Стеклянные глаза, пустые сердца

Крики заглушают уши, и Дэну просто хочется исчезнуть — вколоть, нюхнуть, выпить, да что угодно, только бы заглушить истеричные голоса тысяч фанаток прямо за дверью лимузина. Их слишком много, он на это не подписывался — ему всего навсего нравится играть в фильмах, не вся эта прочая херня. — Ну, что, Дэн, готов? — спрашивает Кэт и поправляет свои дорогие сережки с бриллиантами, тяжелые, оттягивающие мочку уха. Она выглядит прекрасно — темная, элегантная в своем платье цвета пино-нуар, волосы — в гладком пучке на затылке. — Нет, — говорит он кисло. Кэт медленно поднимает брови: ее все это вовсе не забавляет. — Плевать, выходи давай, — отрезает она. Обычно они неплохо ладят — просто премьеры раздражают обоих; Кэт стучит по двери машины, и та медленно открывается. В ту же секунду звук визгов становится сильнее - заполняет воздух, оглушает, и камеры папарацци слепят вспышками. Дэн улыбается своей Улыбкой Для Красного Ковра, выходит из лимузина, немного машет толпе. — Поверить не могу, как они могут так кричать, — бормочет он Кэт, а та только усмехается и посылает кучке камер воздушный поцелуй. — Не для тебя, — шутит она со своей невинной улыбкой. .— Мм, думаю, все же для меня, — отвечает Дэн, оставляя подпись на паре вещей, которыми на него машут фанаты. Они смотрят на него с огромными глазами и пораженными лицами, пока он подписывает их тетрадки, их футболки, их телефоны; визжат, когда он отходит. — Дэн! Дэн! Господи, это он! У этого нет конца, он знает, вся эта пытка никогда, никогда, черт возьми, не кончится — всегда кто-то будет выкрикивать его имя и привлекать его внимание, и да, он обожает играть в фильмах, но как же он ненавидит славу. *** Когда они с Кэт доходят до конца красного ковра, когда они наконец-то заходят внутрь, где меньше камер и нет фанатов — только тогда становится немного легче дышать. Их запихивают в ВИП комнату, на удивление грязную, наполненную бархатом, шампанским и остальными актерами — там еще их мужья, жены, папочки, и все просто для вида посылают воздушные поцелуи и жмут друг другу руки, заводят свои бессмысленные разговоры в духе “Как я рад наконец с тобой повидаться, Анджелина, я столько о тебе слышал, конечно, только хорошее!” — Дэну хочется драть себе на голове волосы. Когда наконец начинается премьера, он остается наедине с бархатным сиденьем и прохладным бокалом шампанского в руке, и оценками за фильм, витающими в воздухе. Дэн ненавидит смотреть на свою же игру: всегда вглядывается в детали и осуждает себя за малейшие ошибки, но в этот раз даже он готов признать, что фильм вышел замечательно. Они с Кэт отлично смотрятся вместе, оба талантливые, харизматичные, по-голливудски красивые; в реальной жизни между ними ничего нет, что бы там не писали в журналах, потому что на экране между ними — будто фейрверки. Они и раньше работали вместе, как-то года полтора назад отыграли тупую подростковую романтическую комедию так, чтобы фильму дали неплохую оценку — хотя этот последний проект был для обоих еще сложнее. На самом деле, этот фильм стал один из самых любимых в карьере Дэна, учитывая, что ему снова довелось поработать с Кэт и одним из его самых любимых директоров, Спайком Джонзом, да и сам фильм вышел великолепно — даже незабываемо — а еще Дэн поездил по свету в процессе съемок, что тоже было неплохо. А еще, если честно, ему хочется выйти уже из этой ВИП комнаты и чего-нибудь принять. Не прошло и половины фильма: он встает со своего места, пытается незаметно выскользнуть к двери. Кэт легонько щелкает его по руке. — Куда пошел? — шипит. — Подышать хочу, — говорит он, и это не совсем ложь. Ему нужен свежий воздух. А еще — наркотики. Они у него, но не здесь же их принимать. Она зло на него смотрит, потом встает. — Мне тоже, — говорит. Дэн раздраженно выдыхает, но пожимает плечами (нет смысла с ней спорить, когда она уже все решила) и ведет ее к двери. — Вы куда? — спрашивает один из охранников, сложив свои огромные руки на груди, нахмурив лоб. Кэт дружелюбно улыбается; однако, когда начинает говорить, ее голос пропитан злобой. — Просто хотим на свежий воздух, а то здесь душно, — быстро объяcняет она. Дэн думает, что, будь он заинтересован в девушках, он бы, наверное, хотел бы с ней переспать. Есть что-то в темном сладком яде в ее голосе, что его хочется слушать вечно, да и выглядит она сногсшибательно. Только вот Дэну девушки нравятся примерно так же, как и домашние животные - то есть вообще никак. — Я иду с вами, — хрипит охранник (Дэн в жизни не запомнит его имени). Кэт закатывает глаза. — Не стоит, — говорит она. — Нам не нужна эта премьера, а покурить хочется, так что отойди давай. Охранник открывает рот; затем закрывает его, вздыхает. — Десять минут, задержитесь — я иду вас искать, — строго говорит он. — Двадцать, — поправляет Кэт. Дэн ухмыляется. Охранник хмурится. — Пятнадцать, и ни минутой больше, — решает он, открывая дверь, чтобы их выпустить. В коридоре холодно и темно. Дэн ковыряет себе заусенец, разглядывает Кэт — та достает из лифчика пачку сигарет и зажигалку. Ему интересно, как она это делает, особенно в таких тугих платьях. — Можно сигаретку? — спрашивает он, когда она хлопает пачкой по ладони. Слышит его вопрос. Поднимает брови. — А мне-то что с того? — спрашивает вкрадчиво. Дэн вздыхает и облокачивается о стену, глубоко вдыхая, пока Кэт зажигает сигарету. Дым пробирается к нему в легкие, будто песок раздражает и так больные нервные окончания. — Можем вместе чего-нибудь принять, — предлагает. Она делает глубокую затяжку, затем выдыхает широкими, ленивыми кольцами. — У тебя есть? — спрашивает она. Дэн хлопает нагрудный карман своей куртки, и Кэт ухмыляется. — Замечательно. *** Дан кайфует — вокруг него кружится и блестит целая вечеринка, пальцы проходят сквозь жидкий воздух. Если это ему дает слава, ему плевать - он разберется с остальным дерьмом, ведь сейчас у него в теле как минимум четыре вещества и он невероятно, совершенно счастлив. Может, можно найти что-то грустное и поэтичное в том факте, что он чувствует себя счастливым только под наркотой, потерявшись в море тел и музыке, но это все же счастье, не так ли? За огромным растением в горшке прячется какой-то паренек — у него голубые глаза и растрепанные черные волосы, и это почему-то кажется Дэну самой забавной вещью на всей планете; он подплывает (и он буквально плывет, ну не замечательно ли) и отмахивается от зеленых листьев. — Эй, — говорит; его голос кажется ему далеким и странным, и он хихикает, протягивает вперед руку, чтобы пальцем погладить щеку паренька. Кожа мягкая и теплая, и блестит (ну, не блестит, наверное, хотя кто знает, может, он вампир, “Я слежу за тобой, пока ты спишь” и все такое в духе Эдварда Каллена, блять, ну и хреновые ж были фильмы, Дэну они не нравились даже иронично, о, черт, он говорит все это вслух, паренек смотрит на него непонимающе и испуганно). Кажется, его волосы крашены в черный — надо сказать, не очень хорошо. — Ты там в порядке? — спрашивает он, и Дэн резко смеется. — Друг, не, — выплевывает. Хотя это ложь, он ж под чертовым кайфом, а это, по сути, то же самое, что и счастье, верно? — Чувак, тебе нужно подняться на мой уровень, чувак, чувак, чувак, тебе нужно почувствовать, чувак, давай, кто-нибудь, эй! — Он рвется вперед и хватает Кэт за руку — она просто пыталась пройти мимо. Она вся красная и тоже кайфует, как Дэн, с широкими зрачками, маньячно широкими глазами и волосами, которые уже начали выпадать из ее элегантного пучка. — Кто там? — спрашивает она, мягко проводя пальцами по руке Дэна. Он где-то потерял свою куртку — теперь он в своей черной футболке и узких джинсах, своей любимой одежде, отчаянно пытается не запачкаться ни в пепле, ни в порошке, потому что от этого плохо будет всем. — Друг мой, друг мой, — говорит Дэн, повторяя, чтобы убедиться, что она услышала. — Ему нужно на наш уровень, глянь, его кожа блестит, черт, а он не видит! Кэт раскрывает рот от удивления. Ее пальцы так и не перестали скользить вперед-назад по руке Дэна. — Ты и правда блестишь, — серьезно говорит она парнишке, а он сам стоит в ужасе. — Тебе бы увидеть свой блеск, милый мальчик. Она залезает рукой в лифчик и достает маленький пакетик с несколькими щипотками белого порошка. Милый мальчик бледнеет. — Я не, ну, не любитель, — бормочет он. Его голос такой низкий — Дэн чувствует его у себя в груди, Кэт просто поднимает брови. — Да ну? — спрашивает она, очевидно, не веря. Паренек пожимает плечами. — Но эт весело, — говорит Дэн, и он кажется самому себе очень убедительным, непобедимым, а парень очень очень милый, и Дэн отчего-то хочет его испортить. Дать ему полетать, а потом толкнуть его к земле. Безумно, Дэн чувствует себя просто безумно, ему хочется что-то разрушить, и что может быть лучше этого фарфорового паренька с его широкими глазами, которые напоминают Дэна о семейных поездках на море, когда он был маленьким? — Нет, я… — начинает он, и Кэт издает раздраженный звук, затем передает пакетик Дэну. — Мне нужно покурить, — говорит она, разворачиваясь и растворяясь в толпе. Начинается новая песня — что-то гладкое с сильным ритмом (Дэн это уже где-то слышал и даже, вроде, певца встречал — какого-то австралийца, вроде, Троя, милый и приятный, и талантливый, но не совсем типаж Дэна) и он начинает танцевать, сам того не подразумевая. Парнишка стоит, смотрит, как Дэн двигается под музыку, и он отлично знает, что выглядит он восхитительно, потому что, серьезно, он всегда выглядит восхитительно - миллионы лайков в твиттере только это подтверждают. На самом деле, большую часть времени Дэн себя ненавидит, но наркота избавляет его от всего того дерьма — он больше не человек, он бессмертен, он никогда, черт возьми, не умрет, и блять, блять, он парит над полом, пиздец. — Как зовут? — спрашивает он парнишку. Голос Троя пропевает “пластика, телохранители, в Гуччи по бульвару Сансет…”, а милый мальчик медлит с ответом. Дэн пододвигается поближе, потому что внезапно он задумывается — а вдруг этот парень вообще ненастоящий? Он его ни разу не видел без наркоты, в конце концов, в реальности такими милыми не бывают, верно ведь? — Я настоящий, — говорит паренек, и Дэн, наверное, сказал все это вслух, блять, блять, он сейчас потеряет сознание, он сейчас потеряет свое чертово сознание, и ему нужно срочно что-нибудь понюхать, вот в эту самую секунду. — Докажи, — шипит Дэн, тряся перед ним пакетиком. — Докажи, чтоб тебя, как тебя вообще зовут? — Фил, — говорит парень, прижимаясь к стене. — Дэн, ты в порядке? О, странно, он знает его имя, только вот это не странно, потому что Дэн, черт возьми, известен, он не может никуда от этого сбежать, он это ненавидит, он хочет быть тенью, хочет улететь. — Ваще замечательно, — отвечает он. Паренек выглядит озадаченно, он уже перестал так сильно блестеть, и Дэн не хочет возвращаться, он хочет, чтобы все искрилось, и выглядело красиво, и чтобы все было хорошо. Внезапно он замечает костюм этого паренька, не дизайнерский, и как его волосы очевидно были покрашены дома в ванной, и внезапно его по морде бьет осознание. — Тебя сюда не приглашали, — говорит он с растущей озорной улыбкой. — Ты как-то сюда пробрался, фарфоровый мальчик, не так ли, ты проник на нашу вечеринку, и теперь тебя раскрыли, и кто же? Великий Дэн Хауэлл, из всех людей, великий Дэн Хауэлл раскрыл хитрого фарфорового мальчика! — Под ребрами разливается триумф — он победил, понял, в чем секрет этого фарфорового мальчика, как-там-его, Фила, и теперь он может делать с ним, что захочет, потому что если он скажет копам, Филу будет хреново, а еще Дэн не может перестать бормотать его имя, Фил Фил Фил Фил Фил. Оно тоже блестит, как и его владелец, и это хорошо, это хорошо, значит, он все еще под кайфом, а вот Фил — еще нет. — Пожалуйста, я уйду, я сейчас уйду, — говорит Фил, и он звучит напуганно, и Дэн откидывает голову - дико хихикает — А я не хочу, чтобы ты уходил, милый, я хочу, чтобы ты был под кайфом, я хочу, чтобы ты со мной танцевал и, и чтобы… — Дэн подходит поближе, шепчет, едва ли касаясь губами уха Фила, положив руку ему на грудь, они одного роста, боже, как же Дэн хочет его сломать. —… чтобы ты меня оттрахал. Фил напрягается, затем резко выдыхает. Трой все еще поет - ”Кокаин, доллоровые бумажки, и моя таблеточка с счастьем, и Дэн чувствует, как ломается решимость Фила, и это так замечательно. — Ну так, — шепчет Дэн в его ухо, затем целуют чувствительную кожу у угла челюсти, и Фил издает мягкий стон — сердце Дэна начинает биться, набирает обороты, и он отодвигается, хватает парнишку за руку и тащит его из главного зала. Фил послушно идет следом — о, это будет весело, это будет просто замечательно, и Дэн затаскивает его в маленькую кладовку и открывает пакетик, и его руки трясутся только самую малость. Он облизывает свой палец и берет немного порошочка, затем с наслаждением кладет палец в рот. Фил смотрит на него — боже, его глаза в тусклом свете стали еще голубее. — Готов? — спрашивает Дэн, снова опуская палец в пакетик — Фил качает головой, но все равно открывает рот, милый милый милый розовый ротик с большой нижней губой, и Дэну нужно собраться. К пальцу липнут маленькие кристалики — он протягивает его парнишке, который облизывает. Его рот такой теплый, влажный, господи, как хорошо-то, Дэн снова начинает кайфовать, чувствует, как он поднимается вверх вверх вверх, и далеко, и Фил такой милый, фарфоровый, как приятно-то. — Вау, — бормочет Фил, когда Дэн убирает палец и ухмыляется. — Вау, так и должно быть? Странно как-то. — Давай, — говорит Дэн, и да, он снова парит, он - облако, он у потолка, вместе с Филом, и это так хорошо, так, черт возьми, хорошо. Они смотрят друг на друга, и музыка такая громкая, и все вокруг - истинное безумие, и им обоим внезапно хочется двигаться,, идти, идти, идти, бежать и нести разрушение, так что Дэн хватает Фила за руку и поднимает его, прижимает к стенке, и целует — поцелуй мокрый, только языки и зубы. — Пошли куда-нибудь, — бормочет он, и Фил кивает; они бегут. - Дэну кажется, что он никогда не вернется на землю — ни после наркоты, ни после этой крыши. Музыка стала тише и Дэн больше не разбирает слов, они все спутываются в ушах, и единственное, что он чувствует ясно - это дикое сердцебиение и яркий, живой цвет голубых глаз Фила. На крыше нет никого, кроме них — им правда нельзя здесь быть, но Дэн-то знает, что он умный и просто непобедимый, так что серьезно, нет ничего удивительного в том, что они оба оказались здесь, и Фил смеется и танцует, а Дэн все еще хочет его сломать - но он к тому же хочет и сломаться сам, хочет чувствовать себя ярким, небесно-синим. Они сталкиваются друг с другом, зубы и языки и руки с ногами, и все перемешивается, очень грубо и неудобно и непонятно, но им не нужен секс. Они хотят летать, и через секунду они уже стоят на краю крыши, глядят на Лондон, мигающие огни и маленькие машины под ними, и Дэн чувствует себя маленьким и неважным, и он снова достает пакетик и принимает немножко, затем предлагает остатки Филу — тот кивает и медленно слизывает порошок с пальца Дэна. — Черт, фарфоровый мальчик, какой ж ты милый, — бормочет Дэн; Фил смеется и поднимает руки, ветер треплет его волосы и футболку, и он кричит: — Я - король всего мира! — Фил, я лечу, — говорит Дэн, и это очередная отсылка к Титанику, ну, а еще потому что он и правда летит. Он за всю свою жизнь не чувствовал ничего подобного, и это замечательно, нужно будет поблагодарить Кэт за эту фигню, что бы то ни было. Он и правда понятия не имеет, что именно он глотал весь вечер — знает только, что оно сработало и он хочет больше. Запас на всю жизнь, пожалуйста, потому что если бы он всю свою жизнь был под кайфом, он бы справился и с фанатками, и с папарацци, и с бесконечными интервью с бесконечными вопросами в духе ”Что вы ищете в девушке?” и ”Как вы укладываете волосы?” — Хочу летать, хочу улететь, как птица, нет, как самолет, нет, Супермэн, — бормочет он, подходя ближе и ближе к краю крыши. Глядит на Фила, который смотрит на него огромными стеклянными глазами, а у Дэна в сердце так пусто, и оно бьется так быстро. — Хочешь полетать со мной, Фил? — спрашивает он, и Фил кивает, так что они вместе отходят от края крыши, держась за руки настолько крепко, что становится больно. А затем поворачиваются. Бегут. Летят.