стебли

чонгук как-то совсем незаметно вплетает стебли своих цветов меж рёбер юнги. они красивые безумно и распускаются розоватыми бутонами роз и магнолий, но листья путаются с капиллярами лёгких, перекрывая воздух, и юнги задыхается пыльцой с чонгуковых ресниц. чонгук невероятно мягкий. он появляется совсем незаметно, занимая в жизни юнги все больше места, словно растёкшееся по столу молоко. оно подплывает к краю растущим океаном, но никто не несёт полотенец, потому что это красиво. захлебнуться в молоке чонгуковых футболок - красиво. юнги оказывается вдруг приручённой лисицей, хоть он и не хочет этого. и вместо золотых колосьев ему о чонгуке шепчет шелест комнатных цветов и проплывающий мимо ветер, приносящий с собой фантомный образ чонгуковой улыбки. юнги запутывается совсем и не знает, что делать. цветы на груди набирают цвет, их корни крепнут, врезаясь в легкие, и юнги скоро задохнётся. а чонгук продолжает просто жить, заполнять сознание юнги золотистой пыльцой, и смеяться в ответ морским чайкам, будто все хорошо, и юнги не умирает с магнолиями в губах. а юнги умирает. хотелось бы разодрать себе горло и вырвать все цветы под корень, выбросить и забыть, но юнги содрогается при одной только мысли об этом, бережно поливая их слепым городским дождём. он уже хрипит, захлёбываясь розоватыми лепестками, но сказать боится. чонгук мягкий и нежный, как горсть крыльев бабочек; разлетится от лёгкого порыва стайкой разноцветных хрупких пластинок. и тогда цветы завянут, и юнги будет захлёбываться уже их гнилью, а это гораздо хуже. осталось совсем немного, и юнги сам превратится в немые бутоны магнолий, захлебнувшийся в пыльце цветов и бабочек.