***
— Пап, я дома! — Я вошла в наш огромный особняк и прошла в гостиную. Дом был пуст, а на мой отклик никто не отозвался. Наверное, отца нет дома. Как всегда, в принципе. Я догадываюсь, где он может быть, но мне туда вход закрыт. Я же ещё несовершеннолетняя. — Оу, Антуанетта! — вскричал Бальтазар, выходя из кухни. В руках ангела был бокал с какой-то жидкостью. Кажется, это виски. Ну, конечно, Бальтазар без виски, что мужик без члена. Ошиблась. Папаня дома был. — Как день прошел, дочь? — спросил Бальтазар, отпивая из бокала. Я закатила глаза, набрала в рот воздуха и ответила ему: — Отлично. Были с друзьями на кладбище, провели ритуал, походили по могилам. Все как обычно. А ты чем занимался? — Да так, неважно. А ты, наверное, голодная? — С какой радости ангел проявил заботу? Это так на него не похоже. Наверное, сегодня пойдет снег. — Нет, папа, — отказала, убирая с лица непослушный локон. — Я не голодна. Пойду к себе, потому что устала. Ангел пожал плечами, пригубив бокал. — Как скажешь, Нетта. Он опять… Опять проявил абсолютный пофигизм. Да сколько можно? Как же мне надоело это! Пора заканчивать!Пролог
24 июня 2016 г. в 12:43
— Ты уверена, что тебе ничего не будет от отца? — взволнованно спросила Авейра, переживая, что мне здорово попадет, ведь уже три часа ночи, а я все на кладбище.
Странно звучит, правда? Интересно вам, наверное, знать, что же я делаю в таком стрёмном месте, да и вообще кто я? Хорошо, расскажу. Имя мне Антуанетта, но друзья называют Долорес. Я простая восемнадцатилетняя девчонка, со своим особенным мировоззрением и тараканами в голове. Внешность у меня также интересная: длинные черные волосы, такой же темный макияж, пирсинг в губе, красные губы, слегка голубые глаза. Ношу я обычно черные платья с тугим корсетом, украшенные серебряными цепочками и подвесками в форме летучих мышей, ну или крестов. У меня очень много обязательной бижутерии, в основном серебра. Ну последнее время я заметила, что мне стали нравиться платья бордового цвета, тоже с корсетами. У меня ещё есть татуировка, которую я сделала в тайне от отца. Точнее, татуировки. Вы спросите, почему я такая странная как по внешности, так и по образу жизни? И ответ не удивит, наверное, готка я.
Как я стала готом об этом лучше промолчу, да и вам не понять. Важен сам факт этого. Хотя, знаете, быть готом не просто. У меня своя философия, свои принципы, свое отношение ко всем и всему. Индивидуальность превыше всего. Даже романтика у меня своя собственная. «Темная». Если я слушаю музыку, то это мистический рок с элементами готики, философские мотивы или «холодная» электроника.
Мне все время надо испытывать эмоции. Причем весь их спектр, по большей части, грустный. И вот тут у вас, наверняка, ещё один возник вопрос: как родители могли допустить это? Почему я стала такой?
Ну я отвечу так: матери у меня нет, не спрашивайте почему, её просто нет. А растит меня один отец. Имя у него интересное — Бальтазар, а сам он не обычный… Он — ангел. Причем я не шучу, и это не метафора, описывающая папу. Он настоящий небесный солдат, который раньше нес службу в одном из гарнизонов — частичек Рая, на которые подразделяется Святое воинство, и подчинялся архангелу Михаилу. (Из уст гота это звучит странно).
После начала распри в Раю, отец инсценировал свою смерть и спрятался на Земле. Украв оружие Небес, чтобы использовать его в своих корыстных целях, папочка поселился в Марселе и вел довольно гедонистический образ жизни.
А потом появилась я.
И вот тут сразу неувязочка: как мог отец-ангел допустить то, что я стала готкой, любящей все мистическое и таинственное, ведь он — ангел, вроде как чистейшее, непорочное и святое существо. Я скажу только на это, что ему глубоко все равно на то, кем я являюсь.
Он — особенный, неправильный крылатый, и можно даже так сказать, современный. Бальтазар не живёт в Эдеме, как это делают другие его собратья. Он имеет огромный дом, который располагается в Марселе (я уже упоминала об этом), имеет нескончаемый запас коньяка, виски и каждый день притаскивает в дом новую даму. Я не смогу сосчитать, сколько у меня уже было потенциальных кандидаток на роль мачехи. Была даже одна немка у него, с которой отношения подержались аж два месяца. Я уже думала, что эта немка и станет моей мачехой, но нет. Ветреный папашка её бросил, изменив ей с какой-то приезжей итальянкой. С этой итальянкой он тоже повстречался от силы две недели и бросил её, наслаждаясь объятьями гречанки. С гречанкой у него, разумеется, ничего не вышло, и папа стал постоянным гостем борделя. Он туда ходит как к себе домой. Его там каждый охранник,
официант и бармен знает, я уже молчу об его шлюхах. Я могу достаточно долго продолжать список любовных приключений и похождений Бальта, но не буду. Надело уже.
Вот при таком раскладе и не мудрено, что папке нет до меня особого дела. Куда интереснее играть в любовь и наслаждаться объятьями прекрасного пола. Ох, уж эти любвеобильные французы.
Хотя меня иногда это даже радует. Ведь ведя гедонистический образ жизни, Бальтазар мало уделяет мне внимания. Я прихожу в три-четыре часа ночи, вижу, как папа с очередной девушкой обнимается, иду в свою комнату, врубаю музыку и наслаждаюсь. Он мне ничего не говорит. Но это иногда.
Часто же я просто страдаю от одиночества и недостатка отцовской любви. Редко когда папаша обнимает меня, даже не так, очень редко когда папаша обнимает меня. О своих проблемах я тоже ему не рассказываю, потому что он — всегда занят. Вот, может быть, поэтому я и стала готом. Нашла то, что давно искала. В компании таких же особенных, как и я, мне хорошо, и они меня понимают, что самое главное.
— Эй, Долорес, я ещё раз спрашиваю тебя, папашка не будет переживать? Мы уже достаточно долго здесь, и как бы тебя не наказали.
— Бальтазар? Переживать? — Я искренне была удивлена такому вопросу. — Вряд ли. Ты же знаешь отца, Авейра. Ему абсолютно наплевать, где я и с кем я. Я уверена, что сейчас он трахает какую-то шлюху в борделе, или же бухлишком балуется…
— Как по мне, — продолжила разговор подруга, — ты должна радоваться такому предку. Вот я, когда возвращаюсь домой, то постоянно слышу в свой адрес одни и те же родительские упреки. Мамка постоянно делает акцент на том, какая я ужасная дочь, мерзкая девчонка и деградант. Конечно, им, семье интеллигентов и бизнесменов, тяжело признавать тот факт, что я гот. Куда проще обозвать меня выродком и сказать: «В семье не без урода».
Я вздохнула, сочувственно смотря на подругу и не зная, что ей отвечать.
— А мне иногда так не хватает поддержки.
— Ладно, девки, пора отсюда уходить. Скоро светать начнет.
— Сейчас идем, Азазелло.