Can You Hold Me?

Enemy Familiar friend My beginning and my end Broken truth Whispering lies And it hurts again... Голос Майкла Барнса надрывался в наушниках Бог знает сколько времени, упрямо отбирая у Николь всякое желание слушать мужчину, который о чем-то пытался заговорить с ней уже в который раз за их долгую, но, к сожалению самого Джерарда, тихую поездку. Они не обмолвились и словом за все пять часов пути. Он не мог представить, что может быть в голове этой строптивой рыжей девицы, но точно знал, что она ни за что не заговорит с ним, ее нежелание видно невооруженным взглядом. Он со вздохом пытается понять, что же он снова сделал не так. Все пошло определенно не так, как он ожидал. Она не бросилась обнимать своего папочку, а молча прошла мимо него, сразу занимая заднее сидение машины и надев наушники. Он не понимал причин такого вот обращения и уже в который раз сдержал себя от того, чтобы просто наорать на нее. Они давно не виделись, даже очень, так почему хотя бы не показать ради приличия, что она рада его видеть? Видеть хитрые и полные язвы улыбки тех, кто видел эту утреннюю сцену было не самым лучшим, что он хотел запомнить от встречи со своей дочерью. И уж точно не открытый смех ребят из прежней школы Николь. Невероятно обидно слышать, когда над тобой смеются, а особенно те, кто тебе во внуки годится. Но холод со стороны Хот-младшей - словно соль на рану. Чем он заслужил? Джерард действительно не понимал ее холодности. Он молился только на то, что она в скором времени оттает. Или хотя бы из вежливости попробует вести себя подобающе, а не показывать свой отнюдь не легкий характер. Он меньше всего желал, чтобы она как-то задела его молоденькую жену и сестру-одногодку. Но было ли хорошей идеей вот так вот вырывать рыжую из ее привычной среды, ее окружения и даже чертовой комнаты в школьном общежитии? Он считал, что да. Она оторвана от семьи, и мужчина не понимает, как так вышло. Перед ними только лесополоса и асфальт, который уходит вдаль. Трасса с утра невероятно пустая, можно погонять в волю, но почему-то он понимает, что этим только усугубит свое и так шаткое положение в глазах дочери. Он уже в который раз пытается понять, что же чувствует Николь сейчас. Наблюдает за ее лицом через зеркало заднего вида. Она растеряна? Расстроенна? Во всяком случае, ее лицо, словно каменное изваяние, неподвижно, спокойно. Не поймешь, о чем она думает. Но наверняка она где-то в глубине души рада, что едет с ним домой, в родной небольшой дождливый городок в округе Кинг. Во всяком случае, Джерард надеялся на это. - Было бы здорово поужинать всей семьей, правда? - мужчина предпринимает еще одну попытку. Николь с заднего сидения машины только поднимает на него спокойный, в некоторой мере даже холодный взгляд. - Как ты на это смотришь? - добавил он. Джерард уже одержал небольшую победу, наконец получив то внимание, которого он пытался от нее получить уже несколько часов. - Я не могу видеть то, чего нет, - спокойно отзывается она, снова поставив его с ступор. Уже в который раз за все время, которое они знают друг друга. Своим поведением, своими фразочками, полными яда и холода, даже своей весьма привлекательной внешностью! Да буквально всем! Даже своей манерой одеваться! А одевалась она по большей мере спортивно и вовсе не по-девчачьи. Толстовки, кофта, спортивные костюмы, но чаще всего она носила джинсы вместе с рубашкой, иногда надевая под последнюю футболку. Это озадачивало неродивого отца. Вот как девочка может так позволить себе одеваться? Он не понимал. Совсем. Но он даже не пытался понять. Он не знает ее, не знает о ней совершенно ничего кроме имени и фамилии и то, что было с ней до пяти лет. Все. Но она кардинально изменилась. Джерард Хот-Ноллан помнил маленькую девочку лет пяти с длинными волосами до пояса, с сияющими карими глазками и ее милое лицо, покрытое забавными веснушками. Но никак не высокую спортивного телосложения девушку - подумать только, уже девушку - с бледной кожей и заплетенными в косу огненными волосами. От той милой девочки мало что осталось, даже веснушки исчезли с ее лица. Джерард даже не узнал ее сначала, когда впервые увидел за столько лет. И ее отношение к нему ясно дало понять, что ему не были рады. Только ее молчание было красноречивее всех слов. Он не решился заговорить снова. Джерард не выдержал молчания, включив какую-то местную радиостанцию и ежась от холодного ветра, который проникал через окно заднего сидения. Он молился, чтобы Хот-младшая снова не приняла все в штыки. Сказать по правде, он уже не с таким энтузиазмом думал о воссоединении семьи. Можно только надеяться, что его семья быстро сможет получить расположение рыжей. Но сейчас, когда воздух буквально электризуется от напряжения и недосказанности, он точно уверен, что все снова пойдет не так. В очередной раз, когда он ожидает одного, он получает совершенно другое. Словно это - издевка судьбы или кого-то свыше. Он только иногда бросает напряженные взгляды на Николь, которая, кажется, даже не подозревает о его присутствии. Словно она одна здесь, а машина едет на автопилоте. От этого стало еще невыносимее находиться с ней в одном помещении. Николь высокомерна? Джерард почему-то даже не стал рассматривать такой вариант. Но говорить он не будет, а сама Николь тем более. Из нее буквально клещами пришлось вытаскивать то сухое и безумно холодное «доброе утро». Его счастью нет предела, когда он наконец оказывается на нужной улице, вдоль которой расположились частные, приличных размеров, дома. Немного проезжает вперед, жмет на педаль тормоза, останавливаясь возле трехэтажного большого дома. Он с интересом посмотрел на Николь, которая явно не впечатлилась, как он ожидал. Его жена Бриттани и его дочь Элизабет явно хлопотали дома, если не вышли встречать их. Оно и к лучшему, зачем знакомиться на почти пустой, холодной и мокрой от недавно прошедшего дождя улице, если можно провести вечер, который уже наступал на пятки, в теплой и уютной атмосфере? Мужчина искренне улыбнулся, выходя из машины, пока Николь уже забирала из багажника свою спортивную сумку, набитую вещами. Остальные вещи уже перевезены в ее новую комнату, мужчина предпринял попытку помочь, но Николь остановила его крайне недружелюбным взглядом, уже сама шагая по выложенной декоративной плиткой, которая больше напоминала рисунок современного художника-сюрреалиста, а не подделывала рельеф скалы, дорожке к дому. Джерард вздохнул, идя следом. Да, будет непросто. Он знал это, но не подозревал, что настолько. Николь невольно огляделась, не желая признавать даже самой себе, не говоря уже о Джерарде, что все было устроенно довольно... красиво. Она бросила взгляд на небольшую лужайку, которая плавно пересекалась очередной выложенной плиткой дорожкой, замечая, как из соседнего дома выходит, нет, выбегает маленького роста девушка, одетая в пальто и легкие джинсы, заправленные в черные полусапожки. Она хмыкнула. Куда так спешить на летних каникулах? Да еще и вечером, когда большинство семей в такую погоду сидят дома?! Да и вообще, с чего это она интересуется чужой жизнью? Девушка сразу же одернула себя, заходя вслед за отцом в дом. Может, Николь просто хочет попридираться из-за вредности, но все внутри было... Слишком ярким. Эти ебаные светильники буквально через каждые полтора метра. Аж глаза выедало. Она привыкла к умеренно яркому свету в классе и комнате, но не к... световой пытке. Поэтому она старается смотреть в пол. Меньше глаза мозолить будет. Из коридора сразу же есть выход к двум комнатам, где одна, судя по всему, была кухней, другая - уборной. Коридор заканчивался огромной гостиной, посреди которой стоял большой стол, явно подготовленный под званый ужин. Николь хмыкнула, внутренне усмехнувшись. А она ожидала от Джерарда скромности, или что там все оставит, как было до ее отъезда еще при ее матери? Надеяться на это было глупо. За все двенадцать лет ее отсутствия скромный двухэтажный коттедж превратился в этот, сука, замок. Все буквально поменялось до неузнаваемости. Но опять же, надеяться на отца было глупо. Она точно уверена, что он задавался вопросом о том, почему же она так к нему относится. Но говорить она не будет, ведь доказательство ее правильного направления мыслей было прямо перед ней. Он даже не сохранил памяти о ней, Николь не видела ни одной фотографии своей матери. И подпустить к себе человека, который предал ее мать, ее саму, отправив в Богом забытую частную школу как можно дальше отсюда, в то время, как он сам, еще когда она была здесь, изменял ей и тем более, имеет от той женщины дочь? Нет уж, лучше застрелиться, изменщиков она терпеть не может. Но единственным вопросом было только то, сколько лет он изменял. - О, вы так быстро! - с лестницы спускается женщина лет тридцати трех. - Рада, что ты наконец вернулся, - с улыбкой подходит к мужчине, который мягко улыбнулся ей, мигом превращаясь в... лужицу? Именно так можно было его назвать. Бриттани, как ее зовут, легонько целует его в щеку. Николь поморщилась. Черт, почему-то в памяти всплыло то, как с любовью его целовала ее мать, и как тот раздраженно уворачивался. Девушка быстро отвела взгляд, смотря с поддельным интересом на картину над камином. Смотреть на это не хотелось. Хотелось просто схватить свою сумку и угнать его машину, чтобы больше не возвращаться сюда. Видеть эти нюни каждый день абсолютно не улыбалось. - Ты должно быть, Николь, - Бриттани мягко улыбается ей, но Николь это только сильнее напрягает, хотя сама Бриттани надеялась совершенно на другое. Черт, не надо смотреть так... обеспокоенно, будто тебе действительно интересно, Николь в жизни не поверит этому театру неебически херовых актеров. -Приятно наконец с тобой познакомиться. Меня зовут Бриттани. Николь на секунду задумывается, а не высказать ли все ей в лицо? Но почему-то это желание не такое сильное, как бы ей хотелось на самом деле. Поэтому решает сдержаться от саркастического комментария, лишь кивнув. Говорить совсем не хотелось, хотелось просто закрыться в комнате, куда, как она надеялась, не поселят ее "сестру", которая как раз спускалась с лестницы. Судя по ее накрашенному лицу, она сама недовольна перспективой «семейного» ужина. Хот ухмыльнулась. Ну хоть кто-то с ней согласен. - Девочки, познакомьтесь. Николь, это Элизабет, Элизабет, это Николь, -радостно сообщает Джерард. Он явно не заметил, что улыбки девушек были натянутыми и вежливыми. Николь сняла куртку, шагая в сторону уборной, чтобы помыть руки. Черт, она может только надеяться, что весь этот цирк закончится быстро. Быть в их обществе не особо хотелось. Особенно вечером, когда она предпочитает проводить время в гордом одиночестве. Девушка молча выходит в гостиную, не собираясь дожидаться вежливой помощи от Джерарда, и присаживается за стол. Все было так... словно это действительно был цирк, или театр семьи Нолланов. Она явно была лишней, но идти отсюда ей некуда. Собственно, этот дом был единственным местом, куда она могла податься вообще. Девушка от скуки начала рассматривать мать и дочь, что сидели рядом, пока Николь, словно судьба решила поиздеваться над ее нервами, досталось место с Джерардом. Сходство между девушками сложно не заметить. Николь точно уверена, что Бриттани явно выглядела, как Элизабет, то есть, маленькая, стройная, с темными волосами и зелеными рысьими глазами. Черты лиц а у обеих... нежные, женственные. Аж затошнило в один момент. Наверное, единственной общей чертой у Николь и Джерарда можно считать цвет волос - рыжие, просто огненные, что на Джерарде смотрится невероятно смешно, особенно сейчас, когда они были острижены под короткий ежик. Тишину нарушал только негромкий стук вилок о тарелки, но сказать честно, Николь не хотелось совершенно ничего, настолько она устала. Да и железно выдрессированная привычка ужинать ровно в шесть вечера не очень-то и позволяла ей наслаждаться пищей аж в восемь вечера. - Николь, дорогая, чем ты занималась в школе? - вдруг обращается к ней Элизабет, которой можно дать семнадцать лет. Николь аж передернуло от такого обращения, а от заинтересованного взгляда едва не вывернуло. Черт, все же было хорошо. - Училась, - буркнула она нехотя, несколько ядовито. - Сколько тебе лет? Обе девушки уставились на нее во все глаза, даже Джерард, до этого с аппетитом поедавший большую порцию лазаньи любопытно поднял голову. Николь закатила глаза. Ну вот, сейчас наверняка начнется очередная лекция о ее нетактичности и невежественности. Вот только с манерами, когда она хочет, у нее все в порядке. Но она, блядь, должна знать это. Знать, сколько же этот рыжий «шкаф» изменял ее матери. Но ее мать не принимала всерьез заявления маленькой дочери, которая «видела-как-папа-целовал-другую-тетеньку» - Семнадцать, - вдруг радостно сказала Элизабет, не обращая внимания на полные непонимания взглядов родителей. - Мы с тобой учился в одном классе! Я на полгода младше, - с восторгом начала девушка, и ее уже невозможно было заткнуть. Но Николь не стала ничего слушать после озвученной цифры. Семнадцать. Черт, он изменял ее матери на шести месяцах беременности. Тварь. Рука сама собой сжалась в кулак, столовый предмет жалостливо зазвенел, пока сама Николь откинулась на спинку стула. Значит, самой Бриттани было пятнадцать, когда она родила ее. Николь было тогда всего три месяца. Уебок, так еще и с ребенком во всех смыслах?. Сука, как же хотелось дать по этой роже, которая сейчас спокойно жевала лазанью, противно причмокивая. Но девушка сдержалась. Зачем рушить «идиллию»? Девушка только встала с места, уже твердо решив не подпускать его, даже и шанса не давать. Она просто физически не могла на него смотреть, ведь в глазах появлялись пятна, ярость уверенно набирала обороты, но зла она была только на него. Не на Бриттани, которая в свои четырнадцать уже успела познать плотские утехи и забеременеть, влюбившись без памяти. На Джерарда. - Я лучше пойду, очень устала, -спокойно, холодно говорит девушка относя тарелку в кухню. Нужно взять себя в руки, иначе она действительно не сдержится и всечет ему так сильно, что он просто окажется в нокауте. Черт, Хот может только надеяться, что этот год она сможет спокойно доучиться, и после она укатит отсюда как можно дальше. Но сейчас лучше все-таки успокоиться. Поэтому девушка только вытирает помытую тарелку, и складывает все на место. Не обращая внимания на удивленные взгляды, она подобрала свою сумку, которую до этого оставила в гостиной, и пошагала вверх по лестнице. Ее комната была на третьем этаже, как сказала Бриттани. Николь осмотрелась. Здесь были только две двери. Одна, как проверила Николь, вела в ванную, другая в ее комнату. Удивление на лице было едва заметно. Девушка толкнула дверь, сразу же запираясь. Все-таки, хорошо, что она закрывается на ключ - свои вещи она не давала трогать даже уже бывшей девушке. Комната была большой. Занимала добрые пол этажа, если не больше. И этот этаж будет принадлежать только ей? Ну хоть что-то хорошее за день. Девушка бросает сумку на просто огромную двуспальную кровать, что больше походила на траходром - она непозволительно огромная для одного человека. Но так даже лучше. Рядом две тумбочки, стены в обоях агрессивного красноватого оттенка, который разбавлялся синим, зеленым и черными цветами. Черт, такое ощущение, что дизайнер явно курил что-то, когда делал тут ремонт и разрабатывал тут все, но ей это даже странно понравилось. Хоть какое-то разнообразие после однотонных синих стен общежития. Книжный гарнитур, шкаф для одежды, рабочий стол приличных размеров, как и вся мебель здесь. Да еще и здесь есть ванная с уборной! Блядь, да здесь жить можно! Жаль только, что кухни тут нет. Причем, наверняка здесь места с лихвой хватило бы и на нее. Девушка усмехнулась, только заметив ворсистый ковер под ногами. Сам рисунок... Больше напоминало иллюстрацию из Ангелов и Демонов. Вышеперечисленные существа сидели на крыше друг напротив друга. Может, все не так уж и плохо, как она думала? Но ответ на этот вопрос она даст позже.