"Бедный... Феррус"

…Испил из чаши скорби я до дна, Напиток дивный. Серыми глазами я упоен… А дальше как? Как передать? Вкус, цвет, прикосновение к этим серым холодным звездам, твоим глазам, мой дорогой братец. Держу голову родного брата на вытянутой руке и чувствую себя величайшим лицедеем. «У меня к горлу подступает при одной мысли. Здесь были эти губы, которые я целовал, сам не знаю сколько раз. Где теперь твои шутки? Твои дурачества? Твои песни? Твои вспышки веселья, от которых всякий раз хохотал весь стол?» Величайшая роль на свете. Как подобраны слова, как переданы чувства. Непостижимый Сигиллайт не зря хранил книги человека по имени Шекспир целую вечность. Чтобы ткнуть меня носом в эти строки, поставив на колени, отхлестать по щекам и прошептать мне в ухо «сухая бесцветная бездарность» - так я это вижу. О, эта насмешка, чуть приподнятая бровь и пронзительный тяжелый взгляд, такой понимающий. Вот чьи глаза томят мой проснувшийся аппетит. Я бы испробовал вас на вкус, но эта птичка мне не по зубам. Я понимаю тебя, Люций Домиций Агенобарб, когда ты, томимый неспособностью выплеснуть свои чувства и терзания в потоке слов, велел сжечь вечный город… Рим, кажется, чтобы найти силы сделать это. И после, глядя на горящие стены и толпы стенающих плебеев, ты диктовал строки своей «Троики». Малкадор, я отравлен этими терранскими древностями. Твои манускрипты разгорячили мою кровь, взволновали мой ум, столь девственный и невинный до соприкосновения с искусством. Я – Фулгрим, совершенство во плоти, и я – братоубийца. Как это ново. Это трогает. Мне бы понять, что я чувствую – восторг, воодушевление, скорбь, гнев? Горе? Отчаяние? Но в груди лишь холод. Брат, что я наделал? Погасли твои чудесные руки из живого металла, такие нежные, такие сильные. Непостижима наша связь, связь двух братьев, познавших друг друга в величайшей кузнице Урала. Мой Горгон, частица сердца и души, что я без тебя? Твоя безобразная голова у меня на ладони. Может быть, не отдавать тебя Фабию? Ну их, эти планы. А создать чашу и каждый день чувствовать губами твой высокий лоб, как тогда… В далекой выси гор. - И долго ты намерен ждать, апотекарий? Наш примарх там один, за этими дверями, предается скорби с головой братца. А может, и не только скорби. Я устал сидеть перед закрытой дверью и терзаться неизвестностью… Фабий, я с тобой разговариваю, оторвись от своего нартециума. - Убери меч, Люций. Я исполняю его приказ и жду свою косточку, примаршью голову. Понимаешь? Голова совершенного создания, пусть и уродливого. Хотя будь он хоть монстром, хоть генетическим выродком, я хочу эту голову. Я жажду проникнуть в замыслы Его и пройти по тому же пути создателя. - Фабий, ты болен. Впрочем, как и мы все. Ну что, еще ждать? - Ждать, капитан Тринадцатой роты. И перестань двигаться и мельтешить. Нет силы ожиданье длить? Как видишь, апотекарии тоже умеют выражаться изящно, согласно воле Фулгрима. Тренировочные ямы к твоим услугам. Иди, испорти дюжину мишеней и выпусти пар… …Три месяца наедине, среди содрогания наковален и ударов огромных молотов, шипения стали в холодном лоне воды и испарений, шедших от наших разгоряченных тел. Капли пота, как роса на изысканном лепестке, срывающиеся от усталости голоса. Мы были счастливы, брат, в этом чаду, в этом великом труде, в познании друг друга. Наши орудия были совершенны. Мой молот и твой меч, сокрушительная сила и совершенство, воплощенное в металле и золоте. Полуобнаженные, забывшие обо всех, кто ждал нас за стенами кузницы, мы раскрывали друг перед другом мысли, душу и глубины сердец… Разве это можно забыть? Мой разум бьется, терзая голову, не в силах принять свершенного. Ты пал от Моей руки. Я рассек тонким лезвием мышцы и сухожилия, отделяя голову от тела, и долго смотрел, как вместе с теплой кровью, изливавшейся толчками, из тебя истекала сама жизнь. Хотя о чем это я? Безглазый череп, уродливый, лишенный голоса. Твое место в конуре апотекария, в его лаборатории. Упрекаешь? Взываешь? Поздно. Я – Фулгрим, я совершенство, а ты – лишь тлен. «Прах к праху», как говорили на Терре. «- Прошу тебя, Горацио, скажи мне одну вещь. - Какую, мой принц? - Как ты думаешь, у Александра был вот такой же вид в земле? - Точно такой. - И он так же пахнул? Фу! - Совершенно так же, мой принц.» Я превзойду тебя, забытый гений. У моих ног не один мир, а весь Империум, он будет моим театром, моей сценой. А ты – спи, Горгон. Сладких снов. Ты будешь в надежных руках лучшего лекаря, моего достойнейшего Байла. Что? Ты мертв? У каждого из нас есть смешные недостатки, но все они исправимы, дорогой братец. До скорой встречи.