Гравитация

Чанёль убийственно ярко улыбается стюардессам, мысленно усмехаясь их реакции, и подхватывает свою сумку, кидая беглый взгляд в отражение стеклянных дверей аэропорта: да, форма пилота сидит на нем так, как надо. Бэкхён как-то даже раз сказал, что Чанёль был р о ж д е н для того, чтобы управлять и властвовать над воздушными птицами. Бэкхён любит выражаться подобными фразочками. А Чанёль просто любит Бэкхёна. Но факт остается фактом: Чанёлю форма пилота действительно к лицу. Он становится мужественнее, приобретая ощутимо выраженную статность. Его широкие плечи, обтянутые дорогой, дизайнерской тканью, выглядят еще шире, и порой он любит д р а з н и т ь Бэкхёна, который не раз уже признавался ему в том, что теряет голову, когда видит его в форме. Чанёль улыбается только шире, потому что предвкушение скорой встречи с дорогим и любимым человеком буквально рвет на части грудную клетку. Эти чувства сравнимы разве что с тем, когда самолет взмывает в воздух, когда что-то колкое скручивается в желудке, когда пальцы сильнее сжимают штурвал, а земля медленно уменьшается и вскоре вовсе скрывается за облаками. Чанёль помнит, какой испытал восторг в тот день, когда ему удалось посадить свой первый самолет без происшествий. Как что-то невообразимо прекрасное и удивительно горячее клокотало под ребрами, грозясь взорваться и взорвать Чанёля вместе с этим тоже. Он не верил в происходящее, потому что всегда мечтал быть пилотом. Всегда мечтал быть где-то высоко, подальше от мирской суеты и от насущных проблем, и ему удалось это после долгих лет учебы, в которые он вложил всего себя. До единого. Каждую частичку. Он вдыхает прохладный воздух вечера, накрывшего Сеул, заставляющего множество огней пестрить то тут, то там, а после идет на парковку, где оставлял свою машину. Чанёль кидает сумку на заднее сидение, а сам забирается на водительское, насвистывая что-то легкое и незамысловатое под нос, потому что настроение хорошее, а мысли – еще лучше. Мужчина задается вопросом, чем сейчас занимается Бэкхён. Ждет его? Смотрит телевизор? Или, возможно, он успел задремать, пока смотрел телевизор и ждал его? Все эти мысли помогают справиться с тоской, которая порой атакует внезапно и неожиданно. Чанёль с к у ч а е т по Бэкхёну, когда ему приходится отсутствовать из-за долгих командировок, но Бэкхён никогда не жалуется. Бэкхён всегда встречает его так, что не остается никаких сомнений – он ждет, он ждет его всегда. Время медленно движется к отметке 22:53. Чанёль тихонько хмыкает, заводит мотор своей машины и покидает парковку, оставляя позади себя аэропорт, небо и любимую профессию. Он движется вперед, и кажется на мгновение, что его машина превращается в самолет, потому что Чанёль словно летит, а не едет – мысль о том, что совсем скоро он сможет прижать самого любимого человека к себе, даже заставляет его на секунду поверить в эту иллюзию. Квартира пахнет свежими булочками, уютом и Бэкхёном. Когда Чанёль оказывается там, за порогом, он на секунду застывает. Эти чувства тоже не могут сравниться с чем-либо. Отсутствуя подолгу дома, Чанёль ценит каждую минуту, проведенную в любимой квартире; и когда наступает вот этот самый момент – когда он переступает порог своей квартиры – весь мир словно пропадает. Пропадает небо, пропадают облака и яркие огни ночных рейсов. Остается лишь это. Его чувства, переполняющие и буквально вытекающие за край, ведь справиться с ними порой так сложно. Чанёль небрежно отбрасывает сумку с вещами на пол, снимает пиджак и вешает его в шкаф. Мужчина остается в светлой рубашке и черных брюках, вскоре избавляясь от ботинок. Тихо ступая вглубь квартиры, он останавливается в гостиной, в которой Бэкхёна, впрочем, нет. Чанёль идет в сторону кухни, откуда доносится аромат вкусного ужина, но снова терпит маленькое поражение – любимого нет и здесь. Улыбка расцветает на его лице мгновенно, когда в их спальне Чанёль все-таки находит его – маленького, укутавшегося в теплый кардиган и лежащего на кровати. Бэкхён спит. И его сон крепкий, потому что он почти что не шевелится – лежит спокойно, его лицо расслабленно, а на губах сохраняется легкая полуулыбка. Чанёль любит безмятежность, касающуюся лица Бэкхёна в такие моменты, и позволяет себе немного больше времени, чтобы полюбоваться и жадно впитать в себя черты лица, по которому он безумно скучал. Чанёль ощущает, что мышцы начинают постепенно расслабляться под теплыми струями воды. Пока Бэкхён находится в своем прекрасном, безмятежном царстве, Чанёль решает принять душ. Он понимает, насколько же эта идея была замечательной, потому что смыть с себя грязь и пыль города – то, что нужно. Смыть с себя легкий страх, который одолевает его всегда, когда самолет набирает высоту. Обычно Чанёль старается не обращать внимания на это и не поддаваться засевшим сомнениям в голове, но игнорировать тугую боль, сдавливающую мышцы груди, бывает чересчур сложно. Что самое страшное в полете? Наверное, быть пилотом. Брать на себя ответственность за жизни людей. Рисковать своей. Чанёль машет головой, чтобы скорее отогнать эти мысли от себя. Он надевает домашнюю футболку, домашние штаны, а после, когда оказывается в спальне вновь, с удивлением замечает, что Бэкхёна на кровати нет. Улыбается. И в следующий момент чуть вздрагивает, когда немного прохладные ладошки накрывают его глаза. Чанёль низко смеется, представляя, что Бэкхёну пришлось встать на носочки, чтобы совершить этот маневр. – Угадай, кто, – тихо шепчет Бэкхён, постепенно ведя ладонями ниже; сначала касается скул Чанёля, его щек, гладкого подбородка (Чанёль успел побриться), крепкой, сильной шеи. Бэкхён обнимает его за плечи, вжимаясь носом в правую лопатку, и Чанёль на мгновение прикрывает глаза. – Возможно, это моя любовь? – спрашивает Чанёль с легким смешком. – Возможно. А может быть, заноза в твоей заднице, – смеется Бэкхён, но сжимает свои объятия крепче. Чанёль неспешно разворачивается в его руках, а после долго смотрит в глаза напротив. Бэкхён не изменился. Ничуть не изменился. А после одергивает себя, потому что, в конце-то концов, прошло не несколько лет, чтобы рассуждать вот так. – Привет, – выдыхает Чанёль, когда укладывает ладони на поясницу Бэкхёна и склоняется к его губам. Бэкхён не успевает ответить, потому что губы Чанёля крадут его слова, которые Чанёль мгновенно сцеловывает. Сначала медленно и тягуче, посасывая кончик языка, прижимая теснее к себе и не находя сил, чтобы оторваться. А после – напористее, жарче, до сжатых пальцев на пояснице Бэкхёна и его сбитого, горячего дыхания. Чанёль требовательно прикусывает нижнюю губу Бэкхёна, на что получает тихий, но сладкий стон, и довольно улыбается, видя, что глаза его мальчика смеются с этого довольства. Но тут уже сам Бэкхён проявляет инициативу, притягивая Чанёля для очередного нетерпеливого, горячего поцелуя. Чанёль понимает, что все должно идти не так. Они должны поужинать, рассказать друг другу все, что не умещается в телефонные звонки, переместиться на диван и не переставать смотреть друг другу в глаза. Но то, что происходит сейчас, нравится Чанёлю куда больше – вот Бэкхён в совершенно небрежном действии скидывает с плеч свой кардиган, толкает Чанёля на кровать и забирается на его бедра. Чанёль жарко выдыхает, видя, что глаза Бёна поддеты дымкой; они буквально горящие, безумные, и все это безумство мгновенно передается Паку, который с тихим рычанием подкидывает бедра, срывая с губ обоих стон. – Ты бы знал… сколько раз я… – начинает Бэкхён, но сбивается, тяжело дышит и краснеет до того очаровательно, что Чанёль боится, как бы это не привело к определенным последствиям. – Что, Бэкхён? – спрашивает Чанёль, стягивая с Бэкхёна футболку, пересчитывает пальцами его ребра и сжимает один сосок, заставляя того выгнуться навстречу. Слишком податлив до его прикосновений, слишком чувственный и чувствительный. – Мечтал, чтобы ты поласкал меня, – тихонько хнычет Бэкхён, когда Чанёль, принимая полусидячее положение, втягивает в рот его уже твердый сосок и начинает посасывать аппетитную горошинку, усмехаясь и видя, как Бэкхён прикусывает подушечку своего большого пальца. – Вот так? – спрашивает Чанёль урчаще, просовывая одну ладонь за резинку домашних брючек Бэкхёна, заставляя того крупно вздрогнуть в его руках. Бэкхён уже твердый, возбужденный, и это сносит Чанёлю все тормоза, потому что нет ничего прекраснее, чем наблюдать за ним именно в эти моменты – раскрасневшиеся скулы, влажные губы и прикрытые глаза. Лицо, приобретающее блаженный вид, и дрожащие выдохи, срывающиеся и разрушающие тишину. – Да, Ёль… т-так… – Бэкхён слегка запрокидывает голову, пока Чанёль неспешно и медленно надрачивает его член, пока возносит куда-то к звездам, лишая всех мыслей и даря блаженное удовольствие, несущееся где-то под кожей и заставляющее мелодичные стоны растворяться в воздухе. Бэкхён всегда реагирует на его прикосновения бурно и ярко. Его тело отзывается покорностью, послушно льнет на ласку и требует еще. Чанёль всегда в восторге, потому что чувственность Бэкхёна неизменно порождает в нем страсть и похоть, перерастающую в желание доставить ему удовольствие, а после наслаждаться и впитывать каждую эмоцию, касающуюся красивого лица. Чанёлю иногда даже кажется, что ему будет достаточно слышать стоны Бэкхёна, чтобы кончить самому, и это принесет удовлетворения не меньше, чем сам секс. Бэкхён греховно покачивает бедрами напротив паха Чанёля, заставляя того изнемогать от жаркого желания, той тягучей истомы, охватившей все тело. Широкие ладони мужчины внезапно ложатся на округлые бедра и одним резким, грубым движением пресекают любые попытки сделать еще одно движение. Бэкхён недовольно хнычет, поджимает губы и пытается понять, в чем дело; пробуя сфокусировать свой плывущий взгляд на лице Чанёля, Бэкхён приглушенно охает, когда длинные, грубые пальцы мужчины сжимают член у самого основания. – Ты издеваешься надо мной, – срывающимся голосом шепчет Бён, кусая припухшие губы и смотря на Чанёля так, словно тот мигом лишил его всех радостей жизни. – Типа того, – легким кивком головы подтверждает Чанёль, а в следующее мгновение тихо шипит, ведь зубы Бэкхёна впиваются в его плечо. Кожу сквозь ткань футболки обжигает горячее дыхание, и у Чанёля снова кружится голова. Теперь он не уверен, что издевается т о л ь к о над Бэкхёном; похоже, и над самим собой тоже. Комнату медленно окутывает дурман грешных мыслей и возбуждение двух мужчин. Чанёль горячо целует бэкхёновские губы, пока Бэкхён старается избавить его от лишней, мешающей одежды. Он пару раз ругается матом, на что Чанёль приглушенно смеется, а когда между ними не остается никакой ткани, прижимается к нему тесно и пылко покрывает поцелуями лицо, показывая, как сильно он скучал и тосковал. Чанёль бережно укладывает любимого на спину, на что Бэкхён машинально разводит в стороны колени, вызывающе смотрит и посасывает кончик указательного пальца. Паршивец. Найти смазку, вылить немного вязкой субстанции на пальцы и приставить подушечки к сжимающемуся отверстию – все эти действия смешиваются в одно, какое-то порочное и плохо делимое на отдельные фрагменты. Просто в какой-то момент Бэкхён стонет так высоко и надрывно, что Чанёля прошибает, и он надавливает на простату еще раз, а после снова и снова, заворожено наблюдая за лицом Бэкхёна в этот момент. – Чертов… Пак Чанёль! – Бэкхён весь дрожит, когда Чанёль с силой кусает внутреннюю сторону его бедра, а после довольно хмыкает, ощущая знакомо, как все плывет перед глазами. Грудная клетка Бэкхёна вздымается часто и глубоко, поэтому, когда Пак приставляет головку своего члена к его растянутым мышцам, Бэкхён задерживает дыхание и крепко жмурит глаза. Чанёль постепенно заполняет его собой. Резкий выдох. Пальцы Чанёля сжимают бедра, так податливо под ним раздвинувшиеся. Пальцы Бэкхёна комкают простыню. – Сильно? – ласково спрашивает Чанёль, когда проникает наполовину. Он позволяет себе секундную замешку, а после одним мягким толчком оказывается в Бэкхёне на всю длину. – Терпимо, – выдыхает Бэк, обнимая Чанёля за плечи и пряча лицо в изгибе его шеи. Поначалу Чанёль движется медленно и осторожно, стараясь причинять как можно меньше боли, но колкое замечание Бэкхёна о «можно и пожестче, Пак» сдавливает виски и заставляет Чанёля вбиваться в тело под собой размашистее и грубее. Стоны Бэкхёна, его бессвязное бормотание и то, как он подкидывает свои бедра навстречу движениям Чанёля – все это убийственно для одного вечера. По крайне мере, для Чанёля. И он, в конце концов, срывается и тягуче рычит, кусает кожу шеи Бэкхёна и оставляет грубые следы собственных пальцев на его бедрах. В ушах звенит, а лицо искажается в гримасе удовольствия, которое забивается в каждую мышцу и взрывается, принося долгожданное облегчение. Бэкхён, надрачивающий сам себе, кончает первым, сжимается так туго и пульсирующе на паковском члене, что Чанёль не сдерживается и после нескольких рваных толчков заполняет Бэкхёна собственной спермой. Бэкхён вскрикивает, а после замолкает. И Чанёлю кажется в этот самый момент, что вместе с ним затихает весь остальной мир. – С возвращением на землю, командир, – тихонько усмехается Бэкхён, когда Чанёль валится рядом и выдыхает полной грудью, чтобы восстановить дыхание. – Я бы не был так уверен в том, что уже вернулся, – по-дурацки играя бровями, произносит Чанёль, явно н а м е к а я на что-то. Бэкхён тихо смеется и вжимается носом в его плечо, прикрывая глаза. Словно уносится куда-то в своих мыслях – Чанёль знал так хорошо эту черту в своем мальчике. – О чем ты там задумался? Бэкхён неспешно приоткрывает один глаз, являя миру прелестную леность, присущую для таких моментов. – Я думаю о том, что… – он выдерживает драматическую паузу, а на его лице застывает серьезная маска. Чанёль весь подбирается и смотрит на любимого внимательно. – Что моя задница горит, – и смеется так ярко и заливисто, что Чанёль даже не думает говорить что-либо о любви Бэкхёна к долгим паузам или «нам надо серьезно поговорить». Чанёль, конечно, не может назвать себя отъявленным романтиком, но внезапно он думает о том, что к земле его притягивает не гравитация, а родной, любимый и самый лучший Бён Бэкхён.