...

Израненная душа. Бред. Абсурд. Невыносимая тяга. Ложь...Бремя. Одиночество. Отчаяние. Убеждение. Стон. Смерть. Выгибаясь в немом крике, упираясь босыми стопами в скомканное одеяло, опираясь на опрокинутую назад голову, она корчилась в своей постели. Костлявые пальцы, до бела сжимают хлопок простыни, оставляя едва заметные капли крови на ладонях. Слезы беспрепятственно катятся по щекам, и падают. В задыхающуюся глотку. В нос. В уши. Через поры тонкой кожи прямо в сердце. Волосы разметались по подушке. Так уходит жизнь. Уходит тонкими, черными нитями, спутавшимися на мягкой подушке. Нитями прилипавшими липкой паутинкой, к потному лбу. Уходит, как предрассветный туман, окутавший её дом, её улицу, и её израненную, надеждой забытою душу. Думала, что хуже уже не будет. Ошибалась. Крик. Полный отчаяния. Глотка надрывается, стенки её вновь наполняются мучительным стальным привкусом. Но...Голоса нет. Как и чувств. Полное опустошение. Ноги скользят по простыне. Она могла упасть. Выгнутая колесом, под тяжестью разрывавших сердце ощущений. Но, не падает. Не ломает себе шею. Не лишается доступа кислорода. Не задыхается от удушения. Для этого вовсе не обязательно умирать. Достаточно и пары воспоминаний. Воспоминаний, тех, в которых она счастлива. В которых она была еще Жива. Воспоминаний, погружаясь в которые, она чувствовала. Чувствовала разницу, между жизнью и смертью. *** Новый приступ застает её в ванной комнате. Она только залезла под душ,когда прозрачная рука, задрожала. Резко скользнув вниз, надавила на включатель. Ледяные струи барабанили по голой спине. Оставляли красные следы. Взрывались гулким эхом водопада. Исчезали в шуме водостока. Скользили по стенам и потолку. Скользили по её щекам. И... Рука дрожала. Билась в тихой истерике, не давая себя унять. Тянулась к хозяйке. Вверх по плоскому животу. Прямо к шее. Её нашли через двадцать минут. Сидящую на корточках. Синюю от холода. И мокрую, казалось до самых костей. Но...Так и не ослабившую хватку с шеи. *** Она не бьется в громкой истерике. Она уже не обращает внимания на прохожих людей. Не слышит голосов.Приторных. Слащавых.Обеспокоенных. Ждущих...Её смерти. Она знает это. Знает и больше не существует. Так легко подарить им то, чего они хотят больше всего на свете. Но...Никто не понимает что тело перед ними - уже не человек. Всего лишь паранойя истинных наследников, не знающих о пощаде. *** Тук... Тук... Тук... Жизнь кружится вокруг, отражается в серых каплях дождя, на мгновение изгибаясь в отражении кривой насмешкой. Она плывет, набирает обороты, замедляется, но движется. *** Люди не замечали. Знали что что-то не так. Обращались. Молились и отчаивались. Боролись. Бросали и возвращались. Пытались... Пытались её спасти, излечить, изменить, разбудить. Люди не замечали. *** Облака медленно плыли над её головой. Они были тяжелыми от не пролитого дождя и серыми клочьями отражались в её мерцающих глазах. Она не знала как оказалась тут. Среди зарослей дикого камыша, в промокшей ночной рубашке, дыша воздухом пропитанным утренней росой и смотря сквозь облака. Она лежала на спине, а воздух вокруг неё трещал пением цикад. Ладони её утопали в болотной тине, вокруг ноздрей поблескивали икринки воздуха. Она утопала. Секунда. Остатки воздуха крупными бусинами вырвались из окаменевших легких, тут же уступив место соленой, тухлой воде. Крылья-руки взметнулись в воздух, в тщетной попытке схватиться за облака. Спастись. Она так не хотела умирать вот так. Тут. Покрытая тиной, и ржавеющая под желтизной болотной воды. Умирать смотря на серые облака, так и не пролившие слезы. Умирать. И знать. Знать что она всему виной. Она первопричина. Хоть бы кто-то... Слезы потекли из опустошенных глаз. Должно быть немой свидетель мог бы её пощадить. Она бы хотела... Но... Никто и никогда не сказал ей о том, что все случившееся не её вина. Цикады все так же мирно пели. Птицы, встревоженные резким порывом ветра, садились на ветки. Где-то вдали гудела автострада, а в забытой богом машине, подержанной иномарке нулевых, звучало радио. В мелком болоте, окруженном зарослями камыша сидела девушка, рваное дыхание которой попадало в ритм падающих неба капель. Кап.Кап.Кап. Ледяные руки сжимали край её рубашки. Мертвые руки сжимали её сердце, перекрывая весь кислород. *** Приступы повторялись вновь. Как и почему- было неизвестно. Она могла сутками сидеть, уставившись в одну точку, а через пять минут её могли застать в попытке содрать с себя кожу. В такие моменты у неё чесались пальцы. Нет. Что-то в них. Под кожей. Ей хотелось. Безумно. Разодрать прозрачную пленку, избавиться от всех волокон мышц и нитей синих сосудов, докопаться до хрящей и ...Насладиться этим незабываемым чувством когда утоляется зудящяя боль. Она могла сидеть целыми днями без единой мысли. Без намека на узнавание или же понимание. Уставиться в одну точку и не знать. Не знать о своем существовании. Не знать об ИСТИНЕ. Но... Один момент, одно не так брошенное слово, единый взгляд или тонкий аромат духов и нить воспоминаний резкой пульсацией проникала в её сознание. Она дрожала, пытаясь её остановить, не дать добраться до сердца, не дать заполнить каждую клеточку её бытия. Не дать. Прогрызание собственной плоти, гравировка признаний на ней, помогала остановить столь сильного врага. Так ей говорило все её существо. Оно же ей говорило что она должна умереть. *** Я не знаю, что хотела дать в этом тексте. О чем, или о ком он был. Я запуталась во времени и забылась. Должно быть текст был про НЕЁ. Про девушку, по вине которой погибли все близкие ей люди, быть может это была её семья, или же любимый человек. Они могли попасть в аварию, когда она была за рулем, а могли остаться в доме, в коем и погибли от пожара, после её настоятельного отказа побывать с ними в месте Н. Они могли умереть...а могли и быть живы. Увы, должно быть мы этого не узнаем. Скажу лишь точно одно. Она во всем виновата, и в борьбе со своим сознанием, признавшим её виновной по всем пунктам она проиграла. *** Тонкие черные нити волос разметались по травяному ковру чернильными строками. Теплое солнце приятно щекотало прозрачную кожу с синими разводами вен. Легкое платье колыхалось от мимолетного ветра. -Маам, мааам! Громкий оклик заставил девушку приподняться на локотках и оглянуться по сторонам. Черноволосый мальчик, чуть насупившись стоял в паре метров от неё. В непутевых руках находился большой мяч. -Маам, давай играть! Папа сказал что без тебя не будет. Мальчик смешно сморщил носик, к=посмотрев в сторону стоящего под тенью дерева юноши. На губах у последнего виднелась фирменная ухмылка. Девушка удивленно окинула мужа взглядом. -Это правда? Мальчик повернулся в сторону отца, чтобы увидеть как тот кивает. И вовсе не заметил как сзади подкралась черноволосая девушка, и цепкими, тонкими пальцами, холодными как фруктовый лед, пробралась под его футболочку и начала его щекотать. В бессмысленной попытке остановить мать, сохранив при этом в руках мяч,а на лице мужскую гордость, мальчишка попятился назад, и тут же был схвачен отцом и подброшен в воздух. Веселый смех заглушил радио, играющее неподалеку в подержанной иномарке нулевых. -Вот, - задыхаясь от смеха, мальчишка все же поборол отца и тот послушно его отпустил на руки- вот... -мальчишка перевел дыхание и маленькой ладошкой до выступающего животика- Вот родится у меня братик, и больше не буду с вами играть! -Дорогой, а если это будет сестричка?- мать нежно растрепала волосы мальчишки, черные угольки глаз, которого в удивлении распахнулись. - Ну а если сестричка... *** Холод тела и дрожащяя лампа в операционной. Безмолвный писк - как приговор. Приговор на вечное успокоение. Смерть. А может...