Крик несуществующей души...

      Презентация подходила к концу. Становилось нечем дышать — то ли от непомерного количества людей, то ли какофонии самых разных идущих от них запахов, то ли однообразных вопросов, которые с каждым разом становились все тупее. Или так только казалось от усталости и желания поскорей покинуть порядком поднадоевшее место.  — Прочитайте что-нибудь из книги, — послышалось что-то умное из общей череды вопросов. Ну, сколько ж можно. Она же сказала… Видимо, эти глупые людишки мало что понимают с первого раза. А она им не попугай. Или все-таки… Из глубин подсознания пробралась маленькая недобрая мыслишка. Та самая — словно затаившаяся в засаде и наконец дождавшаяся своего часа.       Отогнать ее уже не представлялась возможным. Все. Обратной дороги нет. Хотя… Это просто стих, каких у нее тысячи. Да и эти уставшие, отупленные эйфорией людишки вряд ли что поймут… Тогда зачем? Но она знала — уйти просто так уже не сможет.  — Зачем из книги? Я вам сейчас прочитаю что-нибудь из нового. — Волна очередных восторгов прошлась над залом. А пальцы уже нетерпеливо бегали по экрану айфона. Едва ловивший интернет никак не хотел добираться до искомого творения, словно сговорившись с голосом справедливого рассудка, так и твердившем: «Не надо!» А из зала снова слышался шквал нетерпеливых вопросов, которые сейчас казались не такими невыносимыми — спасительными, дающими шанс на отступление…  — Не ловит здесь интернет. — Ванг с трудом скрывала облегчение. Может, это действительно знак? Тот самый, в которые верят они. Или матушка-Бездна предостерегает ее от глупых поступков? И нет, как в самом банальном сценарии, в момент смерти последней надежды, на экране загорелся тот самый текст. — А нет, есть… — Ну что ж, значит все-таки придется. Но что-то внутри по-прежнему настойчиво умоляло ее отойти назад…       Нет. Она слишком долго держала это в себе. Неважно — поймут ли, услышат ли они. Она должна сказать. Молчать больше нельзя…  — Я вам прочитаю стихотворение про любовь. Ну, в принципе, они у меня все про любовь… — Да. А все-таки, несмотря ни на что, она не так хорошо умеет врать.       А черные строки поплыли перед глазами, будто бы унося куда-то далеко-далеко — туда, где она все еще была… «Amor Vincit Omnia Любви ничего не страшно Я знаю, ты точно помнишь меня, И у зеркал что-то спрашиваешь.»       Зачем она написала именно это? Именно этот, такой компрометирующий факт предпочла не умолчать? Потому что это правда. Или потому, что Ларина, безусловно вспоминает о ней. Она слишком занята — зеркалами, приемами и прочей дребеденью, что вбила ей в голову незабвенная Бантеева. Конечно же, Таня ни в чем не виновата. «Вся наша жизнь — бесконечность, Кривые параболы линий, Связавшие в этой вечности, В иллюзии мира мнимого.»       Это казалось смешным и нелепым. Что-то их, несомненно, связывало. Хоть тысячу лет назад — и по сей день. Может быть, именно эту связь и почувствовали неугомонные Ланги. И эта связь космическая, ментальная… Но она была. Иначе почему они тогда показали друг на друга на вручении 11 серии, притом одновременно? В той самой, когда Ларина сказала эти страшные для нее слова… Впрочем, вполне ожидаемые… «Нас разделяют километры» Теперь в этом не оставалось сомнений… «Наша игра продолжается, Так как когда-то задумано. И в серебре отражается То озера света лунного.»       Да. Это для глупых телезрителей все кончилось, когда погас свет софитов. И она вышла в толпу с кубком победителя и с лицом проигравшей. Тогда казалось, что это конец. Но ведь плохой конец — не конец. Такого не бывает. Это просто временно. Это нужно. Все еще будет. Непременно будет. «Любовь побеждает все. Она страшнее оружия, Она нежнее, чем шелк, Сиянье лазурно-жемчужное.»       Наверное, не очень удачная строфа. Такие наивные слова. Можно подумать, что писал ребенок. Но ведь устами младенца глаголет истина… Но ведь хотелось верить, несмотря на все свои опыты и сплошной обман дешевых кинолент, что все не зря. И любовь не испугают никакие преграды. Ведь она же есть! А значит, она всех спасет. Должна спасти! «Любовь невозможно убить, Унизить, отвергнуть, развеять…»       Да. Именно так. Зря ты, Танечка, упорно пыталась доказать мне обратное всю Битву. Своими пересмешками с Далецким. Нет, ты не смеялась. Смеялся он. А ты лишь пыталась объяснить мне что-то, не понимая, что это было невозможно. А я терпеливо молчала, желая только одного — провалиться сквозь землю, готовая сделать все, лишь бы тебе угодить и, быть может… понравиться. Нет, ты не старалась сделать мне больно, деликатно намекая, что у нас нет будущего. Я знала это. Я и сейчас знаю. Только объясни это глупому сердцу! Я, честно, пыталась последовать твоему совету — забыть, вырвать с корнем, возненавидеть, как всех этих людишек. Особенно когда конец Битвы и невозможность даже единственной встречи не оставляли выбора. Но любовь все решила за меня. Я не могу. Прости… «И в смерти нельзя забыть, Любви нужно просто верить.»       Последнюю строфу она просто выдохнула, получив наконец возможность перевести дыхание и успокоить бешено бьющееся сердце. Да… Просто… Если б не было так сложно. Сложно — как и тогда, когда Ванг увидела ее в первый раз, поверить, что у нее есть шанс. Что эта вполне себе гетеросексуальная ведьма чувствует к ней хоть что-то. И что, быть может, она услышит этот стих… И, конечно же, поймет.       Что-то слева сжалось. Снова и сильно. Или ныло всегда? Но именно сейчас боль достигла того предела, когда почти нет сил скрывать ее от внимательных глаз… Да и это не особо волнует…       Какое им дело? Бурные аплодисменты, бурные крики. Оно и к лучшему. Дай Бог, они не заметят ее состояние. Главное — программа выполнена. Но почему не стало легче? Почему эта проклятая боль продолжает выворачивать наизнанку, нагоняя на глаза знакомую влагу… Слишком знакомую.       Черт. Почему, почему к этой боли нельзя привыкнуть? Или, по крайней мере, выплакать все слезы, чтоб они не портили имидж в глазах людишек. Не спрашивать у них влажным, отчаянным взглядом то, на что они точно не смогу ответить…       Но нужно справляться. Как всегда. Как всемогущий Дух Хаоса закрыть глаза, чтобы снова открыть и произнести:  — Я вас очень люблю… — И крики о взаимности пронеслись над ушами…       Зачем? Зачем она это сказала… Просто потому, что больше некому. Просто это вошло в привычку — как тогда на финале. Когда Ларина говорила это совсем не ей…       Сил становилось все меньше и меньше. Людская энергетика, сложившаяся в одно общее и невыносимое, казалась петлей на шее, с каждой минутой сжимающейся сильнее. Зачем, зачем она решилась? Зачем было ворошить прошлое, одним движением сметая с трудом возведённые барьеры? Зачем откапывать то, что мертво?! Но любовь была жива. Она же чувствовала боль. А значит, она была жива… Пока…       И доказательство тому красовалось на щеках в виде едва заметного следа от подтекшей туши… Все. Нужно продолжать. Или заканчивать. Долго так она точно не сможет…       Просто перетерпеть новый шквал вопросов, сглотнув комок в горле. Или переведя слезы в не менее сильную эмоцию — в смех. Кажется, пронесло. Они поверили. Жаль сама не поверила…       Ну вот. Можно и уйти. Не прощаясь по-английски. Невежливо… Но не отпустят ведь никогда… А сил бороться с ними нет…       Ну вот и все. Презентация книги состоялась. В целом даже неплохо. Счастливые фанаты разъедутся по домам, а ей остается ждать прибыли. Которая нагрянет совсем скоро в нехилом количестве.       А разве не этого она хотела? Славы? Денег? Успеха? Нет. Она хотела совсем не этого. Она всегда хотела любви. Когда приехала покорять Москву. Когда танцевала в клубах. Когда пошла на кастинг 15 Битвы. Каждым жестом, каждой случайной, порой отталкивающей выходкой она просила только об одном: «Любите меня… хотя бы кто-нибудь… хотя бы за что-нибудь. Хоть самую малость!!!»       Как молила и Таню. Этими странными и такими частыми взглядами, совсем необязательными прикосновениями, своим непрерывным прибыванием рядом с ней и этим конем Далецким. «Но развеян ветром прах Мы старались, как могли»       Камеры погасли. Все прошло. Все давно прошло… Кроме одного — самого главного и мучительного… Что не давало жить, и ради чего она и жила все это время. Что стало болезнью и привычкой — чем-то неизлечимым и неистребимым. Догорающим огоньком надежды… Той самой, которая пришла из Бездны во мраке ночи, — теми самыми так много значащими сейчас строками. «Любви нужно просто верить».       Почему вдруг такой оптимизм? Видимо, ее душа слишком устала от боли. Или это тот самый чертов инстинкт, заставляющий жить, во чтобы то не стало? Она не знала. Но продолжала верить. Потому что ничего больше не оставалось. Потому что, увы, не могла по-другому… «Я открою окна на рассвет, Я так хочу увидеть лето Вдали за облаками… Может, это правда, может — нет, Но где-то там весенним светом Летит моя мечта. Первый снег растает на руках, И я ловлю осенний ветер Холодными руками. Белый свет укроют облака, А что осталось без ответа — Заполнит пустота.»