Человек

В эту ночь он был наконец-то предоставлен самому себе. В тайной мастерской не было места правителю Олимпии, приемному сыну поверженного тирана Лохоса, примарху Четвертого легиона. Закрывая тяжелые двери, он сбрасывал титулы, как куколка бабочки свой кожистый панцирь, и расправлял крылья воображения, образно говоря. Осады, равелины, турели – все это осталось там, за дверями, как и весь его легион и все, что связано с ним. Мастер был наедине с собой, и только его новое творение занимало все помыслы творца этой ночью. Эти мгновения были поистине бесценны, когда вот так в тишине удавалось почитать, переводя старинный манускрипт, озвучивая строки, записанные давно позабытым всеми языком. Или еще лучше, вот как сейчас, не разрушать, не уничтожать, а создавать. Кто бы мог подумать, что примарх Железных Воинов способен позабыть весь мир, покрывая бесценной эмалью тончайшие крылышки бабочки на изысканной броши? Мягко светились алые рубины, тревожно вспыхивали изумруды, аметисты, сапфиры, топазы, лучшие из тех, что можно было найти на Баале – подарок Сангвиния, покрывали трепещущие в ночной прохладе крылья, отбрасывая разноцветные блики. Мощные пальцы воина нежно, но уверенно сжимали пинцет, а сам он, привыкший лицезреть огонь битвы, внимательно вглядывался в переливы граната в ярком свете лампы, размышляя, как огранить его, чтобы он заиграл, придавая крыльям невесомость и яркость, и влился мощным потоком в общий хор сверкающих сокровищ. - Почему бабочка? Но как же она прекрасна… Обычно твои творения поражают математической красотой. «Поверил я алгеброй гармонию» - это про тебя. Но не сегодня. Это маленькое чудо, воплощенные живость и желание взлететь. – Рука с камнем не дрогнула, послышался недовольный вздох, и инструменты были отложены, а саму бабочку скрыл стеклянный колпак. Исчез вдохновенный мастер, перед ночным гостем сидел примарх Четвертого легиона в отвратительном расположении духа. - Кто посмел? Я же сказал, что хочу быть один! Это нарушение моего приказа, и виновные будут наказаны. - Виновных нет, я пришел один, хотя в это трудно поверить. Мой корабль в твоих доках, и сейчас я для всех на нем, вкушаю сладостный сон в окружении сервиторов. Завтра будет воистину торжественный прием с передачей достойнейшему из примархов тяжелых и никому не нужных свитков с восхвалениями, ну а сейчас я здесь с устным посланием для тебя. - Почему Отец не пришел сам? Почему каждый раз он присылает мелкую сошку вроде тебя и тебе подобных? Разве я… не сын Его? - Как же с вами тяжело. Вы все такие дети под этой тяжелой броней и горой обязанностей. – Ночной гость, казалось, не замечал злости примарха. Он отыскал стул, снял с него стопку книг, переложив ее на изящное бюро, и уселся, выбрав самую удобную для усталой спины позу. – Почему каждый раз на очередной встрече я вижу недовольство, обиду, непонимание? Лоргар вообще спит и видит, как впиться мне в горло. Это ревность? Я не пойму. - Я задал тебе вопрос. – Примарх начал закипать. Тяжелая рука, привыкшая сжимать рукоятку мощного молота, ударила по крепкой столешнице. – Что требуется Отцу от меня на этот раз? Очередной мир взбунтовался? В заднице мира есть крепость, которую необходимо взять и создать там форпост от неведомых врагов, прозябая в забвении и бездействии? - Совсем ничего. Пустяк. Принять меня как гостя в этой мастерской, перестать рычать на усталого человека и дождаться прихода Императора, не огорчая его посланника, чье расшатанное здоровье и так является источником огорчений. – Умные глаза ночного гостя не отрывались от лица Пертурабо. Казалось, их обладатель читал его мысли и чувства, как открытую книгу. - Прости, что оторвал тебя от работы и испортил ночь, но это лучшее место из всех. - Лучшее для чего? - Пертурабо был явно заинтересован и перестал сверлить собеседника недоверчивым взором. - Император идет неисповедимыми путями знания и науки. В этом вы так похожи. И твоя лаборатория в этом заброшенном дворце – лучшее место для испытаний перехода через Паутину. Ты понимаешь, о чем я говорю? Пертурабо, не веря услышанному, кивнул, но было видно, как работает его холодное сознание истинного ученого, выдвигая множество гипотез, отбрасывая неверные, прокладывая путь к новому вопросу. - Я разговаривал с Магнусом и знаю, что такое варп. Он просветил меня о том, кто скрывается в его безднах. Отец уверен, что такой путь безопасен? - Он ни в чем не уверен, кроме одного – в постоянном развитии и движении вперед. Его ум не может остановиться, ему нужны новые сверхзадачи и их решения. Твой Отец – великий ученый, но даже его знания не всеобъемлющи. А что еще рассказал тебе Магнус? – и ночной гость сбросил капюшон с гривы седеющих волос. – Тут немного душно. Пертурабо впился глазами в открытое лицо, стремясь найти насмешку, недоверие, скрытность, но увидел лишь усталость, дружелюбие и неподдельное любопытство. - Не понимаю я, как и другие. Фулгрим, Магнус, неважно. Ответь мне. - Отвечу на то, что смогу. Сам понимаешь, чужие тайны я не разглашаю. - Ты давно рядом с Ним, наверняка Его помыслы известны тебе лучше, чем кому-либо из нас. Каков твой секрет, что Император, недостижимый в своем величии, как истинный правитель Человечества, не любит отпускать тебя от себя? - Этот секрет до безобразия прост - я человек. Самый обычный человек, крупица прошлого, воспоминаний, всего того, что необходимо Императору Человечества, чтобы оставаться собой, а не раствориться в величии и властности… А ты искуснее его. – Неожиданно легко нарушитель покоя примарха вскочил с удобного стула и принялся разглядывать сверкающую бабочку. - Кого? Кого я искуснее? - Вулкана. Пертурабо фыркнул, и недовольный примарх исчез, пропуская вперед мастера: – Это неудивительно. Вулкан ремесленник, кузнец, а я – художник. Саламандр погряз в примитивных верованиях своей родины, тогда как я познал все, что могла предложить сокровищница знаний Древней Терры. Будь у меня достаточно времени между пустыми ожиданиями и покорением чуждых мне миров, я не покидал бы эти стены, я бы творил. - И Империум лишился бы величайшего воина, стратега и тактика, а это недопустимо сейчас. – Тонкая легкая рука накрыла тяжелую руку примарха. – Это все одиночество, замкнутость, недоверие. Вас разметало по варпу, как осенние листья в парке. Ваши планеты дали вам кров, но сделали ли они вас счастливыми? Ответ очевиден, не так ли? Магнус, Фулгрим – они такие яркие, гордые, порывистые. Ты теряешься рядом с ними. Каждый из них готов часами говорить о себе и о своем, но выслушают ли они тебя? Пертурабо невольно задумался. Тонкая рука дарила приятное тепло. Ему не хотелось резким движением прервать эту минуту откровений, такую редкую для его изломанного нрава. Впервые его слушали, им интересовались. - Коракс. Поговори с ним. Самый молчаливый из вас, он не любит говорить, но любит слушать. - Как тебе это удается? - Что, мой дорогой мальчик? – примарх Железных Воинов почувствовал прикосновение второй руки к своему плечу. - Вот это. Я чувствую себя… Нужным, интересным, мне хочется рассказать тебе все, лорд-регент. И я хочу, чтоб эта ночь не кончалась. - Так приступай. – Широкая улыбка осветила лицо Сигиллайта и осталась там, пока мастер рассказывал гостю о своих творениях и замыслах. Стоя на последнем витке Паутины, у самого входа, Он смотрел на них из тени, на своего сына и старого друга. Забыв обо всем, эти двое с увлечением разглядывали какую-то ветхую груду пергаментных листов, сшитых в одно целое. Книга. Слово пришло из глубин памяти, и суровые губы сложились в улыбку. Его старый друг всегда любил книги и каждого из примархов приобщил к своей страсти. Сигиллайт упорно отказывался верить, что они – лишь орудие на пути к вечному счастью человечества, послушные воле Отца Инструменты. В каждого примарха Малкадор вкладывал частицу своей души, согревая их холодные сердца своей человечностью. Сейчас Он войдет в мастерскую, и вся теплота исчезнет. Железный Воин и лорд-регент встретят своего повелителя… …Гремела музыка, Четвертый легион пожирал глазами Императора Человечества, Пертурабо возвышался над ними, холодный и неприступный, как смертельно-опасное орудие. И только он, укрытый тенью черного капюшона, улыбался. На плече под плащом раскрыла крылья бесценная брошь – ажурная бабочка, легкая и порывистая, как замыслы гения. Стоя рядом с Повелителем с тяжелым посохом в руке, украшенным сияющей аквилой, Малкадор Сигиллайт, лорд-регент Терры хранил надежду, что семена человечности, оставленные им в сердце Железного Воина, однажды принесут свои плоды, несмотря на все то, что еще только предстоит пережить Пертурабо, примарху Четвертого легиона.