Попутчик

Я наблюдаю за ним третий день. Высокий мальчишка со светлыми посеченными волосами. Красивый, с выпуклыми венами на тонких руках, отменной задницей, серьезным взглядом черно-желтых глаз и отсутствием улыбки на тонких губах. Он входит неспешно, перебирая длинными ногами, занимает место напротив. На нем джинсы и полосатая водолазка, за спиной болтается белый рюкзак, а к ушам тянутся зеленые провода наушников. Он вытягивается в кресле и закрывает глаза, а я слышу отголоски Лунной сонаты Бетховена. Он засыпает. Он шумно дышит, вбегая, на ходу пытается расправить прилипшую ко лбу мокрую челку. Он в мешковатой серой толстовке, а на ней черные пятна пота. Он падает напротив и переводит дух. Он смотрит в окно, а я на него. Он следит, как дома быстро бегут мимо электрички, а я — как ветер шевелит его волосы. Он тащит за собой девушку, крепко схватив ее руку. Она виснет у него на шее и целует в губы; они не садятся напротив, там места только на одного. Мне приходится выворачивать шею, утыкаясь носом в копну светлых волос. Он притягивает ее к себе, укладывая руку на талию. Я вижу, как дрожит его спина, когда он покрывает поцелуями нежную шейку; справа кто-то возмущается, выкрикивая громкое: «А может, вы тут еще и потрахаетесь?». Он приходит один. Припадает на правую ногу, светит лиловым синяком на скуле; под глазом толстая розовая царапина. Он чешет ее ногтями левой руки, размазывая ярко-красную кровь. Кто-то протягивает ему платок. Ох, точно, это был я. Он опять сидит напротив. Он не приходит уже четвертый день. Он как обычно садится на кресло впереди. Удивленно оборачивается, когда я хватаю пальцами его за подбородок. Синяк уже прошел, но на груди через вырез футболки виднеется пара новых. «Кто тебя так?». Молчит, отрицательно качая головой. Он падает без чувств, только усевшись напротив. Кто-то что-то кричит, а я собственноручно вытягиваю его наружу, загружая в подъехавшую карету скорой помощи. У него сломано ребро и гематомы — его госпитализируют. Он выглядит странно в голубой больничной сорочке с сильно отросшими темными корнями волос. «У него аллергия на пыльцу», — сообщают мне, а у меня в руках букет гвоздик. Он неловко встает с кровати и идет навстречу, раскрывая объятья, словно старому приятелю. Он неловко мажет холодными губами по моей щеке, наклоняясь. Интересно, если сказать ему прямо: «Трахни меня», — он поймет? Вряд ли. Он снова на своем месте. Напротив. Две остановки вместе, одна без него до и одна после. Он выходит у института иностранных языков, а я еду до маленького частного банка. Он не вышел на своей остановке. Он поехал дальше. Он не вышел и на моей. И я проехал мимо маленького частного банка, равнодушно провожая его взглядом. Он не вышел ни на одной из следующих остановок. Мы доехали до конечной и начали второй круг. После третьего раза я решил, что пора заканчивать делать вид, что не замечаю его прямого взгляда, и не трепать нервы водителю, который в полпервого ночи готов испепелить взглядом жизнерадостную табличку: «Развезем всех по домам — до последнего пассажира!». Я хватаю его за руку и вытаскиваю на улицу. Идет дождь, и плечи намокают, а в кроссовках хлюпает. Мне на голову приземляется его куртка, и он улыбается, хлопая меня по плечу. «Он и не подозревает, что я его старше». До квартиры мы не дошли. Он отбрасывает рюкзак и тянется ко мне с поцелуем, сминая губы и проталкивая в рот свой язык. Он тянет меня на себя, больно ухватив волосы. Он трахает меня языком, а у меня уже подкашиваются колени. Я пытаюсь нащупать ключом замочную скважину, а руки подрагивают от возбуждения. Он берет мои руки в свои, открывает дверь, и мы вламываемся в мою квартиру, рухнув на пол. Я седлаю его бедра и забираюсь руками под футболку. Он дергается, ощутив холод моих рук, и подрывается, опрокинув меня на спину. Он стягивает с меня футболку и целует грудь, кусая бусины сосков. Я обхватываю его руками, и он снова целует, запуская руки мне под ремень брюк. Я стону от удовольствия, а он проводит языком мокрую дорожку от ключиц и до паха, обходя блядскую дорожку. Он сминает в руках мою задницу, а я стону ему в рот. Я выгибаюсь в его руках, насаживаясь на длинные пальцы, что задевают внутри тугой комок нервов. Он уходит в ванную, а я пытаюсь подняться, ноги не держат, и я падаю ему в руки. Он подхватывает меня и тащит в спальню, открывая первую комнату наугад. Он смазывает член и входит на всю длину, а меня крутит от боли и удовольствия. Обхватываю его ногами за талию, притягивая ближе к себе, и тянусь за поцелуем. Он сразу набирает бешеный темп, вдалбливая меня в кровать. Я стону на всю квартиру, не боясь быть услышанным. Кажется, входная дверь до сих пор открыта. Он сжимает мои бедра до синяков и целует выделяющиеся ключицы, а мне кажется, что я скоро переломлюсь в позвоночнике, сгибаясь под немыслимым углом. Он дрочит мне и себе, двигая руками в такт резким толчкам. Я изливаюсь себе на живот, а он в меня. Я сразу засыпаю, ощутив легкий поцелуй на губах и одеяло на обнаженном теле. Утром я проснулся один. Я иду в душ, проклиная его и все его поколение до седьмого колена. Задница сильно болит, а по ногам стекает белесое нечто. *** Он вбегает, спотыкаясь на ступеньке. Он осматривается по сторонам и садится в кресло. Не напротив. Рядом со мной. Он берет меня за руку, а я вспоминаю, что до сих пор не знаю, как его зовут. — Я Сехун, — он словно читает мои мысли. — Лухан, — невесомый поцелуй в уголок губы. Я смотрю на его коленку, обтянутую тонкой тканью джинсов, а он сжимает мою ладонь.