Связаны;

      Нас с тобой многое связывает, Лула. Люди, деятельность и цель. Нас связывает отвращение к второсортным и уличным романам, в которых смысл сводится к отметке ниже нуля, они не несут какой-либо важной мысли, задумки. Основная суть: встретились, полюбили друг друга, трахнулись и драматическая развязка с каноничным счастливым концом, который изрядно достал меня, но больше задолбал тебя. Тебя бесят такие книги, и бесит, что Джек дарит тебе что-то отдаленно похожее на это, но схожесть есть, и тебя это выводит из себя. Николас Спаркс, Сеселия Ахрен или Элизабет Гилберт. Тебя раздражают имена этих авторов; просто потому что Джек дарит тебе книги, написанные их рукой, а я же знаю, что ты любишь и чего ты хочешь. Ты любишь тяжелые истории, наполненные болью, ярким и запоминающимся сюжетом, а главное без хэппи-энда. Я поддерживаю тебя. Но больше всего ты обожаешь, когда я читаю тебе вслух. Ты говоришь, что мой голос тебя возбуждает, возбуждает эмоции, возбуждает чувства и желание завладеть мной. Я тебя не останавливаю. Я просто смотрю на твои волосы, что небрежной волной лежат на моей груди, смотрю туда, куда направлен твой взгляд; на текст, но ты не читаешь вперед меня, ты отдаленно следишь за мной, за моим голосом и моими глазами. Твоя рука поглаживает меня по ладони, в такт моего сердца и настенных часов. Мое сердце не бьется, как у влюбленного пятнадцатилетнего мальчишки, мой голос не дрожит, нет. Он властный и уверенный в себе. Это же твои слова.       Ты часто сравнивала меня с Джеком. Фигурой, густотой и мягкостью волос, голосом и умениями в постели. Это должно вымораживать и выводить меня из себя, но отнюдь, мне глубоко плевать на это, ведь ты делаешь это лишь для того, чтобы позлить меня. Довести до белого каления. И я не осуждаю тебя, нет. Просто понимаю, будь я на твоем месте, то поступал бы примерно так же. Это твой козырь, твой туз в рукаве. У меня же их нет. Манипулировать тобой у меня не получается; тебя не цепляет то, что я привожу в нашу квартиру разных девушек, занимаюсь жарким и пылким сексом с ними на нашей кровати, тебя не заботит то, что когда я с ними, мои мысли лишь о тебе одной, мое воображение рисует тебя, твой тонкий силуэт, а руки сжимают твою лебединую кожу, оставляя слабые, но заметные синяки цвета сгнившего изнутри яблока. Им не нравится, когда я применяю легкую силу, которая очень нравится тебе, когда мои губы впиваются в их чистую кожу с привкусом дешевых или дорогих духов. Твоя же кожа имеет вкус дождя, вкус шоколада, вкус персика. Каждый раз и по разному. Это нравится мне, нравится тебе, когда мои губы впиваются в твою тонкую и чувствительную кожу на шеи и оставляет сильный и четкий засос, который ты прячешь под шарфом или воротом водолазки. От Джека.       Мне нравится наша игра, Лу. В прятки. Где водит Джек. Он ищет нас с тобой, а мы умело прячемся уже на протяжении нескольких месяцев, и этот большой ребенок даже не догадывается, что попал в тупик. Именно в тот тупик, который мы создали для него собственноручно. Мы руководим с тобой этой игрой и стараемся запутать юнца, как только можем. Но я не могу. Он мой друг. Товарищ. Но ты… Ты внушаешь мне забыть о собственных принципах, внушаешь забыть о нем и видеть перед собой только твои серые глаза, цвета неба, когда над Нью-Йорком нависла темная туча. Я забываю. Я поддаюсь твоей манипуляции. Потому что не могу отказаться от тебя. Никогда бы и не смог. — Может уже хватит? — тихо спрашиваю я и замечаю, как твоя рука замирает на моей коже, вижу, как ты напряглась, хотя стараешься не показывать мне это. Но, увы, Лула, я знаю тебя, я чувствую тебя и чувствую твои эмоции. Я продолжение тебя, а ты меня, помнишь? Этого не изменить, этого не исправить, как бы мы не старались, моя дорогая. — Что именно? — слышу твой тихий голос, слегка обеспокоенный. Делаешь вид, что не понимаешь, о чем я говорю. Хороший ход, был актуален три месяца назад, но не теперь. Не теперь, когда я знаю тебя наизусть, когда я уже опробовал на вкус Святой Грааль. Знаешь такое чувство, когда мучает жажда, пьешь воду и не можешь напиться? Тоже самое у меня с тобой, Лула. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. — она резко поднимается и озадаченно смотрит на меня. Какие-то три секунды и она уже улыбается. Поняла суть игры, вошла в азарт. Шелковая простыня спадает, она перестает придерживать ее. Она обнажена, и я отвожу взгляд, боясь стать очарованным. Опять. — Кажется, мы говорили об этом, Атлас. — она встает и проходит к большому окну во всю стену. Я и не заметил, как горят огни города, не заметил, что глубокая ночь. Весь мир теряет смысл, когда я с ней. — Неужели тебе надоела эта пластинка? Заезженная до дыр. — я встаю и медленно подхожу к ней, чувствуя приятную прохладу под ступнями. Она ощетинилась, сжала руки в кулаки, словно думает, что я могу ударить ее. Нет, я никогда не причиню ей сильную физическую боль, как бы она не вынуждала меня сделать это, я откажусь, я сделаю все что угодно, но только не разобью любимую фарфоровую куколку. — Веришь, нет, но я уже устал от всего этого. Каждый раз, когда я вижу тебя с Уайлдером, меня пробивает дрожь, правая ладонь сжимается в кулак, — я показываю ей руку и подхожу ближе. — голова кипит и желание избить его до потери пульса, набирает обороты. Но краем своего сознания, я понимаю, что ты манипулируешь. Над ним и надо мной. Так искусно, что иллюзия становится реальностью. Рано или поздно настанет время выбирать. — сглатываю и подхожу вплотную, чувствую мурашки, что покрыли ее тело. Она прислоняется спиной к окну, и я вдавливаю ее в эту прозрачную поверхность. — И кого же ты выберешь, Мэй?       Она прикусывает губу. Нервничает. Водит ногтями по рукам. Боится. Хочет убрать прядь волос, но я ловлю ее запястье и сжимаю его, она закрывает глаза и успокаивается. Так она возвращается ко мне, когда слишком глубоко засела в собственный омут своих, омраченных прошлым, мыслей. Лула задирает голову, показывает свой волевой подбородок и не знает что сказать, не знает, как ответить правильно. Секунда. Вторая. — Мы с тобой связаны, Атлас. Цепями и лентами. Мы одно целое, помнишь? — ее рука сжимает мою ладонь и это успокаивает мое сердце, успокаивает меня всего. Я чувствую, что она говорит правду. — Но нам не быть вместе. И ты знаешь почему. — и я знал. Я ненавидел ее. Она ненавидела меня. С первого дня нашего знакомства. Когда она вломилась в мою квартиру и устроила полный фарс с отрубанием голову, это сразу взбесило меня, и я даже не скрывал этого. Возможно, если бы я так горячо не отреагировал, то все бы сложилось иначе. Но я ненавидел ее. А она меня. И это не изменить. Уже никогда.