***
Джон гордился, что он омега. Но почему-то не любил демонстрировать свой запах. Его даже в колледже, приняв за бету, пригласили получить практику на войне. Джон думает, что это даже хорошо: он получил опыт, понял реалии жизни, и познакомился с прекрасным альфой. Но Ватсон скрывал свой запах, так что симпатия была только с его стороны, а ведь и правда: кому будет интересен обычный бета? Правильно, никому. Он просто с этим смирился. Наверное про половую принадлежность надо было сказать в самом начале, а не теперь, когда он сам увидел, как его альфа прыгает с крыши. Прямо сейчас, в разгар течки он сидит на диване в гостиной и обречённо думает, что было бы если бы он признался. Сказал, что они истинные, сказал, что является омегой. Тогда они бы… От мыслей его отвлёк звук открывающейся двери. Кто это? Миссис Хадсон уехала к какой-то там подруге по переписке, Майкрофту тут делать нечего, Лестрейд приходил только ради Холмса, других гостей тут вообще быть не должно. Ватсон мрачно глядел на коридор, откуда должен был выйти незванный гость. Он рассчитывал увидеть кого угодно, да того же Джима Мориарти, но только не его. — Джон?..***
Шерлок поднимался по узкой деревянной лестнице. Он судорожно думал: Джон с омегой? Его Джон с его омегой?! Как ему вообще удалось уговорить омегу провести с ним течку. Где, черт возьми, так долго пряталась его половинка? Он ожидал увидеть кого угодно: начиная от пышногрудой дамочки, заканчивая стройным парнем. Но увидел лишь Джона, развалившегося на диване. От доктора так восхитительно пахнет, что детектив смог выговорить лишь одно слово: — Джон?.. А в следующую секунду он видит как резко Джон подрывается с дивана, как чуть не падая, летит вверх по лестнице, как с явным отрицанием захлопывает дверь перед лицом Шерлока. То ли от шока, то ли от чего-то там ещё, но он начал со всем отчаянием, непониманием стучать по деревянной хлипкой двери, которую при желании мог с легкостью вынести одним ударом. Холмс не хотел слушать оправданий, он не хотел слышать мотивы, он хотел прижать к себе эту омегу и никогда больше, никогда, черт возьми, не отпускать. — Джон. Черт тебя дери, если ты не откроешь дверь — я сам, честное слово, сломаю её и буду вставлять мелкими кусочками тебе в задницу! Джон Хэмиш Ватсон, тихо поскуливая, испуганно поглядывал на старую деревянную дверь, которая от одного удара могла легко проломиться. Он молился, молился, чтобы Шерлок ушёл и оставил наконец эту чертову дверь в покое. Как же Шерлок не вовремя вернулся. Да ещё и течка… — Открой немедленно эту дверь, — сквозь зубы выговаривал Холмс.***
Они не поняли, как это произошло. Просто увидели лица друг друга: раскрасневшееся лицо Джона, покусанные губы, полный желания взгляд Шерлока, тяжелое дыхание у обоих. А дальше синхронно, будто по команде начали стягивать с себя одежду. И в безумстве сталкиваться губами, цокаться зубами об зубы, будто бы с целью сломать их. Хаотичные движения руками по телу, но на деле, будто игра на скрипке — виртуозно доставлять простым касанием молнии удовольствия. Трение тел, случайные касания к разгоряченной плоти, и громкие стоны, тонущие в новом поцелуе. — Ты что — попал под дождь? — тяжело дыша спросил Джон. — Ты что — поменял пол? — ехидно спросил Шерлок, сиплым голосом. Снова удушающие поцелуи. Шерлок неторопливо толкает доктора на жесткую кровать. Он прикусывает ключицы, и болезненно сминает ставшие твёрдыми соски. Тело под ним тихо поскуливает, отдаваясь в полную власть альфе. Он слизывает побежавшую на простыню смазку, чувствует как болезненно сжимаются яички, как внутренний альфа рычит, требуя ворваться в податливое тело. Ему хочется кричать, но он не может перестать целовать солёную кожу. Он хочет слышать, как его будут умолять, требовать и просто хотеть. Боже, как он хочет Джона. — Да войди ты! А-ах. В голове что-то звонко щелкнуло. Он переключился на ноги пары. Медленно, будто специально, целуя лодыжки, бедра и, как нарочно, обходя сочившуюся дырочку, припал к налившемуся красным члену. Вбирая неглубоко, перебирая яички, он облизывал и посасывал с такой сосредоточенностью, что не то, что слова сказать было нельзя, да просто стонать и оставалось. А когда почувствовал, что доктор скоро кончит, вобрал в рот полностью и почувствовал, как горячая и сладкая сперма залилась в горло. — Шерлок… Пожалуйста. Он сминал мягкие бока, направлял свой член в красную дырочку. И нарочно остановился около неё. — Ты… — он пытался подобрать слово, но будто на зло разум отказался хоть что-то вспоминать. — Как давно, Джон? Как давно? Джон смотрел на него мутными от возбуждения глазами, но тем не менее хрипло ответил, облизывая красные покусанные губы: — Всегда. Шерлок резко толкнулся до конца и припал к таким желанным губам. Он чувствовал, как Джон стонет в поцелуе, да что уж там говорить, он и сам стонет. Он не понял, как долго это продолжалось, в память врезались лишь стук кровати об стенку, громкие стоны, чувство тесноты и оргазма. Он тяжело развалился на кровати, подбирая в свои объятия доктора. Пускай жарко, ему это даже нравится.***
Уильямс Шерлок Скотт Холмс развалился в кресле и смотрел какую-то мыльную оперу. Его возлюбленный пока отсыпается от трехдневного марафона. А сам уже который раз прокручивает в голове: почему не заметил сразу? От размышлений его отвлёк шум с верхнего этажа. — Шерло-о-ок! — спускаясь вниз, Джон с серьёзным лицом смотрел на детектива. — Это — что такое? — спросил он, указывая на глубокий укус в районе левой ключицы. — Метка. Джон, меня не было всего лишь два года. Неужели за это время ты успел окончательно деградировать? — Я знаю, что это метка! Какого черта она на мне?! — Я, как твой будущий супруг, имею право пометить тебя, — с ничего не выражающим лицом сказал Шерлок. — Ты… Да ты! — Вина?