В гостях у сказки

      Уже привычно устроившись на зенитной площадке «Симакадзе», я не спеша курил, с улыбкой поглядывая на периодически пробегающие по корпусу эсминца бледно-оранжевые всполохи и наслаждаясь покоем. Ибо в этот раз неуёмная туманница меня вопросами не тиранила — получив исходники разработанного Хьюгой эмулятора, она весь переход до флагманской эскадры занималась оптимизацией, едва не попискивая при этом от восторга.       Впрочем, и отправившаяся на ремонтную базу Тонэ в кои-то веки не выглядела сосудом скорби. Авианосица печального образа с робкой надеждой улыбалась и лихорадочно строила математические модели, доводя до ума наши корявые разведлеталки.       Блин, надо связаться с Акаси, предупредить, а то девчонка на радостях про свою каюту точно забудет.       Докурив, я спрятал окурок в переносную пепельницу (у Тонэ обзавелся — очень полезная вещь, оказывается) и легонько похлопал по броне надстройки.       — Сим, можешь на пару минут отвлечься?       Вместо привычных уже надписей предо мной возникла оранжевая голограмма непонятного значка — что-то вроде двух запятых (одна хвостиком вверх, другая вниз) соединенных узким ромбом.       — Да, Виктор, — прозвенел из этого значка девчоночий голосок.       Захлопнув отпавшую от удивления челюсть, я уставился на медленно вращающуюся голограмму, пытаясь сообразить, где уже видел подобный рисунок.       Наконец, вспомнил, что точно такое же изображение находится на бортах «Симакадзе» и озадаченно поинтересовался:       — Сим, а… вот это вот что?       — Мой сигил, — с затаенной гордостью пояснила туманница. — Согласно полученным из новой матрицы данным, при общении с людьми рекомендуется создавать визуальный образ для персонифицирования и эмоциональной окраски речи.       — Хм… — Я озадаченно потер лоб, переваривая сказанное. — А нельзя ли подробней, что значит «мой сигил»?       — Это мой идентификатор, выраженный в визуальной форме.       — Стоп, то есть, это твоё имя на языке Тумана?       Голограмма неуверенно мигнула.       — Да. Нет. Аналогия неполна. Помимо личного идентификатора сигил несет информацию о моей принадлежности к определенному флоту, статус в эскадре, текущий уровень доступа к тактической сети, а также…       — Всё-всё, понял. — Я вскинул руки, останавливая разошедшуюся туманницу. — Это не просто имя, это твоё удостоверение личности.       Симакадзе на мгновение задумалась, а затем, в самом прямом смысле полыхнула восторгом:       — Да! Это мои «корочки»! — Но тут же настороженно уточнила: — Определение соответствует?       — Соответствует, — невольно рассмеялся я. — Ты же не ботик прогулочный, а серьёзная девушка, на службе и при исполнении. Поэтому у тебя именно удостоверение, сиречь «корочки».       — Имеется вопрос.       — Ох, Сима, ты ничуть не изменилась.       Голограмма резко потускнела, а в голосе Симакадзе зазвучали жалобные нотки.       — Совсем-совсем не изменилась?       — Стоп, стоп, стоп, — торопливо замахал я руками. — Я имел в виду, что характер у тебя ничуть не изменился. Всё такой же любопытствующий.       — Это… хорошо?       — Конечно. Характер — одна из индивидуальных особенностей личности. То, что отличает тебя от других. Кстати, «имеется вопрос» — не лучшее оформление запроса при общении с людьми. Попробуй сформулировать как-то иначе.       Туманница задумалась. На этот раз действительно надолго. И где-то через минуту выдала:       — Хэлп, чувак, а то я тут не волоку.       Блин, хорошо, что я сидел.       Сообразившая, что что-то не так, Симакадзе чуть виновато поинтересовалась:       — Фраза составлена некорректно?       Пропустив пять самых первых вариантов ответа, я всё же собрался с силами, выдавив:       — Не то чтобы, но… откуда это?       — Из лингвистической базы, полученной вместе с исходниками эмулятора.       Понятно, Хьюга с подростками переобщалась.       — Так, Сим, вот этот молодежный сленг лучше отложи. Подальше.       — Я его неправильно применила?       — Нет, грамматически правильно, дело в другом… — Я почесал затылок, пытаясь сформулировать. — Видишь ли, это дети так общаются. У которых задержка развития. Искренне считая, что нахватавшись дурных фраз из дешевых боевиков, типа: «внатуре чувачелло, не кипеши, чё ты», они выглядят круто и серьёзно.       — А на самом деле?       — А на самом деле смешно и убого. Хуже только, когда какой-нибудь подросток начинает матом ругаться. Кстати, нецензурная лексика у тебя в базе присутствует?       Голограмма с готовностью замигала:       — Да. Словарный запас из…       — Туда же, — отрезал я. — Матерящийся подросток со всеми своими «бля» и «нах» — зрелище ещё более жалкое и убогое.       — Почему?       — Потому что никто из взрослых не воспримет такого кадра всерьёз. То есть, если попытаешься со взрослыми людьми разговаривать на жаргоне, то тебя автоматом занесут в недоразвитые.       — Но ты только что использовал жаргонное определение слова «кадр», — заметила туманница.       — Угу, — кивнул я. — Потому что более точное определение подобного кадра в твоём присутствии я упоминать не буду.       — Почему? — немедленно загорелась она любопытством.       — Потому что материться при девочках мне воспитание не позволяет, — хмыкнул я, задумчиво потирая бровь. — Так, молодежный сленг — нафиг. Мат — туда же. Если уж захочешь кого-нибудь послать — переходи в режим «холодной вежливости», поверь, это действует куда эффективнее. А если хочешь напугать — в режим «безразличный робот». Безэмоциональный собеседник с твоим количеством вооружения любого до нервного тика доведёт.       — Почему?! — на этот раз в голосе туманницы слышалось откровенное удивление.       — Это человеческое, Сим, — вздохнул я. — Человек знает, что машину в принципе невозможно ни переубедить, ни разжалобить… Накатывающий на тебя асфальтовый каток не остановят ни слезные мольбы, ни яростные проклятия. В общем, поверь на слово, если ты прикинешься бездушным механизмом — напугаешь кого угодно.       — Это… странно.       — Что делать, люди вообще странные.       Симакадзе то ли задумалась, то ли снова взялась за «оптимизацию», а я напряженно морщил лоб в попытках вспомнить, с чего вообще разговор начался. Ведь не просто так я её позвал.       — Тьфу, забыл совсем. Сим, свяжи меня с Акаси, пожалуйста.       — Соединение установлено, — отозвалась она через секунду, и рядом с её сигилом развернулся метровый экран, с которого хмурилась аватара ремонтного судна.       — Ну-ка, ну-ка… что тут у нас…       — Ай!       — Цыц!       Я непонимающе закрутил головой, переводя взгляд с экрана на голограмму       — Хм… девушки?       — Она задействовала аварийный протокол! — непонятно пожаловалась Симакадзе.       — Пищишь странно, — ничуть не понятнее объяснила ремонтница.       — А можно на доступном приматам уровне? — поинтересовался я.       В итоге десятиминутной дискуссии, наполовину состоящей из обид и обвинений, выяснилось, что Акаси после соединения привычно запустила протокол удаленного сканирования и, получив непонятный отклик, «пошла дальше», а Симакадзе, которая «только что всё настроила», резко воспротивилась наглому «вмешательству в личную жизнь».       — Это неприлично! — возмущенно пищала оскорбленная в лучших чувствах эсминец.       — Умные смотрю все стали — деваться некуда, — раздраженно фыркала ремонтница.       — У меня ещё месяц до регламентного осмотра!       — Я вот сейчас флагману сообщу, и ты на этот месяц в доке поселишься!       — Это нечестно!       — Ха! Да мне в крапинку оранжево!       Обалдело повертев головой, я сложил ладони буквой «Т», словно рефери на ринге, вклинившись в поток взаимных упрёков:       — Дамы, дамы!       — Чего ещё? — первой обратила внимание на мои потуги ремонтница.       — Акаси, ну согласись, это всё же неприлично, — укорил я.       — Ой-ой, можно подумать, можно подумать… — зафыркала та насмешливо.       — Акаси…       — Ладно-ладно. — Ремонтница ткнула пальцем в сторону голограммы Симакадзе: — Так, мелочь, проводишь вот эти тесты, отчет мне немедленно.       — А что так много-то?! — возмутилась эсминец.       — Блин, я с вами с ума сойду… — простонал я.       — Да? — Акаси немедленно встрепенулась, смерила меня оценивающим взглядом. — А давай-ка ты тоже… хм…       Она растерянно замолкла, прикусив губу.       Но сразу спохватилась:       — Так, сейчас пошарю в базах медцентра Йокагамы.       — Не надо мне тестов! — испуганно замахал я руками. — Всё со мной нормально, это просто фигура речи такая!       — Знаю я ваши фигуры!       — Акаси!       — Спокойно, от обследования ещё никто не выключался.       Сообразив, что медосмотр в исполнении туманницы уже близко, я поспешил сменить тему:       — Акаси, со мной правда всё в порядке, можешь у Конго спросить!       — И спрошу!       — Но я совсем по другому поводу, у меня просьба.       — Ладно, слушаю.       — К тебе сейчас Тонэ зайдёт, помоги ей с каютой и вообще с обитаемостью. А то мы там немного нахимичили, но…       У ремонтницы натурально округлились глаза:       — Вы что, перепланировали внутренний объём?!       — Не-не-не, — быстро открестился я. — Только обстановку в боевой рубке, диваны там, кресла, больше ничего не трогали!       — Ага, как же! Всё, поняла. Сейчас же с ней свяжусь.       И наградив меня напоследок весьма многообещающим взглядом, Акаси отключилась.       — Уф… — тяжело выдохнув, я утер отнюдь не виртуальный пот со лба. Вот уж никогда не знаешь, где встрянешь.       — Ремонтницы — чокнутые, — возмущенно мигнула Симакадзе.       — М-мм… я бы сказал «эксцентричные», — дипломатично уточнил я, прикидывая, какова вероятность, что Акаси забудет про задуманный медосмотр. Выходило печально — туманницы ведь ничего не забывают.       — Почему?       — Ну, жизнь — штука сложная, вдруг у неё в доке окажешься.       Симакадзе на мгновение задумалась, после чего с готовностью подтвердила:       — Да, все ремонтницы — эксцентричные!