Игрушка

      Он стоит на коленях перед тобой, нетерпеливо терзая твой слух стонами и тихим повторением твоего имени. На твоём лице играет лёгкая усмешка при виде страдающего от желания скелета, от каждой этой косточки, облачённой в полумрак комнаты и освещённую сиянием его жалкой, слабой душонки. Ты наблюдаешь за каждым его движением, пока это ничтожество жалобно пытается вызвать хоть каплю твоего сострадания, дрожа и пытаясь не упасть на пол. Ты обходишь его, вставая за спину, и проверяешь, туго ли завязал запястья. Грубая верёвка прочно обвязана вокруг его костей, не позволяя даже поднять руки и прикрепляя их к позвоночнику. Твой вздох отдаётся эхом. — Ты так нетерпелив, ничтожество… — Он покорно кивает, дрожа от каждого твоего слова. Не то, чтобы ты отрицал удовольствие от вида своего связанного раба, но иногда эта покорность действует на нервы. — Неужели тебе нечего мне сказать? Не хочешь покаяться перед своим хозяином за всё, что ты сделал? — Ты встаёшь перед ним, хватая за поводок и притягивая к себе. Его дыхание обжигает каждую косточку, отчего ты невольно ухмыляешься, смотря в эти пустые глазницы. Он жалобно раскрывает рот, пытаясь что-то сказать, но ты лишь запихиваешь ему кляп, а после фиксируешь его, дабы не слышать ни единого слова. Каким бы он ни был, но тебе реально действует на нервы, когда он что-то бормочет.       Он нисколько не смущён твоими действиями, а ты наблюдаешь, как это ничтожество пытается подползти к тебе, ища хоть капли желанного гнева. Но ты сегодня не в том настроении. Хотя, зная этого ублюдка, ты уверен, что через пару минут уже будешь избивать его без жалости и сострадания, в гневе выкрикивая маты. Но сейчас ты спокоен, будто бы удав, который неспешно обвивается вокруг своей жертвы, гипнотизируя её взглядом и заставляя чувствовать себя беспомощным куском мусора. Коим, кстати, на самом деле и является, но опустим подробности. Ты хватаешь его за поводок, поднимая и заставляя выпрямиться. От неожиданности он дёргается, слегка удивлённо смотря на тебя, но потом непонимание сменяется предвкушением с обеих сторон. Ты проводишь языком по его щеке, рукой обхватывая его душу. Твои тонкие пальцы аккуратно впиваются в неё. Ты же не хочешь, чтобы твой раб погиб? Каким бы мудаком он ни был, но он твой брат, не так ли? По твоему позвоночнику проходится холодок, когда сквозь кляп ты слышишь его постанывания и невнятные звуки. Ты ухмыляешься, проводя пальцем по столь хрупкому аспекту существования монстра, и невольно засматриваешься на лицо своей жертвы. Каждая линия, каждый изгиб знаком тебе и изучен досконально, но ты продолжаешь дивиться каждый раз. Как бы ты ни старался, но считать его по-настоящему омерзительным не можешь. — Как отвратительно… — Ты с усмешкой резко сжимаешь его душу, отпуская поводок и давая ему с глухим стуком упасть на пол, будто он игрушка, а ты ребёнок, которому надоело играть. Его душа всё ещё пульсирует в руке под пленом пальцев, отчего ты не сдерживаешься и подносишь её ко рту, аккуратно проводя языком. — Ты такой же омерзительный на вкус, каким и выглядишь, Папирус… — Пока твой брат вздрагивает и извивается на полу от наслаждения, ты самозабвенно ласкаешь его душу, размышляя. А после поднимаешь его и срываешь кляп, упорно смотря в пустые глазницы. — Ты будешь моим? Моим рабом навсегда? — Мой… Лорд… — Он смотрит на тебя с неким непониманием, а внутри уже всё сжимается от предвкушения. — Я предпочту быть рабом с вами… Чем быть свободным с кем-то другим… Господин… — Ты довольно ухмыляешься, позволяя ему прижаться к твоему лицу. Он сразу же высовывает язык, который обвивается вокруг твоего. Такой горячий и такой настырный… Ты даже не можешь удержать смешка, отпуская несчастную душу и притягивая его ближе. К твоему удивлению, он действует ещё более настырно, чуть ли не роняя тебя и вжимаясь сильнее.       Однако ты перехватываешь инициативу, опрокидывая его на пол. Поставив ноги так, чтобы он находился между них, ты слегка присаживаешься на колени, проводя рукой по его рёбрам. Ах, да, сколько рубцов на них осталось после вашей недавней встречи? Да, вот парочка совсем свежих, а тем уже больше недели… Ты оставляешь новые, проводя кончиками пальцев по ним с такой силой, что твой раб невольно сильнее вжимается в пол, постанывая от удовольствия. Чёртов мазохист. Хотя ты и не можешь отрицать то, что тебе это нравится. — Ты ведёшь себя как грязная шлюха, Папирус… — Невзначай подмечаешь ты, уже стягивая с этого болвана шорты. Ты никогда их не любил, хотя мысль порвать их не приходила. Он же всё равно потом возьмёт ещё более убогие, так зачем тебе мучиться? Что-то ты замечтался, Санс. Проведя пальцами по его позвоночнику, ты убеждаешься в надёжности верёвки ещё раз, время от времени поглядывая на лицо брата. Он жалобно постанывает под тобой, отчего ты снова усмехаешься. — Ты такой жалкий и милый, когда стонешь… Как же я это ненавижу…       Ты резко проводишь самыми краями пальцев по костям, заставляя их жалобно затрещать. Но не настолько сильно, чтобы сломать свою игрушку. Тебе же потом это очень дорого обойдётся, всегда нужно беречь вещи, ты же знаешь. Слегка надавив в районе паха, ты смотришь, как он сразу же проявляет свой трепещущий инструмент. Внезапно тебе приходит идея, которую ты с радостью принимаешь. Слегка сжав его член, ты немного проводишь вверх и вниз, наклоняясь к лицу своего питомца. — Много хочешь… — Разжимая пальцы, ты встаёшь, смотря на разочарованного и недоумевающего брата. — Что? У меня совсем скоро обход постов… Так что, когда встанешь, не забудь прибраться и убрать игрушки. Да, и жду тебя к пяти у твоего поста. Удачи, ничтожество. — Ты выходишь, захлопнув дверь, и слышишь, как вздох недовольства проносится по комнате, в которой ты был мгновение назад. Немного постояв, ты кидаешь через плечо: — Когда я закончу, то, может быть, поиграю с тобой. А сейчас поднимайся, пока я не свернул тебе позвонки и не заставил языком оттирать пол. — А после направляешься к лестнице, спускаясь вниз.