El diablo/Mi santo (Дъявол/Мой святой)

    Его пальцы ловко бегают по клавиатуре, и герой на мониторе оживает, движется еще быстрее, убивает еще яростнее, наблюдает за противниками диким зверем, затаившимся в листве. Он непревзойденный мастер этого героя, многие мечтают играть так же, как и он, доминировать, давить, не давать врагам сделать даже маленький шаг, чтобы не опасаться, что его нет поблизости.     Трон противников разрушен. Люди довольно бодро благодарят друг друга в чате, для них играть с Мираклом – это уже большая честь. Игроки на высоком рейтинге практически все знакомы, поэтому раздоров между ними не наблюдалось. Они понимали, что это всего лишь игра, и каждый человек совершает ошибки, которые в итоге приводят к поражениям.     Амер улыбается сам себе, поправляет очки и, чуть прищуриваясь, глядит в окно. Недавно севшее солнце еще отпускало свои робкие лучи из-под завесы облаков, в воздухе пахло свежескошенной травой и отчетливым запахом барбекю, отчего парень только тихо рассмеялся и помотал головой.     - Господин Баркави, не желаете ли вы спустить свой зад и, наконец-таки, отведать свою порцию мяса?! – возмущенный голос Большого Папочки сейчас больше напоминал кудахтанье курицы-наседки.     - Амер, он прав! Иначе запихнет этот несчастный стейк прямо в рот насильно! – вторил ему Тал, явно прожевывая что-то и через силу выдавая внятную речь.     Миракл молча поднялся со своего кресла, напоследок окинул взглядом итоговую таблицу, собираясь сделать шаг вперед, однако, наткнулся на Йохана, решившего, что пора бы самому подняться на второй этаж их дома, их неизменного буткемпа. Йохан никогда не обладал недюжинным терпением, зато обладал взрывным характером и практически постоянно стебал бедных людей, попавших в его сети. Команда к этому уже привыкла, а вот незнакомцы и прочие окружающие… о них лучше промолчать.     - Почему так долго, Амер? – Сундштейн недовольно нахмурил светлые брови, показательно поправил свой любимый фартук со смешными машинками, и взгляд его голубых глаз упал на монитор Баркави.     Через пару секунд недовольство с лица Большого Папочки исчезло. Он провел рукой по волосам, одарил паренька ослепительной улыбкой и направился к стенду в дальнем углу зала, где располагались все трофеи их команды, полученные на различных турнирах.     - Что это с тобой, Йохан? – сложив руки на груди, Миракл усмехнулся уголком губ и удивленно взглянул на Сундштейна, который разглядывал недавно выигранный в Маниле ривер. Трофей в свете огней витрины сиял так же прекрасно, как и в тот день, когда они прошли через огонь и воду, чтобы поднять его над своими головами.     - Я хочу сказать тебе, что всегда буду верить в тебя. Ты – живая легенда, ты – мой самый лучший друг, ты – моя опора и поддержка. И я хочу тебе сказать, что… - Большой Папочка слегка запнулся, вдохнул в легкие побольше воздуха и выпрямился еще сильнее. – Что бы там ни было дальше на инте - мы всегда за тебя, мы – на твоей стороне. Но я хочу, чтобы ты скоро вознес аегис и доказал всем, что ты самый настоящий Бог…     - Это на тебя плохо прожаренные стейки так сильно влияют? – тихо, с легким смехом, Миракл вплотную приблизился к Папочке и приобнял того за плечи.     - Ну и гад же ты, Баркави. Моим же оружием меня забил! – громко расхохотался Йохан в ответ, крепко стиснув в объятиях паренька, который сейчас был счастлив как никогда, переполненный надеждой. Лучи того самого слабого солнца в последний раз осветили его фигуру, будто просачиваясь через него, поглощая каждую клеточку его тела, а в темных глазах Амера зажегся небесный свет, свет солнца, которое прощалось со всем миром до завтрашнего рассвета. Он продолжал счастливо улыбаться, буквально утопая в этом мимолетном, трепетном моменте, и, казалось, весь мир сейчас обращен к Баркави и внимательно прислушивается к нему.     Он пахнет свежестью, как послегрозовой воздух, насыщенный озоном. И даже парфюм выбирает всегда подчеркнуто холодных ароматов – в отличие от Сундштейна, предпочитающего теплые и уютные древесные ноты. Разве не его можно назвать Богом? Разве этот любимый всеми человек недостоин этого? Разве Миракл недостоин, чтобы так считали любящие его люди?     Но, одновременно с этим, Амер был Сатаной, севшим за рояль. Бледные и тонкие пальцы порхали по клавишам как бабочки или крылышки колибри. А он, казалось, дразнил всех музыкантов этого мира, насмехаясь над ними и ввергая в грех зависти и уныния от того, что такой дьявольский талант был предназначен ему одному.     - На данный момент я готов доказать тебе кое что другое, Папочка, - Миракл протянул Йохану свою руку, устроив другую на его плече. Хитрая ухмылка паренька и демонстративный взгляд в сторону ванной комнаты говорили сами за себя, поэтому уговаривать Папочку долго не пришлось.     Сегодня он еще раз докажет, что стал Богом, окрещенный ласковыми солнечными лучами закатного солнца.     И тогда счастье, свет, надежда и любовь победят.