Наше проклятье - время

Двигатель жёлтого Камаро ревет, пыхтит, будто кашляет, задыхаясь. Пахнёт горячей резиной и бензином, но столь контрастные, терпкие запахи уже не так режут по обонянию. Вечером воздух более прохладный и влажный, насколько это возможно в этих опалённых солнцем местах. Бамблби не уверен, что он ещё продержится больше, чем пару километров. Но много ему и не надо: на горизонте уже виднеется заострённая крыша дома. Позади неё догорает малиновый диск солнца. Он тает в песке, оставляя за собой розоватые разводы на небе. И Бамблби думает, что это очень красивый закат. Последнее время подобной сентиментальной чепухе он не придает никакого значения, но сейчас ему нужно было отвлечься. Бамблби глупо усмехается: как же все это глупо. Ведь он действительно, как ни странно, волнуется. Бамблби медленно фильтрует вентиляцией и тормозит у небольшой холмистой аллеи. Сколько же лет прошло, с тех пор как он последний раз был здесь? Деревья, под которыми они с Сэмом любили сидеть вместе, порядочно вытянулись, переплелись друг с другом острыми ветвями, образуя почти что живую изгородь. Решетчатые тени неровно ложились на потемневшую траву под ногами. Солнце уже почти окончательно утонуло в дали, лучи его охладели и больше не воспламеняли итак нагретый металл. Бамблби идет медленно, сверля невидящим взглядом тропу под ногами. Он понимает, что абсолютно не готов к предстоящей встрече. Нужно было хотя бы речь заранее приготовить. Или же придумать объяснение, а может, лучше оправдание? Да к шлаку! Нет ни того, ни другого — только непонятная каша в голове и вяжущее чувство, сжирающие каждый день. А ещё, вероятно, что-то вроде тоски. От которой хочется лишь засунуть манипулятор в грудь и вырвать собственную Искру. Он точно знает, где находится их место встречи. Достаточно лишь пройти ещё пару метров, и готово. Он на месте. Бамблби подавляет желание крепко зажмуриться. Он только сильнее сжимает кулаки. — Привет, Сэм — это все, что получается сказать. И выходит, мягко говоря, не очень. Восстановленный вокалайзер звучит хрипло и неуверенно. И что дальше? В системах слышится неприятный гулкий шум. Бамблби понятия не имеет, с чего начать своё спутанное оправдание. Ведь прошло столько лет, и так многое поменялось. Уж слишком поздно он забеспокоился, прошлого не вернёшь и ничего уже не изменишь. — Я... я хотел извиниться, что так внезапно исчез. Тогда, давно... ну, в общем, ты помнишь. — А в ответ тишина. Бамблби прерывается, хмурится, потому то начинает чувствовать себя глупо. К чему это представление, если, возможно, его даже не слышат? А вот Сэм помнит. Он-то помнит все, что когда-то было? Бамблби смотрит в его темные глаза — они пустые и почти бездумные. Но уверенность все равно не покидает автобота — Уитвики помнит. Он должен помнить. — Мне действительно жаль, что я ушёл тогда, оставив тебя. — а говорить все труднее, — Снова. Но я надеюсь, ты понимаешь, что сделал я это только из лучших побуждений. Не слышно ни птиц, ни шелеста деревьев, даже шороха — ничего, кроме глухих ударов Искры, где-то внутри. Бамблби уже не понимает, что вообще здесь забыл. Зачем распинается сейчас, отчаянно подбирая жалкие слова, пытаясь сложить их в ещё более жалкие оправдания. Сэм не может его понять. Ни сейчас, ни уж тем более тогда, давно. Бамблби заводит руки за голову, начинает ходить туда-сюда и сам не понимает: говорит ли он вслух или же так громко думает. А слова выливаются потоком, который уже не остановить. На войне всегда было нелегко. Довольно грустно, но зато без каких-либо привязанностей. На войне они были не нужны. К такому быстро привыкаешь, что разведчик, конечно же, и сделал. Шли орны, сливаясь в одно мутное боевое безумие. И вот, где-то между дырами чёрного космоса их забросило в пылающую дыру под названием Земля. Что-то такое было в этом мальчишке: чернильное, невероятное, смелое, пробирающее до самой Искры. Именно это и привлекло автобота, почти охмелило. И все закрутилось, смешалось в очередном водовороте. Долгие разговоры на двоих, истории, от которых хотелось смеяться в голос. Маленькие приключения, после которых и появлялись эти самые истории. Потом сумбурные яростные поцелуи, нежные прикосновения, и невероятное раскалённое помешательство ночами, вдали от всех. А потом Бамблби испугался не на шутку. Он не помнит, в какой точно момент пришло то осознание, что живёт он уже не ради себя и своего дела. Когда он понял, что готов не только во чтобы то ни стало остановить Мегатрона, угрожающего его человеку, но и подставить под режущие лезвия и пули самого себя, вот тогда и стало поистине жутко. Хотелось вернуть время вспять, никогда не появляться на этой планете, не обретать эту чёртову слабость. Теперь разведчик не знает, на кого сейчас зол сильнее: на себя — за то, что после всего того, что было, он без объяснений уехал по первому приказу Прайма; или же гнева больше приходится на Сэма — за то, что тот его так просто отпустил. С тех пор прошли годы, много-много лет. И все, что Бамблби хочет знать — простил ли его Сэм или нет? Автобот всматривается в шоколадные глаза Сэма и ему чудится, что в них уже нет ни злобы, ни обиды. Бамблби даже кажется, что эти глаза ему улыбаются, прямо сейчас. А ведь это все лишь фотография. Бамблби отправляет соратникам сообщение, чтобы его не искали, после чего присаживается у могильной плиты, прямо напротив холодного камня и запрокидывает голову к потемневшему небу. Автоботы живут дольше людей. Намного дольше. И сейчас он отчётливо понимает, что это совсем не подарок. Это его проклятие.