Тщетно.
Он ненавидит того самого, чьё имя даже не знает. Да и не хочет. Просто однажды он мечтает встретить его среди огромной толпы и почувствовать чужое сердцебиение чуточку быстрее, увидеть его радостный взгляд (ведь Тэ так всё это и представляет) и... убить, и плевать он хотел на байки, что если умирает один ― следом умирает другой. Он бы с удовольствием набил ему морду, вытянул из него всю дурь, а затем бросил под поезд без угрызения совести, без слез и пустых сожалений. Всё, что осталось в Тэхене, ― это никотин и ментол, впитавшийся в растянутые футболки. Он считает, что в этой родственной душе столько же сожаления к другим, сколько у Тэхена радостных воспоминаний за спиной. Тэхен слишком зол, чтобы говорить об этом ― он ненавидит того самого человека, который испортил ему жизнь. Чужое сердцебиение отравляет раны и зашивает их черными прогнившими нитками. С каждым новым сном всё начинается сначала: холодная вода, снотворное, которое ни черта не помогает, черно-белое отражение в сером зеркале и ещё немного самоиронии. Тэхену просто-напросто надоело. Он надевает куртку и уходит из дома: не важно, что в домашних штанах или помятой растянутой футболке. Неважно, не сейчас. Он готов броситься под тот самый поезд, что недавно представлял в своей черно-белой фантазии, умереть где-то у моря внутри, сброситься с обрыва перед таким красивым из чужих описаний заката. Они говорят непонятные слова и описывают эти вещи так, будто Тэхен понимает. «Оранжевый», «Красный», а ещё «Знаешь, сегодня позеленела трава». Тэхен не знает и не считает, что узнает когда-нибудь. Тэ ненавидит человека, который забрал всё его зрение. Чисто и искренне. ... Когда ему исполнилось тринадцать, семья объяснила причину, доктор долго успокаивал и тыкал черно-белым леденцом в лицо, чтобы подросток не плакал. Но Тэхен не рыдал ― он мирился с тем, что происходит. Как-то в пятнадцать соулмейта Тэхена мать назвала «черно-белым фильтром», а Кима ― фотографией, думая, что хоть так успокоит подростка, но Тэ лишь ухмыльнулся ― о других фильтрах он никогда не знал и никогда не увидит их в действии так, как нужно. Тэхен замирает. У него потребность в чертовых красках и прекрасном разноцветном виде. Кто-то там, сидящий, возможно, на другом конце Земли, забрал всё, буквально всё. Тэхен злится... Тэ злится, пока... Пока Мин Юнги учится читать по точкам, по книгам для слепых, аккуратно скользя по ними пальцем. Он улыбается, когда за несколько минут прочтена одна из тридцати, а затем косится в сторону рядом сидящего друга, но не видит его ― потому что никогда не видел и не сможет увидеть хоть что-то, потому что соулмейт забрал его зрение, полностью, не оставив даже те разные оттенки серого. Юнги ненавидит, искренне и со всей болью, которую имеет. Он лишь улыбается, когда тянется к Чимину, чтобы почувствовать мягкую кожу его лица, пухлые щеки и нос. Мин улыбается, потому что иначе не увидишь, иначе не поймешь. ― Чимин-а, а у тебя тату с его именем, да? ― тихо шепчет как-то в один вечер Юнги и слабо улыбается, потому что ему просто интересно узнать, каково это бывает у нормальных людей. ― Да, на ключице курсивом на английском, ― Чимин легко вздыхает, чувствуя чужие мягкие руки на собственном лице. Пак привык, потому что иначе Мин не почувствует его улыбку, не узнает, горит ли лицо Чимина от смущения или похолодело от шока. Их общение больше похоже на слушание улыбок и чувствование радости. Юнги не может видеть. И это не болезнь, это просто соулмейт. ― Наверное, это красиво, ― вздыхает Шуга, потому что, черт возьми, для него слово «курсивом» не значит ничего. Он не знает, как это, красиво это или плохо. Стоит ли радоваться за друга или разделить его печаль. Мин знает лишь одно ― Чимину точно повезло больше. ― Да, Юнги. Очень красиво, ― Чимин почему-то пытается спрятать «Чон Чонгук», будто это что-то личное, и слабо улыбается. Печальный Юнги красив, но Шуга никогда этого не узнает, поэтому Мин лишь пожимает плечами в ответ и хочет спросить когда-нибудь того самого единственного, почему он забрал у него зрение, почему именно так, не иначе.Кто у кого что отобрал, Тэхен? И кто виноват больше?
И если Ким Тэхен не знает, как выглядят цвета, то Юнги никогда не знает, как выглядит что-то вообще. Но ненавидят они вместе и взаимно, потому что любовь до гроба ― дураки оба (но не у них). Сегодня Тэхену как-то особенно плохо, когда он в очередной раз идет в аптеку за снотворным. Он вежливо здоровается с милым продавцом, даже не зная, что его глаза ― голубые, а волосы ― темные. Он действительно красив, и Тэхен бы влюбился, если бы не одно «но» ― глаза его серые, а волосы просто черные, без всяких других оттенков. Тэ слабо улыбается и берет в руки нужную баночку, отдавая сумму в её стоимость. Он оборачивается, толкает какую-ту мешающуюся фигуру и идет вперед. Юнги лишь слабо улыбается от странного прикосновения и сам не знает почему. Он пришел за снотворным, потому что сегодня спать было ещё более невыносимо. Он держит на поводке белого лабрадора и просит помощи у фармацевта, тот же улыбается так приторно сладко, надеясь, что Мин Юнги, стоящий тут, оценит, но нет. Мин лишь загадочно косится на собаку, будто понимая, в чем дело, будто чувствуя. Мин Юнги слеп с самого рождения, и это не болезнь, нет. Всё это от его соулмейта, потому что они в этом мире, наверное, единственные бракованные. Юнги так хочется думать и одновременно не хочется. Всё происходит как будто случайно-специально. И жутко раздражает, бесит до крика, переходящего в мертвый шепот, до искусанных локтей, хотя такого не бывает, и до сломанных пальцев в попытке вцепиться в простынь на собственной кровати и найти там опору. До... невозможности. ― Оу, какой сладкий! ― Юнги, ещё совсем подросток, треплет собаку и радостно улыбается. ― Главное, что тебе нравится! ― хохочет Чимин на пару с родителями Мина и широко-широко улыбается, жалея, что его соулмейт ― далеко не Мин Юнги, что не его имя где-то на его ключице и, что Шуга ― это лишь школьный друг, который треплет собаку, а не Чимина, радующегося позади него. Паку немного обидно, но он понимает: всё изменится. Когда-нибудь. ― Надеюсь, мой соулмейт будет такой же сладкий! ― смеётся Мин, пока пес уже облизывает его руки. Только тогда Шуга ещё не знал, что у него нет ни тату, ни часов на запястье, ключице и других частях тела. Нет ничего, кроме потерянного зрения и соулмейта, который где-то хочет убить его. Шуга был слеп во всех смыслах. Тэхен садится на первую попавшуюся лавочку и выдыхает. Он смеется, хотя и сам не знает почему. Когда «слишком плохо» перетекает в «слишком весело» ― начинается сумасшествие. Тэхен знает. ― Я ненавижу! Всё из-за него! ― кричит Мин. ― Зато, когда вы встретитесь, ты сможешь видеть! Ну, Юнги, не плачь! ― успокаивает Пак, пытаясь сам поверить в свои слова, потому что ему всё ещё хочется, чтобы Юнги увидел его, не обращая внимания на ту надпись, от которой ему ни холодно, ни жарко и самому, и просто поцеловал. Чимин мечтал. ― Когда мы встретимся, я убью его! Лично! Понял, Чимин?!~
Тэхен просыпается только на следующее утро без лишних снотворных и открывает глаза, очерчивая потолок взглядом. Голубой потолок. Он резко поднимается, пока слепнет от ярких красок. Он бежит к зеркалу и озадаченно смотрит на себя: на зеленые пряди, на чуть загорелые руки и улыбается так широко-широко. Он скорее звонит Чонгуку, рассказывает ему и заливисто смеется. ― Ты встретил всё-таки его?! ― Да, наверное, да. Боже, неужели?.. ― радуется Тэхен. ― Боже, наконец-то! ― он поднимает глаза, закидывает голову и смотрит в этот небесно-голубой потолок. Так ново, так хочется больше, так хочется увидеть всё то, что он не смог увидеть столько лет, выучить эти чертовы «оранжевый и красный, синий, зеленый, розовый» и увидеть цвет моря, о котором так гудел всё это время Чон. Тэхен просто хочет. ― Вы не заговорили? ― слышится вопрос на другом конце провода. ― Я не почувствовал его почему-то. ― Твоё зрение... Ты почувствовал. Ты даже не знаешь, как он выглядит? ― недовольно хмыкает Чонгук, пока Тэхен впивается в сухие волосы. ― А, нет. Я... ― Тэ замолкает. ― Ты всё ещё хочешь убить его? ― взволнованно спрашивает Чонгук и замолкает, потому что там, на другом конце, также леденящая тишина, отдающая морозной свежестью и растерянностью, равной мировым масштабам и больше. ― Нет, не хочу. Просто... ― Тэ окончательно замолкает. Проходит лишь десять минут, пока он не понимает ― чужое сердце больше не бьется. С тех пор Тэхен видит за двоих. За них двоих...«Мин Юнги. 1993 ― 2016»