Ах, Алиса...

Однажды Алиса сидела в кресле у камина и размышляла о разных вещах. О тех, что ее окружали. О тех, что она никогда не видела. И еще о тех, что она в принципе не могла увидеть. Физически не сходилось увидеть. Этот факт иногда Алису печалил, а иногда, наоборот, давал возможность вздохнуть с облегчением. Вообще она делала это довольно часто, но каждый раз ей было интересно воображать все как в первый раз. Алиса любила пробовать что-то новое, даже если это было пропавшее старое. Иногда она вставала и начинала ходить по комнате, не особо большой, но вполне подходящей для того, чтобы у нее не закружилась голова от медленной прогулки по совсем крохотной орбите, которая задевала вдобавок еще и кресло у камина. Но Алиса в него не врезалась. Маршрут ее был каждый раз одинаков, и первая ее остановка была у книжного шкафа, большого и пыльного. Иногда, ради интереса, она брала с полки какую-нибудь книгу, свезя в воздух облачко пыли, стряхивала оную с переплета, и листала желтоватые страницы. По какой-то причине она никогда не могла прочитать, что на них было написано — буквы практически истерлись, оставив после себя едва заметные тени. Хотя стоило девочке приложить некоторые усилия, как среди этих литературных призраков находилось одно-два слабо читаемых слова. Целая фраза попалась ей лишь однажды: «Значит, кайпиринья сердца нам гарантирована». Алиса долго думала, что же такое кайпиринья и кому она может быть гарантирована, но не пришла ни к какому выводу, которым можно было бы довольствоваться в полной мере. Таинственная кайпиринья была похожа на кооператив, копирование и пираний, но из этого Алиса ничего более для себя извлечь не смогла. Потом, расстроившись от невозможности узнать что-нибудь новое, она шла к окну. Третий этаж. Может, правда, это был и четвертый, но тройка ей нравилась больше — она как веревка, которую можно было при случае распутать и использовать, чтобы спуститься на второй. Зачем ей было спускаться на этаж ниже, Алиса не знала. Вот и сейчас, скользя взглядом по веткам за окном, не дававших в сумерках разглядеть, что было вокруг, она подумала, что для начала неплохо было бы просто выйти из комнаты. К сожалению, двери в ней не наблюдалось. Но больше всего ей нравилось овальное зеркало в тяжелой и потемневшей от времени позолоченной раме, которое показывало Алису-два по колени. И зеркальный двойник казался до ужаса интересным. Точно такой же, как сама Алиса, он тоже носил ленточку на запястье и без конца одергивал платье. Честно говоря, оно ей смертельно надоело, но другого в комнате не находилось, как бы хорошо девочка ее не искала. И у ее двойника с выбором одежды тоже дела обстояли не лучшим образом — на Алисе номер два было то же платье, что и на настоящей. Хотя в том, кто из них более настоящий, она сомневалась. Может, это она на самом деле была несуществующей в реальности девочкой в комнате без дверей и с одним только окном, от которого все равно не было толку? К ее сожалению, такая версия внушала ей куда больше доверия, нежели наоборот — разве у свободного человека не должно быть дверей в комнатах? И это она подходила к овальному порталу в позолоченной раме, когда настоящей Алисе это было нужно. «У нее наверняка есть и дверь, да не одна, и большие-большие окна, а под окнами растут только тюльпаны», — думала она, вздыхая. Алисе нравились тюльпаны, предпочтительно желтые, но их она видела редко, так редко, что их количество встреч стремилось больше к отметке «никогда», чем «нечасто». Пройдя еще круг по своей извечной орбите, Алиса снова уселась в кресло. Она посмотрела на небольшой кофейный столик, на который она по обыкновению сгружала вещи, которые каким-то образом притягивались к ее рукам во время очередных обходов своих владений. Те же вещи возвращались на свои неизведанные места, но вот только Алиса этого не замечала, предпочитая думать, что все идет так, как должно. Вернее, она не думала об этом вообще. Но на столике все-таки были и вещи неизменные, например, пустая вазочка, вмещающая в себя ровно один цветок и не травинкой больше. Это, естественно, Алиса тоже придумала, потому что эту вазочку никогда не использовала по ее прямому назначению. И по кривому, к слову, тоже. Рядом с вазочкой обычно стояла чашка с чаем, быстро исчезающим по вине девочки. Она брала новую порцию ароматного напитка с длинного стола, уставленного пустыми блюдами под крышками, однако, иногда эта лотерея приносила ей скромный выигрыш в виде булочек или печенья. Во главе стола гордо сверкал фарфором заварочный чайник, сплошь в мелких ветках с листочками. Алиса ценила этот чайник за его внутренние составляющие, великодушно прощая посуде ее преотвратный на ее вкус внешний вид. Вокруг него стояли разномастные чашки на таких же разношерстных блюдцах. Временами Алисе очень хотелось кофе. Ради эксперимента, она иногда открывала окно и выливала из чайника все его содержимое, заранее зная, что со временем чай одумается и снова окажется внутри, но втайне девочка надеялась, что он приведет за собой кофе. Желательно отдельно. Алиса никогда не пробовала чаекоф, или кофечай, или еще что-то такое, но и желанием особым не горела исправить это бедственное положение. Потому что она твердо знала, что хотела кофе. Без примесей. Но только иногда, так что чайным расточительством почти не занималась. Помимо нее, в комнате временами наблюдалась еще и милая сердцу черная кошка. Можно было бы сказать, что она скрашивала скучные вечера Алисы, но это было не так. Во-первых, та не определяла, вечер сейчас или, может, полдень, а во-вторых, ей было не тягостно. Так что появлениям Китти она была просто рада. — Ах, Китти, — сказала Алиса появившейся несказанно вовремя кошке. Она еще давно решила, что размениваться на лживые «здравствуй», «как ты поживаешь?» или «не хочешь ли немного чая?» не имело смысла. Алиса сразу переходила к делу. — Представь, что в какой-то параллельной реальности я была бы архитектором. Здорово, правда? Только, боюсь, здания, которые строили бы по моим чертежам, рушились от единого дуновения ветра. Пришлось бы возводить вокруг них стеклянные стены, чтобы кто-нибудь мог наслаждаться их красотой без вреда для них самих. Зданий, я имею в виду. Ну и людям тоже мало повезет, в случае чего. Китти, как воспитанная кошка, ничего не сказала. Она сидела напротив Алисы, поодаль от камина. Возможно, ей хотелось кого-нибудь в нем сжечь, в крайнем случае, что-нибудь. Но так как Алису слушать было порой одно удовольствие, а сама она прыгать в огонь не хотела, желание ущемлялось до испепеления предмета неодушевленного. Однако, как мы уже сказали, Китти была кошкой воспитанной, и от такого соблазна удержалась. — Или, нет, знаешь, быть архитектором мне рано или поздно надоест. Мне уже наскучило об этом думать. А что ты скажешь, если в какой-то другой вероятности я буду демиургом? По-моему, это просто прекрасно, — на самом деле Алиса в тайне была счастлива, что вспомнила такое красивое слово, — разве нет? Но у меня бы ничего не получилось, я уверена. Сама посуди: только бы я создала одну маленькую параллельную вселенную, как в ней случилась бы катастрофа. Как думаешь, могли бы меня за это посадить в тюрьму? Скажем, солнце и луна не смогли договориться, кто из них главней. Или, если банально, Земля вдруг ни с того ни с сего решила назначить свидание с метеоритом, который меньше нее всего в полтора раза. Разумеется, с самыми серьезными намерениями — какая же тогда из нее обитаемая планета? Это, милая Китти, огромная ответственность, если уж мы об этом заговорили. Тем более, я уверена, в голове у каждого, даже самого ничтожного человечка на ней в голове существует еще много вселенных. Представляешь, какой это труд — поддерживать на себе несколько миллиардов или даже триллионов вселенных, да еще и притягивать их к себе? Китти наклонила голову, дернув ушками. Она снова промолчала, думая, что Алисе пора было прекратить пить столько чая. Или наконец попробовать выбраться куда-то дальше своей крохотной орбиты. Кошка была уверена, что это принесет ей немало открытий. — Пожалуй, если бы Земля была не такой жадной, это пошло бы ей на пользу. Но не нам, — тем временем подытожила Алиса. — Так о чем я говорила? Ах да, посадили бы меня в тюрьму, как неудачливого демиурга. В принципе, у меня были бы все шансы сесть за решетку, но, во-первых, я только училась бы создавать параллельные вселенные и реальности, а во-вторых, никого бы не осталось. Кроме меня, разумеется. И тебя, Китти, тоже — я бы придумала тебя заново. Но ты же не осудила бы меня, верно? Китти лениво подбиралась к накрытому столу, намереваясь запрыгнут сначала на стоящий рядом немного отодвинутый стул, а оттуда уже перескочить на стол. Вид у нее при этом был такой, словно на столе наблюдался как минимум аппетитно истекающий соусом ароматный стейк, который Алиса по рассеянности игнорировала. С ней такое случалось, на самом деле. Также истинно было и то, что никаких стейков на столе никогда не появлялось. Кошка, однако, взобралась на стул, царапая обивку сиденья, и на этом остановилась. Она снова смотрела на Алису, ожидая, что же еще придет на ум этой навеки заключенной в своих мыслях девочке. «Ах, Алиса, — думала кошка, — если бы ты только вышла из комы, ты бы сейчас не рассуждала о параллельных вселенных и планетах, а думала, как бы справиться с головной болью, которая непременно мучила бы тебя по пробуждению. И почему я, взрослая солидная женщина, вдруг оказалась черной кошкой?» Но Алиса этого не слышала. Она наливала себе еще чая. Китти, а если уж быть правдивыми, но миссис Кортнер, реаниматолог со стажем и просто довольно симпатичная женщина средних лет, которая уже давно начала терять надежду на пробуждение пациентки Алисы Лидделл, впавшей в кому после неудачной попытки самоубийства, оставалось только ждать новую порцию умозаключений. Потерявшая несколько лет назад родителей, подвергавшаяся психологическому насилию со стороны старшей сестры Элизабет, она нуждалась в помощи психиатра, но сама Алиса решила, что больше ей стоит доверять гробовщику. В итоге она не добилась ни того, ни другого, невольно связавшись с реаниматологом. Миссис Кортнер не знала, подозревала ли на самом деле об этом девочка и просто предпочитала уходить в свои фантазии или же она и правда не подозревала ни о чем. Даже сейчас, сидя у кровати Лидделл и понемногу пересказывая ей последние новости, как обычно делала по четвергам, она не была в этом уверена. Но упрямая Алиса все равно предпочитала женщине кошку. Та хотя бы молчала. — Милая Китти, не знаешь ли ты случаем, что такое кайпиринья, или, может, кто? — задала вопрос Алиса, вновь усаживаясь в кресло с чашкой чая в руках.