мерзлявость

Сильвер говорит нечто глубоко ей не интересное, тем не менее, единственное мертвое и верное. Холодает, казалось бы, сразу на целых пятьдесят единиц по Фаренгейту, но не зябнут совсем ее плечи, она грохочет словно раскатами грома грубым смехом и любовно вбивает в него свои истины. Столкновение их — двух больших и пошарпаных скал, — маловероятно и не услышать об этом в грядущем прогнозе, однако они двумя могучими реками вгрызаются в собственные каменные пространства, яростно вырезая новые горные тропы. И давно уж они должны захлебнуться в этой большой воде, хах, какая жалость, этому помешает какая-нибудь глупейшая, кричащая своим идиотизмом мелочь, вроде любви и симпатии, вы ведь знаете подобную дурость? Люди отвратительно глупеют, выдумывают всякие бредни о смерти в один день, но стоит появится первым кровавым порезам на спине Сильвера, он, захлебываясь в этих незнакомых доселе жаре и истоме, хрипит, почти шипя: «тебе предрешено сдохнуть раньше меня.» Она отвечает удивительно беззлобно, сипит почти что и довольно быстро выгибается в ответ на прикосновение холодных пальцев к оголенной заиневшей спине. Сыплет проклятьями направо, налево, ему в лицо, хотя можно ли назвать так перекошенное довольным оскалом нечто? Ох хохочет так, что хоть уши затыкай, но она, словно ее же маленькая подружка-девчонка Сейра визжит от немого восторга. И пошевелиться не может, заинев, безмолвно улыбается добрейшей ухмылочкой. Он смеется, обещаясь пересчитать все ее прелестные зубки-клычки. Проводит пальцами по верхнему ряду зубов и с превеликим удовольствием, как великолепный стоматолог с прекраснейшей анестезией проводит удаление боковых клыков. По девичьим губам сочится кровь, но не успевает смахнуть ее, Сильвер жадно впивается в губы, остужая ее пыл и всякие попытки к побегу. Кека не устает переставать проклинать его, шипя и отзываясь на все прикосновения. — Откуда в тебе столько мерзлявости? — смеется он с невинно-добренькой улыбкой и очерчивает пальцами линию заледеневшего подбородка. С неприятным снежным хрустом на ее лице появляется оскал. До сих пор окровавленные уголки рта вызывают в ней отвращение к самой себе. Когда приходит осознание всей ситуации, она стремится закрыть лицо руками, но ни пальцы, ни руки в целом, не слушаются и мужчина в который раз проявляет инициативу. Его смех перекрывает звуки ломающегося хрустящего льда у нее на ладонях, заламывает руки за спину и утыкается, удивительно, горячей щекой в охладевшую шею. Ее мысли мечутся где-то между желанием убить его сразу после всего и слабыми тихим шепотком удивительно трясущимся голосом «не уходи, не прекращай». Но стоит лишь ей в очередной раз почувствовать холод в районе спины, она вновь забывается и мыча что-то невнятное в стиле "черт тебя подери, Сильвер", в который раз горячо выдыхает ему в ответ.