глазах резко темнеет, лицо горит от боли, он чувствует, как из сломанного носа по щекам вниз стекает теплая кровь, и тут же его хватают за грудки и бесцеремонно усаживают на старое место. Тяжелые капли багровой жидкости заливают его футболку и штаны окончательно, он приподнимает голову. В глазах постепенно проявляется картинка окружения. Мелкий араб стоит поодаль, закуривает, злобно ухмыляется. О да, ублюдку явно нравится то, чем он занимается. Фишер переводит взгляд на верзилу, что его и поднял с пола, и теперь стоял почти вплотную к нему: тот раскрывает свою пасть, обнажая ряд гнилых пожелтевших зубов, и что-то быстро говорит по-арабски своему более болтливому товарищу, в ответ получает лишь знак рукой. - Если ты не скажешь то, что я хочу знать, мой друг поиграет с тобой в игру, - он указывает в сторону второго иракца, который в это время стоит в стороне, дожидаясьсвоего очередного «выхода».Фишер смотрит на обоих. Он продолжает молчать, однако уродам это явно надоело. Мелкий снова подходит и садится прямо перед ним. – Ты либо очень-очень верный и храбрый солдат, либо полный глупец. Ни то, ни другое тебе не поможет, твое правительство не будет вызволять тебя, даже если узнают, что ты жив. Ты не уйдешь отсюда живым, но если поможешь нам, клянусь именем нашего великого вождя, что сделаю твой конец менее мучительным и быстрым, американец. Что скажешь? Фишер усмехается про себя. Араб прав, разве что он и верен, и глуп одновременно. Работая на правительство, Фишер осознает, что то, при необходимости, запросто пожертвует им в любой момент как разменной монетой, но это не значит, что он сам не верит в то, что делает. Он делает свою работу, какой бы она не была. И эти твари убили его друзей, так что, как бы глупо это не звучало, на данный момент это – его месть. Поэтому, ответ очевиден. - Пошел ты на хрен, - бормочет он, подняв голову. – Что вы мне сделаете-то? Араб усмехается, затягивается, затем дает своему «другу» одобрительный кивок. Верзила в стороне подходит к Сэму, в его руке блестит что-то продолговатое. Нож. Сэм лишь вжимает зубы в злобном оскале, когда тот водит лезвием прямо перед его лицом, будто обещая причинить ему много, очень много страданий. Но Сэм готов ко всему, что ждет далее. Пусть никто не придет на помощь, он не сдастся, будет терпеть до последнего. Он снова пробует пошевелить руками, ослабить веревки на запястьях, но без толку. Жирдяй уже заносил клинок над его бедром, вдруг гром выстрела и звон разлетающегося на куски стекла позади них заставляет Фишера отвлечься, через мгновение его лицо и грудь забрызганы кровью мучителя, тот падает прямо перед ним, роняя нож и утыкаясь рожей рядом с его ботинками; Сэм замечает, что у иракца снесло почти треть головы. Второй араб успевает развернуться, но тут же падает сваленный автоматной очередью в грудь. Фишер спокойно выдыхает, едва сведя уголки губ в подобие улыбки. Несколько секунд спустя в помещении появляется фигура с автоматом наперевес, но Фишеру и не нужно гадать, кто же его спаситель. - Спасибо, Вик, - под щелчок открывающегося лезвия ножа, Косте точными движениями перерезает веревки на руках Сэма, отчего те резко начинают ныть, но постепенно боль уходит. - Ладно, не благодари, пока не выберемся, – вид у Косте не намного лучше: наскоро перебинтованная рана на руке, потрескавшиеся очки, руки и ноги, испачканные кровью. Но жив, а это главное. То, что Вика очень трудно убить Фишер помнит еще со времен их совместного отбора в «Котики», и с тех пор не раз и не два убеждался, что его друг настолько живуч. Тот подает руку Сэму, но тот отмахивается и встает сам. - Когда будет подкрепление? – Фишер едва переставляет ноги, пытки и побои не проходят бесследно. Стирает густую, почти черную кровь жирного араба с лица. Берет свой пистолет, который заметил ранее, проверяет магазин – почти полный. Два идиота-пыточника даже не додумались разрядить его оружие, чем Сэм очень рад. По крайней мере он жив, в отличие от его горе-мучителей. - Хороший вопрос, - Косте включает гарнитуру. – База Воффорд, это «Лайка». Такси на двоих, пожалуйста. Где-то вдалеке сквозь гул в голове Фишер слышит скрежет шин, настораживается. Внезапно уши закладывает, слышится знакомый свист. Это же… - Понял вас, Воффорд. Мы возле… Стена позади них сносится взрывом снаряда из гранатомета почти до половины, потолок едва не обваливается, держась лишь на собственном покореженном металлическом каркасе. Их обоих роняет на пол, пыль забивается в легкие, Фишер материт себя, что не среагировал раньше и не предупредил об опасности. - Нужно уходить! - Косте тоже уже ожил, подхватывает выпавший из рук АК. Сэм едва переставляет ноги, но движется в новообразованной «амбразуре», плюхается на пол прямо около стены. Косте следует его примеру. В их сторону тот час же летит свинцовый град. Пошла жара. Сэм срывает с разгрузки Вика гранату, ослабевшими пальцами выдергивает чеку, пока тот отстреливает первую волну особо ретивых солдат армии Хусейна. Отсчитывает в голове две секунды, затем вышвыривает ее в пробой в сторону ближайшей толпы врагов. Снаружи слышится громкий взрыв, крики на арабском и стоны – кого-то, да точно задело взрывом. Свинцовый дождь поливает их все яростнее, трель автоматных очередей на фоне дополняется другим монотонным грохотом - видимо кто-то уже подтащил пулемет. Вик стреляет что есть сил короткими очередями, выносит подходящих близь врагов; Фишер приподнимается и просто стреляет, в надежде попасть хоть в кого-нибудь, перед глазами все опять плывет, несмотря на бушующий в крови адреналин. Выстрел, еще выстрел, еще и еще, затем он прячется, перехватывает вдох и снова. Пистолет внезапно издает щелчок, затворная рама встает в крайнем положении. Кончились патроны, черт побери! Сэм прячется за стеной; автомат Вика тоже внезапно замолкает, Сэм слышит мат с его стороны в отношении ржавого металлолома, что сейчас был в его руках – затвор заело, и оперативно решить проблему не удается. Косте отбрасывает ныне бесполезный автомат, переходит на пистолет. Под градом пуль он старается стрелять прицельно, и, судя по вскрикам и стонам вблизи от них, которые Фишер еще мог разобрать, его друг справляется с задачей. Скрежет шин двух новых грузовиков и новые крики на арабском – подоспело подкрепление. Огонь со стороны Вика замолкает, в отличие от потока нецензурной брани. У него тоже кончились патроны. Арабы наступают, подходят все ближе, огонь по их укрытию становится плотнее. - Черт! Прости, Сэм, – Косте откидывает в сторону пустой пистолет. Уже слишком близко, метров десять, их около дюжины, а «Котиков» всего двое и без оружия. Им конец. Фишер хочет спросить, за что тот просит прощения, но внезапно снова закладывает уши пронзительным визгом, где-то со стороны возникают черные силуэты двух штурмовиков. Сэм лишь на секунду успевает заметить, как на землю обрушивается «кара небесная» в виде первой ракеты, когда Вик отталкивает его дальше в укрытие и зарывает голову руками. Две… Три… Четыре ракеты падают на землю, сметая всех попавших в радиус врагов в порошок. И внезапно все затихает, в ушах стоит нестерпимо громкий звон. Но они все еще живы, во что было практически невозможно поверить. Из накрывает тучей черного непроглядного дыма из запахов горящего топлива, пыли и жженной человеческой плоти. Сэм откашливается, когда едкая гадость попадает в легкие. - Так точно, «Василиск», – внезапно выкрикивает Вик, зажав кнопку на гарнитуре, чей голос в голове у Фишера звучит отдаленно и приглушенно, едва уловимо, словно он находится под водой. – Никто никуда не идет. Сэм мотает головой, его мозг вот-вот взорвется. - … слышал, Сэм? Мы сматываемся! – голос Косте по-прежнему звучит слабо, Фишер напрягается чтобы хоть что-то разобрать, но получается плохо. Сэм тяжело выдыхает. Где-то поблизости сквозь звон в ушах он слышит приглушенный ротор винтов вертолета. Но он сейчас боится просто отключиться от усталости всего пережитого, и в голове крутится только одна мысль. - Спасибо, что вернулся за мной, Вик, - слабо произносит он, словно на последнем издыхании. - Братьев не оставляют, Сэм. Своих не бросают, - Косте улыбается, кладет руку ему на плечо. Сэму в ответ удается также выдавить какое-то подобие улыбки, затем его глаза закрываются и он теряет сознание…