***
Вера привела домой насквозь промокшего юношу. Когда та бежала домой, желая как можно скорее спастись от грозы, её заставил остановится один человек в толпе. Не опухшее лицо и не рваная одежда привлекли внимание девушки, совсем нет. Странного человека выделяло то, что, пока остальные, спотыкаясь и крича, куда-то мчались, думая лишь о себе, тот попросту стоял на месте, будто наслаждаясь яростью природы. Но было в его лице что-то странное, чего девушка не смогла понять. Вера, забыв о грозе, подошла к нему и предложила помощь. Юноша ей улыбнулся и с радостью согласился. Сидя в уютной комнате, девушка с интересом рассматривала незнакомца. Тот не снимал промокшей одежды, взгляд его был устремлён в пол и он что-то бормотал себе под нос. - Хотите чаю?, - наконец спросила дама. Странный юноша поднял на неё свои грустные от чего-то глаза, усмехнулся и с радостью согласился. Тот необычайно долго наслаждался ароматом чая, а затем, медленно, с наслаждением, сделал небольшой глоток. Девушка даже немного удивилась, как тот получал столько радости от такого простого напитка. - Как вас зовут?, - спросила она. Ответа не было, будто незнакомец её не слышал. - Благодарю вас за столь вкусное угощение., - вежливо поблагодарил он с той же улыбкой. Вера, в таком неловком положении, решила просто замолчать, чтоб не мешать гостю. Но через пару минут, после ещё одного глотка, юноша сам заговорил: - Вы любите сказки?, - спросил тот довольно странный вопрос. Девушке понадобилось какое-то время, чтоб найти ответ. Она вспомнила своё детство, когда бабушка читала ей на ночь различные истории. Некоторые ей нравились, некоторые не очень. Она вспомнила все те свои фантазии, которые она придумывала после очередной волшебной истории. Взглянув ещё раз на человека, что сидел перед ней, та ощутила странное, но приятное чувство лёгкости. - Да, люблю., - тихо сказала она. - Разрешите рассказать вам одну? Не думая, Вера согласилась. "Может, так он хочет меня отблагодарить?", - подумала она. Молодой человек поднялся со стула, взглянул в окно, на которое попадали капли дождя и, будто увидев там кого-то, улыбнулся. Затем тот взглянул снова на девушку и начал свой рассказ. Вера слушала его, сдерживая своё восхищение. Все эти волшебные миры, диковинные звери, чудные события и прекрасные места о которых рассказывал юноша казались такими настоящими, будто он не повествует, а показывает всё это. У Веры создалось такое чувство, что тот сам был в тех местах, видел тех зверей и участвовал в тех событиях, о которых шла речь. Когда же незнакомец завершил свой рассказ, Вера еле сдерживала слёзы от впечатлений, что она получила. От неё последовал лишь один вопрос: - Кто вы? Молодой человек лишь вновь улыбнулся и не стал отвечать. Заметив пустую чашку, девушка поднялась: - Давайте я налью ещё, - с этими словами Вера удалилась из комнаты, взяв чашку гостя. Вернувшись, она никого не застала. Это её не столь испугало, сколько опечалило. Но посмотрев в окно, девушка заметила то, что вновь заставило её улыбнуться. Гроза закончилась.Часть 1
22 июня 2016 г. в 14:47
Бродя по серым улицам, мы пересекаемся со многими людьми. Хоть это и не сильно явно, но каждый из них таит свои истории. Не все эти истории интересны, большая часть из них очень даже скучна, но бывает такое, что невероятное может скрываться там, где этого меньше всего ожидаешь его увидеть.
Со стороны, нельзя было как-то отличить Томаса от его сверстников. И, правда, ничем не отличающаяся от остальных внешность, неприметная походка, не выделяющееся поведение и проживание, как и у всех, скучных дней. Никто не обращает на таких людей внимания. А зачем? Что может быть интересного в очередном человеке? Никто даже мысли не допускает о том, что у таких людей могут быть проблемы… Зря. Хоть большей части людей не было до мальчика никакого дела, даже те, кто начинал с ним общаться и подозревать что-то неладное, попросту уходили или же делали вид, что не замечают. Они не желали видеть очевидное. Они не подумали почему тот, кто говорит, что любит плавать, никогда не виден в воде; они не подумали почему во время страшной летней жары тот носит длинный рукав; они не подумали почему тот носит тёмные очки в облачную погоду. Простые и очевидные вещи, но их не заметил ни один человек. Впрочем, даже если кто-то бы и заметил, и спросил Тома что не так, тот бы не спешил с ответом. Людям не нравится слышать о каких-то проблемах и печалях, даже если они правдивы. Им лучше слышать сладкую ложь. Том прекрасно это понимал. Это было одной из многих причин, по которой были скрыты от людей его шрамы и синяки, и опухшие от недосыпания и слёз глаза.
Юноша не любил этот мир. Вернее, он не любил людей. И у него было на это абсолютное право. В детстве, как и у большинства, руки и глаза мальчика тянулись ко всему. Ему было интересно всё: как растут цветы, почему небо именно голубое, как устроен человек и т.д. Сейчас, в семнадцать лет, он уже всё это знает. Но эти знания вызывают у него отвращение... Отвратительным стал сам процесс обучения.
Маленький Томас пришёл в школу настроенным на приключения, исследования, новые знания. Желания эти были вскоре беспощадно сломлены криками, бессмысленной агрессией и абсурдными требованиями.
К концу первого класса надежды почти не осталось. Сердце мальчика приняло реальность - мир не прекрасен. Мир уродлив. И хоть осознание и пришло, желания верить до конца в нечто столь отчаянное у него не было.
Начиная со второго класса, Том начал писать. Рассказы его были о том, в чём он разочаровался. Когда ему скучно и монотонно, с помощью непонятных слов и требованием заучить, объяснили почему небо имеет такой цвет, ребёнок написал сказку, в которой он сам объяснил цвет неба. Время шло, разочарований становилось всё больше и перо порождало всё большее количество рассказов.
Потеряв интерес в школе, оценки мальчика стремительно снизились. Для юного сказочника это ничего не значило, ведь что такое оценки? Лишь цифры, ничего более. Однако, без внимания это не оставил его отец. За плохую успеваемость тот избивал сына, как и за любые, по его мнению, провинности. На руках Томаса оставались ссадины и шрамы. И что было самое печальное, не было того, кто бы выслушал или помог. Молчание стало ядом, что медленно впивалось в его тело, оставляя лишь одиночество.
Средняя школа. Люди стали серыми и холодными. Не было тёплых душ, что могли подружиться, поддержать или разделить интересы мальчика. Вместо них были наполненные непонятной агрессией и желчью люди, от которых были слышны лишь насмешки и издевательства. Со временем, Том научился не принимать близко их слова, однако пустота и боль не уходили.
Учителя же требовали лишь порядка. Они те, кто не видят мир ясно и пытаются напустить туман иллюзий на остальных. Нет желания у них думать или понимать. А система, которой они придерживались, заключалась лишь в том, что нужно заставить остальных зубрить до автоматизма бесполезные факты, а непослушных наказывать. Данного абсурда, как бы тот ни старался, не смог понять сказочник. И к нему не были сострадательны ни в школе, ни дома. Все радости, желания, свет... Попросту катились в бездну.
Единственное, что было утешением - это сказки. Сколько боли и несбыточного выливалось в эти творения! Сами же они, записанные на старой бумаге, были спрятаны под кроватью юноши, дабы их не нашёл отец.
Комната сказочника располагалась на пыльном чердаке дома. Однажды весной, когда Томас просто лежал в печали и пытался совладать с эмоциями, тот услышал громкий рёв, который, казалось, сокрушает небеса. Конечно же, изначально, мальчик испугался. С раннего возраста тот только и слушал, что во время грозы нужно сидеть дома, что она опасна. Наивное дитя поверило и, для начала, действительно боялось шума и вспышек в небе. Он сидел со взрослыми в сырых тёмных комнатах, выслушивая различные запугивающие байки и никому не интересное бубнение о житейских проблемах и жалобах. Было неприятно, гадко и противно, но выбора не было.
Даже сейчас, когда никого рядом не было, юноша по привычке соскочил с кровати и принялся бежать. Так же резко он и остановился. В голове его образовалась мысль... Том подошёл к маленькому окну, вытер с него пыль и принялся смотреть: тёмно-серые тучи нависли над землёй, затмевая голубое небо, птицы стаями летели прочь и молнии разрисовывали новую одежду небес. "Разве это страшно? Как можно такого боятся? Это ведь просто прекрасно!", - подумал сказочник. Маленького окна стало недостаточно и, желая увидеть больше, мальчик обратил внимание на маленькую дверцу на потолке. Она вела на крышу и, конечно же, Томасу было запрещено туда забираться. Но сейчас, открыв второе дыхание, ему стало всё равно на все запреты. Забравшись по сырой деревянной лестнице, сказочник открыл для себя дверь к небесам.
Тот вид из окна теперь казался ничтожным. Видимое мальчиком сейчас было намного величественнее, красивее и могущественнее. Время застыло, на миг прекратились молнии и шум... На кожу Тома начали падать первые капли и приятная дрожь охватила его тело. Ещё мгновение и на мир обрушился водопад, что, казалось, мог унести что угодно. Некоторым он внушал ужас и люди, в гневе и страхе, лишь промокали. Но личность сказочника больше не относилась к тем людям, которые не видят прекрасного. Потоки воды смывали всю ту боль, печаль и скорбь, что была причинена юноше. Мир наконец, хоть и ненадолго, стал красочным. Мир стал красочен лишь при ярости стихии...
С тех пор, при малейшем раскате грома, Том уже стоял на крыше и давал небу смыть с себя печаль. Он говорил с тучами, слушал музыку дождя, созерцал рисунки молний и давал себе свободу с раскатами грома. Мальчик наконец обрёл друга и им стала гроза.
К несчастью, счастье не вечно. Были моменты, когда отец, заподозрив неладное и обнаружив мокрую одежду, бил сына сильнее обычного, запирал дверь на потолке и оставлял ребёнка в комнате в качестве наказания. Но разве может простой замок помешать великой дружбе? Конечно не может. И, несмотря на все усилия и козни отца, сказочник находил способы выбираться к своему другу, когда тот показывал себя. Когда же Тому было одиноко, тот доставал из-под кровати свои рассказы, перечитывал их и сочинял новые, уже не от горя, а от радости.
Пока чернила пера записывали сказки и бушевали грозы, жизнь могла продолжаться и юноша мог терпеть что угодно.
Или же он просто безумно хотел верить в это...
Если человек силён, его не получится просто сломить, как не пытайся. Но если даже кого-то могучего долго мучить или же каким-то образом пытать, вскоре будет хватать лишь малейшего толчка, чтоб повалить его. Пришёл такой толчок и к Томасу, словно гром среди ясного неба... Нет, подобное сравнение недопустимо.
Когда, в период инквизиции, сжигали ведьм, жертвы испытывали непонятное чувство в тот момент, когда те уже были связаны, но ещё не были мертвы; это то ощущение, когда люди узнают, что их корабль тонет и им ничего не остаётся, как ожидать смерти в ледяных водах; это то самое ощущение, когда к голове приставили курок, но ещё не выстрелили; это чувствуют висельники, когда остаются секунды до мгновения, когда земля уйдёт у них из-под ног. Это ощущение между моментом осознания неизбежности и самим концом.
Томас вернулся домой после очередного серого школьного дня, обессиленный и уставший, с очередным синяком. Сейчас он хотел лишь вернуться в свою пыльную, но родную комнату и уйти в себя. Но на пороге его встретил тот самый момент осознания неизбежности в виде отца, что держал кипу старых, исписанных чернилами, бумаг. На шею уже была накинута петля.
Поведение здесь может быть совершенно различным. Одни паникуют и кричат, другие становятся пустыми, будто уже мёртвыми, и готовятся к тому самому концу. Сказочник лишь смотрел на свои творения и больше не видел, не ощущал и не слышал ничего. Ни рёв отца, ни болезненные удары жёсткой палкой по всему телу, ни окружения - этот мир попросту перестал существовать.
Всё тянулось до момента конца, который пришёл в виде печи, в которую отец яростно швырнул бумаги. Та маленькая доска в бесконечном ледяном океане, которая держала юношу на плаву медленно сгорала и, наконец, ушла насовсем, оставив Тома одного. Записи творца превратились в пепел.
Последовало ещё несколько ударов в живот, по ногам, в спину и в голову. Мальчик упал и тело его окончательно, казалось, онемело. Не было ясно сколько времени прошло, ведь его уже не было. Том медленно открыл глаза, так как он услышал еле слышный раскат грома. Настала пора написать последнюю страницу.
Когда юноша встал на ноги, он не чувствовал боли, не видел стоит ли кто рядом и ничего не слышал. Мир потерял власть над ним. Сказочник, словно по начертанной тропе, следовал к себе в комнату, поднялся по той самой старой лестнице и, неизвестно как, просто сорвав замок с двери на потолке, вышел к небу в последний раз.
Тучи были чернее, чем самые тёмные глубины. При появлении на крыше Томаса, те, словно ожидая его, начали осыпать землю лёгкими каплями и, в одно мгновение, обрушили на весь мир весь гнев и ярость небес. Молнии рисовали страшные рисунки, ослепляя мир, а гром оглушал всё живое своим рёвом. В центре этой ужасающей картины стояла фигура человека, которого нисколько не пугало ничего из происходящего. Его лицо лишь поднялось вверх, глаза устремились во тьму, а рот лишь тихо произнёс: “Спасибо”.
Прошло некое время, которое стало неощутимо. Юноша медленно подошёл к краю крыши. Обычно внизу можно было увидеть многое: кучу машин, которые ехали непонятно куда, фонари, что освещали улицы блеклым светом, закрывающиеся магазины и людей, что, словно жалкие насекомые, бежали. Но в этот раз не было видно ничего. Тьма будто смысла город и, взглянув на него сейчас, казалось, что там внизу бесконечная пропасть, поглотившая всё живое... То, что и требуется.
Первая нога ступила в бесконечность, а затем, уже не по своей воле, туда последовала и вторая. С очередной вспышкой пришла лёгкость, что унесла фигуру творца.