Сладости

День рождения — один из самых любимых праздников Сугавары. Без сомнения в этот список входит Новый Год, Танабата, цветение сакуры… Но самым любимым, да и по сути знаменательным во всей его жизни всегда будет являться День рождения. Он всегда трепетно относился к этому празднику, поэтому нечему удивляться, если кто-то заметит приклеенный скотчем к столу детский рисунок, на котором можно различить маленького Сугу и какого-то мальчика, или девочку, а над двумя нарисованными человечками будет надпись «С днем рождения, Коу-чан», ведь Суга хранит все подарки, подаренные ему за уже восемнадцать лет. Если только этот подарок не съедобен. На свой восемнадцатый День рождения Сугавара получил столько подарков и виртуальных поздравлений, что его стол был завален цветными пакетами и коробками, а телефон разрывался от новых сообщений. К концу дня он даже удивился: «Неужели у меня столько друзей?», а мама, решившая еще раз поздравить своего уже-совсем-взрослого-мальчика-я-помню-как-носила-тебя-на-руках, даже охнула при виде большой кучи подарков на столе. Сам Суга отшутился, что ему придется продать билеты на матч двух самых сильнейших команд Японии (которые, кстати родители подарили ему, чтобы он смог съездить в Токио вместе с Дайчи), чтобы купить себе шкаф побольше. Ведь половина его одежды и так переехала на пол — лежала, сложенная в аккуратные стопки возле кровати. Весь вечер Сугавара разворачивал цветные, шуршащие обертки, так что к одиннадцати вся комната была усеяна блестящей подарочной бумагой. А сам именинник уселся посреди поднимающего настроение беспорядка, перечитывая открытки. Сдержать смех было довольно затруднительно, мама даже приходила в комнату к сыну сделать ласковое замечание.  — Коуши, пожалуйста, потише… Ты, может, и не заметил, но уже поздно, — мама, заправив светлую прядь волос за ухо, непонимающе посмотрела на смеющегося Сугу. На ее лице проступила нелепая изумленная улыбка. — Чего такое?  — Это… Такое, боже… Кха-ха… — Сугавара прикрыл рот ладонью и помахал открыткой, которую держал в другой руке, отмахиваясь от матери. — Извини, ложись спать… Мама ничего не сказала, только удивленно выгнула бровь и медленно закрыла дверь, исчезая за ней. Суга прислушался к ее тихим шагам, а когда все стихло, снова стал смеяться, сжимая в пальцах небольшую, картонную карточку с весьма обширным поздравлением от Хинаты. Подписи нет, но догадаться, что это Хината — проще простого. Что-то вроде: «Желаю, чтобы ОГО-ГО! И никогда не ОХО-ХО! Немного АХ! Ну, можно УХ!..» Не посмеяться действительно сложно. Отложив открытку в сторону, Сугавара взял в руки следующую, с принтом цветов сакуры и пробивающимися сквозь бледно-розовые облака из цветов лучи солнца. Подпись в самом углу говорила, что это поздравление принадлежит Киеко. Немногословно, но тоже приятно: «С Днем рождения». Именинник положил открытку на поздравление Хинаты и взял следующую из небольшой стопки подобных открыток. «С Днем рождения, Суга! Желаю тебе удачи, радости, здоровья, любви. Спасибо, что помог мне вернуться к волейболу. Не знаю, чтобы я делал без тебя! Ты — самый лучший связующий Карасуно и самый лучший друг, которого можно только пожелать! Спасибо и с Днем рождения!!!» — от Асахи. «Суга-сан! Ты самый лучший!! И самый добрый!! И потрясающий…» — от Танаки и Нишинои. «С праздником, Сугавара-семпай!» — от Ячи. Сугу прерывает очередная короткая трель телефона. Он поворачивает голову; рядом с ним, потерявшийся в складках одеяла, также коротко провибрировал телефон. Отложив открытку, он быстро берет в руки прохладный пластиковый корпус телефона. На экране блокировки одно уведомление из фэйсбука. Быстро снять блокировку и с замирающим сердцем ждать загрузки приложения — уже приевшийся за день алгоритм. Личные сообщения полны диалогов, и последним сообщением везде является ответное «Спасибо!» Сугавары. Его поздравили даже Куроо Тетсуро и Ойкава Тоору, Хаджиме Иваизуми и Канаме Монива, Козуме Кенма, Акааши Кейджи… Много оппонентов с игр, в основном представители Некомы, но это очень здорово, а главное — приятно. А вот сейчас пришло сообщение от Яку, либеро Некомы, содержащее весьма много строчек и радостных смайликов. Суга взахлеб читает написанное поздравление и улыбка тут же появляется на лице. Он набирает сообщение быстро, действие уже приелось к пальцам: тихий стук клавиш, когда пальцы касаются клавиатуры смартфона — привычный и уже немного раздражает, яркая подсветка экрана — после нее глаза не сразу привыкают к свету комнаты. ≪«Спасибо!» — сообщение отправлено, телефон заблокирован. Сугавара возвращается к прочтению открыток, они нравятся ему больше, чем сообщения, но все одинаково дарит радость и легкость. Следующая открытка, а точнее листок, от Дайчи. И тут у Суги разом тяжелеет на сердце. Бумага тонкая и на той стороне он видит свои пальцы. Подчерк очень красивый и разборчивый, хотя Сугавара знает, что Дайчи пишет с сильным наклоном влево и очень мелко. Но здесь видны старания, которые он прикладывал к написанию поздравления. Он сжимает двумя руками листок и медленно читает, чтобы не пропустить ни одной строчки, ни одного слова — ведь Дайчи очень важен Суге. Нет, остальные тоже, но Дайчи… Тут что-то особенное, более волнительное, но очень, очень, очень приятное. «Суга. Черт, так много хотел тебе написать, да и сказать тоже, но все слова забыл. Поэтому просто с Днем рождения!» — Суга складывает бумажку пополам и быстро кладет под подушку. Просто так, потому что захотелось. Здесь так мало слов и строчек, но это так приятно. Хотя бы просто то, что Дайчи написал. Но интересно, что же такого там, за «много»? Сугавара не знает и вряд ли узнает вообще. Догадок много: от скрытого смысла за этими словами до самых элементарных вещей, которые произошли с ними за прошедший год. Но в голову лезет неправильная мысль, нехорошая, несущая в себе слишком много беспокойства. «Что ко мне чувствует Дайчи? А что я к нему чувствую?» А свое прекрасное настроение Суга не хочет менять на вечные раздумья: а что же между нами, Дайчи? Лучше он сейчас возьмет один из множества подарков и примется за уничтожение сладостей, которых, наверняка, надарили много. Точно, так он и сделает! И разборки со своими чувствами оставит на потом, как было всегда. Ведь Дайчи не требует от него ответа, и сам он не ждет, поэтому все останется так. Сладостей оказалось больше, чем нужно. Вся семья Сугавары давилась шоколадными профитролями и приготовленными одноклассницами моти. Девать их было некуда, а выбрасывать — неправильно. Этот вариант даже не рассматривался. Тем не менее, вся семья была сыта сладкими шоколадными батончиками, рисовыми лепешками и клубничными дайфуку. Сам Суга был рад такому количеству сладких подарков, но восемнадцатилетие, вероятно, стало последним днем, когда ему дарили подарки, ибо сам он больше не позволит дарить себе что-либо. Или просто никому больше не будет говорить, какой он сладкоежка. Чтобы избавиться от некоторых сладостей, Суга приносил их на тренировки и угощал всю команду в благодарность за поздравления, на, но самом деле скрывал искренний замысел своих родителей. Как полезно и в то же время невежливо… Во время этих «пожертвований» команде Суга стал все чаще ловить на себе странные взгляды Дайчи. В смысле, так друзья никогда друг на друга не смотрели. В карих глазах Дайчи было что-то такое… Особенное, невероятное, ласковое. Необычное, что заставляло Сугавару широко улыбнуться и почувствовать какое-то игривое настроение. Это было похоже на игру, которую вездесущие Танака и с Нишиноей окрестили «Сталкер». Как эта парочка только умудрялась улавливать брошенные друг другу взгляды капитана и вице-капитана?.. Да неважно! Факт, что Суга стал отвечать Дайчи такими же взглядами, наверно, много о чем сказал сокомандникам. По крайней мере, Энношита и Нарита стали ворчать на них, бурча под нос что-то вроде: «Уединитесь наконец», а Танака даже сказал:  — Суга-сан, ты проницателен и видишь внутренний мир многих людей, — сказал он, скрещивая руки на груди. — Эти люди имеют к тебе косвенное отношение или не имеют его совсем. Ты смотришь далеко, но то, что находится рядом, — не видишь. Сугавара не до конца понял, о чем шла речь. Все говорили как-то туманно и с естественными намеками, а вот на прямую — ничего. Поэтому «Сталкер» продолжался. И не только на тренировках. Еще и после, когда оба идут по домам. Говорить не о чем и не за чем — тишина приятная, обволакивающая, спокойная; частые соприкосновения ладоней — невинные, теплые, безмятежные; и взгляды — озорные, живые, будто говорящие что-то. Может Дайчи и говорил, но Суга не понимал. Для него это и правда стало игрой в сталкеров, и, кажется, все вокруг понимают, что происходит, но не он, нет. Сугавара и не пытался понять происходящее, ему нравилось это спокойное состояние, в котором он молчаливо веселился с Дайчи, смеялся над странным поведением команды и одаривал их сладостями со Дня рождения. Это состояние можно назвать «дремотой». Было. Откровенное непонимание происходящего продлилось еще одну неделю после восемнадцатилетия. В тот день Сугавара пришел с одной из последних сладостей — шоколадными палочками «Pocky» — классическая японская сладость, которую можно купить в каждом магазине. Простой, но все равно приятный и вкусный подарок. Кажется, палочки подарила Мичимия. Что ж, Суга мог оставить их на какой-нибудь из дней, но он настолько объелся сладким, что решил раздать все команде. В зале никого, кроме Асахи, тренирующего подачи, не было. Большинство было еще в клубной комнате. Суга не стал дразнить настроенных на тренировку волейболистов сладкой вкусностью, поэтому прихватил их с собой, чтобы поделиться со всеми на перерыве — будто награда за старания. Небольшая коробочка была открыта, а чуть поблескивающая упаковка вскрыта. Сугавара стоял у входа, облокотившись на стену спиной и с интересом наблюдал за мощными, но не всегда удачными подачами Асахи. В зубах он сжимал конец шоколадной палочки. Иногда вздрагивал от громких ударов впечатывающегося в пол мяча. Но удача издевалась над несчастным слабохарактерным асом — то поле, то аут, то в сетку. Когда очередная подача с шорохом попала в сетку, Суга решил приободрить его. Оттолкнувшись от стены, Сугавара сделал небольшой, робкий шаг к Асахи, протягивая шоколадные палочки. На пороге появился Дайчи, переобувающий кроссовки.  — Эй, Асахи, будешь? — громко спросил Суга, не заметив друга и не выпуская палочку из рта. Асахи повернул голову к связующему и, положив мяч обратно в корзину, направился к нему, но замер на полпути. Сугавара непонимающе выгнул бровь, но тут в его поле зрения попадает Дайчи, который уж слишком близко подошел. Сразу возник зрительный контакт и игра в «Сталкера» возобновилась. Рассматривать темно-карию радужку с переливами от совсем черного до золотистого было одним из самых любимых занятий Суги еще со второго года старшей школы. А когда в этих глазах играют эмоции — еще интересней. Но за этим Сугавара не заметил, как непозволительно близко приблизился Дайчи; поставил руку сбоку от его головы и теперь игриво улыбался, а в его глазах мерцали озорные огоньки, на что он и повелся.  — А меня угостишь? — спросил Дайчи, весело ухмыляясь. Сугавара чувствовал его дыхание на лице и губах, ощущал прожигаемую взглядом дыру, осязал рукой, сжимавшей коробку, часть ткани спортивных шорт. И все это пробуждало его от «дремоты». Нет, многое еще не понятно — поведение команды, зрительные диалоги, но нахлынувшее чувство, будто кипятком окатили, точно «разбудило» его. Игривое настроение передалось Суге быстро, и вместо ожидаемого румянца на щеках он улыбается и сильнее стискивает зубами палочку, приподнимая ее.  — Только если так, — усмехается он, даже с каким-то вызовом глядя в карие глаза друга. Сильнее сжав в ладони коробку из-под палочек, он продолжал улыбаться и буравить Дайчи взглядом. Но долго не пришлось — капитан наклонился к его лицу, приоткрыл рот, ухватываясь зубами за другой конец шоколадной палочки.  — М-м-м… — протянул он, игриво прищурившись. Тепло его тела чувствовалось даже через олимпийку, дыхание касалось кожи на шее и лице. Сугу бросило в жар от происходящего, а потом он, подмигнув, сделал первый укус. Печенье легко поддалось сильным зубам, и вот сладость уже во рту. Дайчи тоже спешно откусил палочку, приближаясь к лицу Суги. Второй укус, третий… Палочка быстро уменьшается в размерах.  — П-парни… Я тоже здесь… — растерянный голос Асахи на заднем плане становится чем-то не значительным, Сугавара совсем не задумывается над тем, как они выглядят со стороны и чем занимаются. Сейчас он прибывал в ожидании и неподдельном счастье. С каждым укусом он становился все ближе к Дайчи, к его губам, которые захотелось распробовать. Именно в этот момент. Интересно, они такие же сладкие, как и все те вкусности, которыми Суга давился с Дня рождения? И это желание началось из-за озорного настроения или же из-за такой экзотичной сладости? Печенье, покрытое шоколадом, быстро исчезает, приближая их лица. Остаются жалкие сантиметры, Дайчи все еще улыбается. Сугавара изнывает от тающего во рту шоколада и хрустящего печенья, от желания ощутить вкус его губ, мягкость, податливость. Перед последним укусом, который они разделят уже вместе, он закрывает глаза и, быстро проглатывая пережеванную еду, делает последний укус, встречаясь с кончиками губ Дайчи. Слышится тихий, последний хруст печенья, и Сугавара попадает в плен. После палочек остается сладкий привкус на языке, его хочется смыть, спрятать за чем-то более приятным. И под этим приятным он точно именует губы Дайчи. Суга тихо, очень тихо мычит, когда Дайчи сжимает его верхнюю губу, вбирает в рот и ведет по ней влажным шершавым языком, собирая тот самый привкус шоколада. Ловко переходит к нижней губе, тоже сжимает, несколько дольше, втягивает в рот, облизывает, посасывает. У Суги земля уходит из-под ног. Он резко хватается за футболку Дайчи на груди и сжимает в ладони; коробка из-под палочек становится мятой и некоторые палочки поломались. Когда Сугавара думал о губах Дайчи, он подразумевал, что главным в поцелуе будет он. Ошибочка вышла. Дайчи широко проводит языком по его губам, надавливает на них, заставляя приоткрыть. Суга не сопротивляется, послушно приоткрывает бледные розовые губы и снова тихо мычит, когда язык Дайчи оказывается внутри.  — Парни… — дрожащий голос Асахи слышится сквозь пелену, плотную, блеклую. Сугавара не слышит его, перед ним есть только Дайчи, вылизывающий его рот изнутри, смывающий сладкий вкус недавно съеденной сладости, подминающий под себя. Сугавара слышит только свои стоны сквозь вкусный, глубокий поцелуй, которые, наверно, должны были означать «Дайчи» и причмокивающие звуки. Дайчи долго водит языком по нёбу, а потом легко, будто испугавшись, касается кончиком языка Суги, от чего у обоих замелькали разноцветные пятна перед закрытыми веками. Кусает за язык, несильно, оттягивает и отпускает. Сугавара пытается простонать его имя, теперь точно, но выходит очередное сдавленное мычание, которое становится последним. Дайчи чмокает его в приоткрытый рот и улыбается, отстранившись. Здесь состояние «дремота» сменяется чем-то другим, пробудившемся. Тем, чему нет названия.  — Было вкусно, — ухмыляется Дайчи, гладя Сугу по щеке большим пальцем. — Спасибо, — и, впервые покраснев, отошел к корзине с мячами, где недавно стоял Асахи. Открыть глаза Сугавара не может — он все еще парит где-то на грани двух состояний. От «дремоты» к тому, у чего нет названия. Причем это неназванное чувство можно объяснить не как влюбленность. Вопрос все еще на повестке дня: что же между нами, Дайчи? Скорее, это именно потребность, как ломка или нужда… В Дайчи. Но потребность не пустая, не просто хочется еще одного поцелуя. В ней есть чувства — все та же игривость и озорство, пробудившееся желание, теплая безмятежность внутри, говорящая: «Все так и должно быть». Неназванное чувство, как нужда в Дайчи, в его руках и умелых губах, в его озорных глазах. Суга осознает это краем сознания. Но вместе с пониманием приходит страх. А что если этот поцелуй был простым порывом игривого настроения обоих парней и никаких чувств не было вовсе? Что если Суга все выдумал?.. Открыть глаза — дело не сложное. Перед ним сразу возникает зал, натянутая сетка, размытое пятно синей корзины, разминающийся Дайчи. В поле зрения попадает и Асахи. Бедный ас… Помимо глубочайшего шока у него и горячка началась — все лицо пылает, а в глазах полная отрешенность. Он остается таким, даже когда в зал заходит Нишиноя, тут же подбежавший к своему восхитительному другу. Сугавара виновато улыбается и переводит взгляд на Дайчи. Слишком много вопросов и страха скрывается за тяжелым любопытством. И всего один вопрос — на языке, рожденный любопытством, который все решит. Тренировка тянулась долго. Сугаваре было очень тяжело. Не в физическом плане; чувства у него были странные — интерес, впервые неловкость рядом с Дайчи. За все это время они не сказали друг другу ни слова и в сталкеров не играли. Никто ни о чем не спросил и не сказал (особенно Асахи), но косые взгляды со стороны сложно не заметить. Завязать мысленный узелок: объяснить все команде, что между ним и Дайчи ничего такого нет, для них — нет. Суга запомнил. А еще запомнил один единственный взгляд, которым его наградил Дайчи — виноватым, испуганным и ласковым. В клубной комнате душно и сильно пахнет потом. Шорох одежды переодевающихся волейболистов, случайные касания локтями или бедрами. Веселые разговоры, подбадривания, похвала за сделанный съем. Обычная суета. Но Суге не по себе. Его бросает в жар только от мысли, что уже завтра это веселое столпотворение не будет приносить радости, а только тоску. Потому что что-то может пойти не так. Сугавара торопится, быстро переодевается и с облегченным вздохом выходит из клубной комнаты, к свежему, прохладному воздуху. Небо окрасилось в темно-фиолетовый и рыжий цвета и солнце медленно исчезало за горизонтом, оставляя после себя более густые тени. Постепенно из комнаты выходят сокомандники. Он прощается с Энношитой и Наритой, следом за ними с улыбками на лицах Танака и Нишиноя, все еще бледный, как смерть, Асахи, первогодки. Прощается со всеми, потому что сегодня он идет только с Дайчи. Когда Суга слышит, как в последний раз скрипнула дверь, а после раздались звуки закрывающегося замка, впервые становится страшно. И это странно, ведь он никогда не испытывал неловкость рядом с Дайчи. Но дело, наверно, не в этом. А что если после этого разговора что-то между ними поменяется в другую сторону, нехорошую? Дайчи спускается по лестнице быстро и легко, как обычно. А Суга ждет его внизу, чуть приплясывает на месте, чтобы согреть остывающее после тренировки тело. А может он дрожит от страха все испортить и услышать отказ.  — Идем? — неуверенным голосом говорит Дайчи, останавливаясь рядом с ним. Суга секунду смотрит в темно-карие глаза, сейчас кажущиеся черными и опускает взгляд в землю. Так не хочется, чтобы поцелуй был не искренним. И ловить себя на этой мысли крайне неприятно. Он качает головой, мысленно бросаясь в крайности: а вдруг я все напридумывал? а вдруг Дайчи никогда ничего не чувствовал ко мне с этой стороны?  — Нет, — тихо отвечает Сугавара, облегченно вздыхая где-то внутри себя за не дрожащий голос. Хотя в груди все разрывает от беспокойства и страха. Дайчи склоняет голову набок и озабоченно смотрит на него, скрыть страх и волнение у него не получается. «Хочу, чтобы ты поцеловал меня еще раз», — вот что вертится на языке. Но он молчит. Этого не скажет, только спросит. Суга набирает в грудь больше воздуха и поднимает взгляд на друга. Его глаза, что так обманчиво кажутся в сумерках черными, выражают беспокойство, любопытство и маленький огонек теплой надежды. Закусить губу и на выдохе спросить — так просто.  — У нас… Что-то есть?.. — язык едва поворачивается, чтобы это сказать. Слова совсем не те, что представлялись Суге. Но Дайчи понимает. Он облизывает пересохшие губы и делает шаг навстречу, снова сокращая расстояние до неприличного. Дыхание снова чувствуется на лице. «Поцелуй, и мы все поймем». — Мне кажется, что да, — голос Дайчи глубокий, томный, почти интимный. Земля уходит из-под ног. Суга слышит, как быстро бьется сердце в груди, как по телу разливается тепло. И чувства, которые всегда он испытывал рядом с Дайчи — что-то особенное, волнительное и очень, очень, очень приятное, топят его. Кажется, будто он действительно тонет — не получается дышать и даже стоять нормально. Сугавара готов размахивать руками, чтобы попытаться выплыть из океана своих чувств и эмоций, но он тонет все глубже и глубже.  — И даже без палочек… — Суга чувствует себя влюбленной девчонкой, но ему все равно. Он просто должен услышать. Договорить не получается.  — Я бы повторил, — шепотом говорит капитан, поднимая руку, чтобы снова погладить Сугавару по щеке. И в этом шепоте слышится то озорство и та ласка, все то, что он испытывает рядом с Дайчи. Всю необыкновенность. Кажется, что слов больше не нужно. Но последняя фраза, которую прошепчет Суга, снова заражаясь настроением Дайчи. Он поднимает голову, глядя в любимые карие глаза и чуть прищурится, готовясь получить очередную сладость и порцию необыкновенных чувств:  — Ну так давай.