Заветная мечта

Сегодня должен состояться самый лучший концерт, который я только могу представить, ведь он выпадает на двадцать четвёртого июня. Интересно, что задумает Рих? Будет ли отмечать? Уже предвижу, сколько будет выпивки… Хм, а может мистер Зи Кей просто захочет поскорее смотаться в Америку и отметить там? Посмотрим… По традиции, все собираемся задолго до выступления, чтобы всё проверить и подготовиться. Риха, как обычно, приходит самый последний… Строит из себя лидера, который может позволить себе любую выходку, забавно. А, ладно, сегодня он может позволить себе всё. Может сейчас Зи Кей вообще скажет, что будет сам петь на предстоящем концерте. Кто это с Рихардом? Рабочий, который тащит алкоголь. Понятно, я так и предполагал. В этот момент Рих снимает свои тёмные очки и произносит: «Друзья, сегодня никаких поздравлений, хорошо? Вот честно, не надо, я и так знаю, что вы меня любите. Договорились? А выпивка — это уже традиция, поэтому…». Все с ним соглашаются и дарят подарки, которым Круспе явно искренне рад. Я тоже не отстаю и дарю ему коробку конфет, чисто символически. Рих улыбается мне своей редкой, но такой прекрасной улыбкой, и кладёт их к себе на столик. Дальше мы вместе с ребятами проверяем всё, что нужно и начинаем готовиться к концерту… Весь концерт мы выпивали, а перед последней песней Рих решил известить нас о том, что сегодня же улетает в Нью-Йорк, это я тоже предполагал, и встретимся мы уже двадцать шестого числа на следующем концерте. И именно в этот момент весь выпитый алкоголь дал о себе знать, я решил, что сейчас будет самое время сказать Рихарду то, что я не мог сказать все двадцать лет… Но вот уже пора идти на сцену. Как всегда, в самый подходящий момент! Ничего, Тилль, сейчас всё придумаем… Мы с коллективом выходим на сцену.Я смотрю на ликующих фанатов и тут должен начать петь, но не делаю этого… Ребята косятся на меня, а я смотрю на Риха… Смотрю долго, все начинают суетиться, но продолжают играть. Ну же, Линдеманн, сделай хоть что-нибудь! Ну! Я медленно подхожу к Круспе, но меня что-то останавливает, поэтому стою просто напротив него, спиной к зрителям. Круспе играет на гитаре и смотрит на меня испуганным взглядом, я пытаюсь выдавить хоть слово из себя, но не могу. Рихард хочет мне что-то сказать, но тут натыкается на микрофон и сразу передумывает. Я посмотрел на его микрофон, приблизился и тихо, хотя это получается не так, говорю: «С днём рождения, Риш». Я осознаю, что все смотрят на меня и ждут чего-то ещё. Рих озирается по сторонам и не понимает, что происходит… Музыка затихла, все фанаты замерли в ожидании чего-то… И тут я понимаю, что нужно сделать. Приближаюсь к губам Риха и начинаю нежно целовать. Тот выпускает гитару из рук, но она остаётся болтаться на ремешке. Рихард даже не сопротивляется моему последнему действию, а просто расслабился и, видимо, ему нравится. После того, как я оторвался от его губ, все участники нашей группы переглянулись и не смогли вымолвить ни слова, фанаты начали кричать какую-то невнятную пургу, а Риша стоял и смотрел на меня так, будто сейчас заплачет… Но нет, он не заплакал, а просто ушёл со сцены, отдав свою гитару Паулю.Так как это была последняя песня, я растерянно поклонился и тоже поспешил удалиться со сцены, все ребята последовали моему примеру. Уйдя со сцены, меня окружили все: гримеры, пиротехники, специалисты по оборудованию, журналисты… И все задавали вопросы, фотографировали меня, записывали видео, кто-то даже кричал. Но я не отвечал, просто пытаясь попасть в гримерку к Рихарду. Наконец-то Шнайдер рявкнул им, чтобы отъебались и все действительно разошлись. Вся эта суматоха заняла пятнадцать-двадцать минут, и когда я вошёл в гримерку, Риха там уже не было, был только запах сигаретного дыма и записка на столике: «Не думал, что на мой сорок девятый день рождения исполнится заветная мечта. Спасибо, Пончик. Увидимся!».