Родиться, чтобы убивать.

О чем думает человек, стоя на краю пропасти? Наверное, ни о чем. А знаете ли вы людей, которые смогут там стоять? Нет. Потому что Она не стояла. Она уже летела вниз. И Она думала. Думала о том, что бездна живая. Бездна видит все. Способен ли человек научиться летать? Определенно. Доказательства? Ей было достаточно услышать слово «мать». Хотя нет. Особенно важен был контекст. — Глупая маленькая Рей, ты такая же наивная, как и твоя чертова мать. — этот хриплый прокуренный голос прошивает Лизу насквозь. Кошмары обеспечены. Хотя… Какие могут быть кошмары, если впереди одна сплошная…смерть? Или нет. Язык — все-таки враг. — Ты знала, что ты ошибка? Ты знала, что твоя мать должна была сдохнуть намного раньше, чтобы ты не успела родиться?! Умеет ли человек летать? Сможет ли он выбраться из пропасти, так и не достигнув дна? Доказательства? Что и требовалось доказать. Но то, что происходило с девушкой, возможно, было и не полетом. Она скорее просто уничтожила пропасть, в которую падала. Чтобы падать было некуда. Лиза ничего не отвечала. Она никогда не начинала говорить о том, чего не знала наверняка. А устраивать допрос не было смысла — и она это понимала. Просто глаза вдруг стали пустыми. Просто в голове осталась только одна мысль. Мысль о том, что убивать не так уж и плохо. И все равно, что девушка не умеет пользоваться арбалетом. Все равно, что до ее слуха долетает чужой басистый смех приправленный «Ты же все равно не сможешь: ты слабая!» Но ведь Рей сможет. Раз смогла поднять и направить арбалет на человека, то и на спусковой крючок нажать сможет. — Ты умрешь. — это было все, что сказала Лиза. Она не угрожала, не пыталась напугать — она просто констатировала факт. И она выстрелила. Очередной свист резанул слух. Но способен ли человек с маниакальным блеском в глазах и ненормальной улыбкой воспринимать какие-то звуки? Способен. Рей, например, прекрасно услышала отчаянный вопль и прекрасно увидела, как осел мужчина со стрелой в плече. — Блин, мимо, дубль два. — сказала Лиза, начиная подходить ближе. Причем сказала так холодно и беззаботно, что можно было подумать, что она убивает людей каждый божий день. На завтрак, обед и ужин. — Сука… — процедил мужчина, вскидывая руку с пистолетом, а Лиза лишь фыркнула, не собираясь останавливаться. Ей как-то резко стало все равно, что ее желание убить может икнуться и ей. Но рано или поздно все всегда идет под откос. У Лизы это вообще жизненная и неприкосновенная парадигма. Она и пискнуть не успела, когда ее резко сбили с ног и придавили к земле, почему-то закрывая глаза и не давая дышать. Девушка уже подумала, что противников было на самом деле больше, чем один. Но… — Тише-тише, все хорошо, расслабься… — шепот, такой знакомый и незнакомый одновременно, что плакать хочется. А у Лизы и впрямь глаза на мокром месте. Потому что вредно так резко перескакивать из одного психологического состояния в другое. Потому что не врагов больше, чем один, а друзей. Потому что Рей вдруг резко почувствовала себя не просто слабой, а жалкой. Именно поэтому она и не любит, когда начинают утешать. Но сейчас… сейчас ей это действительно нужно. Ведь раны, которые не кровоточат, намного больнее тех, которые видно, от которых остаются мерзкие красные пятна на одежде. Лизе так больно, что хочется кричать, но крик лишь только перетекает в соленые дорожки слез, которые, как русло для реки, являются путем ее воспоминаний и боли, которые хочется забыть. И одновременно помнить, чтобы потом суметь отомстить. А у Кармы руки такие тёплые. И пахнет от него вкусно: орехами и, кажется, медом, а еще металлом, тем самым, из которого делают оружие, и каким-то порохом. — Успокоилась? — произнес парень уже в полный голос и поднялся с девушки, которую ранее придавливал к земле. Но Лиза мертвой хваткой схватилась за его рубашку, бормоча себе под нос едва слышимое «не отпускай». И пусть она потом пожалеет обо всей этой ситуации, выслушивая подколы злопамятного парня. Но сейчас она просто не может быть сильной, как пару минут назад. — Я и не собирался, но ты же не хочешь умереть от нехватки кислорода, — усмехнулся парень, но так мягко, что Лиза даже проморгалась. Карма помог ей подняться, придерживая одной рукой за талию, а второй доставая пистолет, потому что нихрена еще не закончилось. И пусть незнакомец в черной маске уже сидит связанный полиэфировой* веревкой и с синяком под глазом. А Рей опять пришлось туда посмотреть. И опять встретиться взглядом, полным ненависти. Такой чистой и неприкрытой, что девушка бы и растерялась. Но она не растерялась, потому места этому чувству почти не было. Все было занято усталостью. Но, как в химии смешиваются два элемента и получается третий с собственными свойствами, так и у Лизы от этих двух чувств, которые смешиваются и окисляются, получается любопытство. Ей просто любопытно, за что ее так ненавидит человек, которого она никогда раньше не видела. Кому она успела перейти дорогу, сидя на жопе ровно в Москве, прикидываясь социофобом? Никому же. Правда ведь? Правда? Поток ее сумбурных мыслей был прерван очередным скрежещущим звуком. Девушке понадобилось секунд 10, чтобы понять, что это был лишенный какой-либо адекватности смех мужчины, аккомпанемированный хрипотцой и сорванными нотками. Нотищами. — Тц, дерьмо, вот и крыша поехала, — устало вздохнул Карасума. — теперь даже на допрос нет смысла вести. — мужчина устало потёр переносицу, уже мысленно в голове прикидывая объем мороки, которая свалится на него в ближайшие пару-тройку дней. Карма все так же держал Лизу, правда теперь уже за руку, потому как девушка, ранее не имевшая никакого контакта с противоположным полом, чувствовала себя крайне неловко с мужской рукой на талии. Лизе хотелось подойти ближе. Узнать ли ответ хоть на один вопрос из тысячи, роем мечущихся в ее голове, или же убедиться в том, что у нее не хватит смелости это сделать. Потому что коленки предательски норовят стукнуться друг о друга, дыхание несильно, но сбивается, пальцы теребят и так искусанную кожу вокруг ногтей. И все это от одного взгляда на мужчину, который минутами ранее почти убил ее. «Смелая, да? Крутая, да? Жизнь с чистого листа, да?» — абсолютно дурная привычка начинать наезжать на себя в стрессовых ситуациях, тем самым только усугубляя собственное эмоциональное состояние. Лиза знала, что будет тяжело. Но знать и принять, как оказалось, — разительно отличающиеся понятия. Она. Не. Готова. Одно дело — нацепить какому-то неповоротливому переростку бак на голову и дать дёру, и другое дело — стать мишенью профессионального, а Лиза вполне себе прочувствовала всю его профессиональность, убийцы. Единственное, что помогало девушке не разреветься, усевшись на попу ровно и поджав к себе колени, — это Карма по правую руку от нее. Потому что сильнее страха в ней только ее гордость. Она не будет плакать. Еще даже толком ничего и не началось. Но помимо слепой злобы, страха и помятой гордости, которые даже не удосужились возникать по очереди, а просто свалились разом и вперемешку, внутри скреблось еще какое-то чувство, куда более неприятное. В этом ядреном миксе оно было самым терпким и запоминающимся. И Рей, имеющая склонность иногда устраивать глубокие самокопания, причем в не самые подходящие моменты, поняла, что по сравнению с этим чувством все остальное — просто добавки, приправы для оттенения основного вкуса. . Чувство собственной ничтожности. . Не было бы этого основного вкуса, и приправы бы тоже не понадобились. . Резкое осознание того, что она, по сути ничего не умеющая и не знающая, по чистой случайности здесь оказавшаяся, выжившая по той же самой случайности, обвалилась на Лизу тем самым булыжником, который она десятью минутами ранее запустила в своего несостоявшегося убийцу. Злость — от непонимания, страх — от того, что она почти ничего не может сделать. И все это результат ее никчемности. Лиза никогда не была сторонником самобичевания, но вот прямо сейчас хотелось побиться головой о ближайшее дерево. Нет, обо все деревья в этом лесу. — Так, истерику на потом, сейчас некогда. — Да, некогда, — эхом отозвалась Лиза и пошатнулась в противоположную от Акабане сторону. И так справится. Она не заслуживает такого бережного отношения к себе, да и парень ей ничего не должен. Тот, в свою очередь, только покосился на на ее «решительные махинации». Лиза не стала акцентировать на этой сцене внимания. Все, что ее волновало на данный момент — не сломаться раньше времени. Она понимала, что все изменится, ничто не останется прежним, хоть и этого «всего» был катастрофический дефицит. Кого она пыталась обмануть? Все, что у нее было, улетело в небытие, когда не стало ее матери. Названные родственники внезапно рассосались, любимая тетя превратилась в деспотичную истеричку, дорогие друзья, не колеблясь ни секунды, стали просто знакомыми, просекнув, что у Рей, оказывается, характер из серии «беги-не-оборачивайся», который как раз вступил в силу со смертью матери. Да и было бы о чем горевать: девушка даже и не заметила всех этих незначительных для нее побочных эффектов, потому что они были ничем по сравнению с потерей самого дорогого для нее человека. Человека, который был подобен архангелу в ее глазах, человека, который дал ей все, а потом в одно мгновенье все забрал. Начиная от заботы и искренних улыбок, заканчивая умением доверять и не быть эгоисткой. Ничего не осталось — одна пустота, такая родная сейчас. Ничего не изменилось. Она все такая-же: Пораненная. Уязвимая. … Больная. И это самое угнетающее. Изменится только иллюзия чистого листа, которую она наложила сама на себя пару дней назад. — Карма, Лиза, с вас на сегодня хватит, — ворвался голос Карасумы, который всунул красноволосому в руки что-то из разряда электронники. — Навигатор уже настроен на маршрут обратно к корпусу. Выдвигайтесь туда. Мы дождемся подкрепления — этого психического только в машине и с охраной перевозить — а потом сразу в интерпол, поскольку дело неотложное. Думаю, встретимся уже завтра и все обсудим, ладно? — учитель в ожидании уставился на парочку, из которой кивнул только один. Ну, а вторая… Карасума вздрогнул и тяжело вздохнул. «Да уж, а вот здесь точно тяжело будет» Если бы Лиза была индикатором, то ее цвет приближался бы к беспросветно-черному. Девушка молча смерила его абсолютно безразличным взглядом и, развернувшись на 180°, направилась в неизвестном для нее направлении. — Акабане, не отпускай ее далеко от себя, пока я и Коро не вернемся. — дернул Тадаоми парня, который уже рванул за Рей. — И да, я по глазам вижу, что ты жаждешь разъяснений, но не смей, сопляк, лезть не в свое дело, особенно спрашивая что-то у Лизы, ясно? — если на чистоту, то Карасума не хотел быть таким грубым, но мужчина понимал, что только так он может присечь на корню трепыхания этого очень деятельного демоненка, который готов сунуться в самое пекло, чтобы достичь желаемого. На его удивление, Карма лишь кивнул и все-таки последовал за девушкой. А та, кстати, пошла верным путем. Случайность, интуиция или закон подлости? Ведь именно сейчас ей хотелось потеряться. Дорога до корпуса была долгой, но отнюдь не нудной или выматывающей. Тишина была на уровень выше, чем гробовая, а роящиеся мысли в двух молодых головах не давали возможности полностью вернуться в реальность. Через час, когда ребята добрались до пункта назначения, их встретил Коро. Остального класса почему-то не было, но да, давайте признаем, что это сейчас никого не волновало. Мужчина, как и ожидалось, не задавал вопросов, он вообще ничего не говорил, лишь предложил проводить ребят до их домов, на что получил дружный молчаливый отказ, а затем смерил парочку своим задумчивым взглядом. Как бы быстро не разлагалась Лиза внутри, у нее все еще хватало сил проявлять какие-то эмоции. Хотя можно ли недоумение, плавно переходящее в раздражение, назвать полноценной эмоцией? — Акабане, если сейчас я услышу сказку про то, что ты живешь в той же стороне, что и я, и поэтому идешь за мной, я клянусь, я тебя ударю. — в безразличном голосе лишь едва были слышны нотки нервозности, а еще чистой хрипотцы от долгого молчания, ведь это были ее первые слова после произошедшего в лесу. Не то чтобы парень ее невыносимо напрягал, но она все еще помнила, что ее место жительства всяким Кармам знать необязательно. Карма понимал, что девушка не пыталась язвить или разрядить обстановку — она действительно интересовалась, какого черта ее потенциальный соперник и вместе с этим мощный раздражитель следует за ней. — Я просто хочу убедиться, что ты доберешься до дома и будешь в порядке, — ответил Карма и прикусил себе язык, понимая что сейчас указал девушке на ее недееспособность. Ну да, он был не силен в подборе слов. Он мог только профессионально язвить или ускользать от ответов. Ни один, ни другой варианты сейчас не подходили. Вполне ожидаемо от девушки донеслась волна не очень приятной ауры, но вербальный комментарий прилетел только через минуты две. — Я в полном порядке, можешь не волноваться и спокойно сказать учителю, что за всем проследил. Просто иди уже куда тебе надо. Пожалуйста. Карма был удивлен: он ожидал услышать злобный сарказм и приказ исчезнуть с лица Земли, но никак не настоящую мольбу, да еще и таким убитым тоном. Как будто…как будто девушка сама признавала, что у нее проблемы. — Лиза… Он не знал, что хотел сказать, но чувствовал, что если что-то сейчас не предпримет, то будет ублюдком до конца жизни. Хотя в другой ситуации его бы это не расстроило. Идя на два шага позади, Карма смотрел на спину девушки. Она была одновременно напряжена и как-то обреченно расслаблена, а ее фигура в солнечном ореоле казалась хрупкой и величественной в своем отчаянии. — Что бы сегодня не произошло, это не должно все разрушить. — это было все, на что хватило Акабане, о чем он, кстати, пожалел. «Не то…совсем не то…» Лиза остановилась, Карма тоже остановился. Оба напряглись еще сильнее. Каждый чего-то ждал: Карма — ответа на его бессмысленный выпад, Лиза — продолжения этого бессмысленного выпада. Но секунды шли, а ничего не менялось. Девушка повернулась на 90° направо и, достав из кармана сумки, которую забрала у Коро, когда была в корпусе, ключи, открыла калитку от дома, где она, как понял Карма, жила. Уже когда она дошла до двери, Лиза остановилась и обернулась, наконец-то посмотрела в лицо парню, который неподвижно стоял все это время, просто наблюдая за удаляющейся фигурой. Это действие почему-то отдалось эфемерной болью глубоко внутри, где-то на уровне ее легких. — Карма, — голос ее был тихий, как будто она боялась сделать его громче, потому что тогда он точно сорвется. «Как глупо и иронично…блевать хочется, ну да ладно» — усмехнулась про себя девушка и, как ни странно, улыбнулась и в реальности. Самой ужасной улыбкой, на которую способен человек. Улыбкой, полной безнадежности и какого-то молчаливого принятия. Так обычно улыбаются люди, которые узнают, что умрут через пару дней. — Спасибо, что поддерживаешь. Вот только правда не о чем волноваться… ведь рушиться-то и нечему, я приехала сюда поломанной, так что… — в горле ком. Произносить такие вещи вслух сложнее, чем в голове. На этой ноте Лиза и решила, что пора сворачивать драму и сделать то единственное, что она хочет сейчас, — уснуть. Больше не смотря на парня, аккуратно приоткрыв, а потом так же аккуратно закрыв дверь, она скрылась в доме. А что Карма? А Карма еще долго после этого стоял и не шевелился, стараясь оклематься от той волны эмоций, которая его охватила. Такие смешанные и не все ему понятные, они давили на него, заставляли впадать в забытье, думать, думать и страдать. — Кто же ты такая… — прозвучал вопрос в тишине, когда красноволосый все-таки устал стоять мертвой статуей у чужой калитки. Он не понимал, что произошло, что все это могло значить и что будет дальше. Но еще больше он не понимал, почему он так жаждет об этом узнать. Эта девушка…из-за нее все идет не так, из-за нее вокруг него и с ним самим, внутри него, происходят вещи, которые его напрягают и даже пугают. Это все она… Кто же она такая… *** Вопреки всем ожиданиям, уснуть Лиза не могла очень долго. Она очень хотела, но как только закрывала глаза, по вполне понятным причинам сквозь кромешную тьму пробивались самые нелицеприятные образы и картины. Поэтому, уснув уже под самое утро и проспав от силы часа 4, просыпалась девушка еще тяжелее, чем засыпала. Как ни странно, но единственным, кто ее мучил, был будильник. Признаков присутствия Карасумы не наблюдалось вообще. «Неужели решили пощадить» — усмехнулась про себя девушка и под аккомпанемент ноющих мышц и болящей головы соскреблась с кровати. Давно она не чувствовала себя так хреново, и это если говорить про физическое состояние. А все ее моральные составляющие сводились к глухой апатии, что в принципе было ей только на руку. Что сейчас делать? Куда тогда идти, если Карасума сейчас не дома? Что вообще дальше произойдёт? Ее накажут? Выгонят из класса? Или, наоборот, начнут сочувствовать и успокаивать? Лиза не знала, что из этого хуже. — Что ж, для начала душ и завтрак, — нарочито бодрым голосом сказала девушка сама себе и пошла воплощать свои планы в жизнь. Она улыбалась себе в зеркало в ванной, улыбалась, когда разбивала яйцо на сковородку и когда варила кофе, улыбалась, даже когда в дверь позвонили, а через полминуты Лиза стояла напротив Гакушу. Улыбалась, когда парень окинул ее обеспокоенным взглядом и этим же взглядом посылал безмолвные вопросы, ни на секунду не веря той улыбке, нежной и легкой, но такой жуткой и ненастоящей. Она продолжала молча улыбаться, ничего не отвечала, просто впустила гостя в дом и сварила еще кружку кофе. Ни слова, ни взгляда, ни какого-либо другого жеста. Она не знала, зачем улыбается, не понимала, почему так страшно опустить уголки губ. Рей никогда не верила в улыбку как способ внутренней и внешней защиты, но почему-то все равно улыбалась, хотя поводы были абсолютно противоположными. Наверняка сейчас она смахивает на психически нездоровую. — Лиза, — Гакушу подал голос, при этом совершенно не звуча так, будто до этого еле терпел. Он был слишком непринужденным, и это, если честно, подкупало. — я не буду ничего говорить или комментировать, просто иди ко мне. Лиза не видела, так как все еще была повернута к парню спиной, но чувствовала, что тот протянул к ней руки. Оборачиваться не хотелось. Почувствовать себя еще уязвимее Лиза была не готова. Но кто бы ее спрашивал? Теперь те же руки уже сами разворачивали ее к себе. — Ну наконец-то убрала этот ужас со своего лица, — хохотнул Асано, видя, как улыбка медленно, но верно исчезла с лица девушки, оставляя пустой взгляд и искаженное болью выражение. Пусть и неполным, но та боль была отражением того, что творилось в ее душе. И этого пока для парня было достаточно: значит, еще не все потеряно. А Лиза и не заметила, как ее подобие обороны было разнесено в щепки. Но она сдалась. Хоть и знала, что после того, как исчезнет улыбка, появится другое проявление слабости. И оно не заставило себя ждать: соленые дорожки быстро проложили себе путь по бледной коже, встречаясь с грубыми, но такими нежными пальцами младшего Асано, который хоть и добился искренних эмоций от Рей, понимал, что это будет испытание не только для нее, но и для него самого. Аккуратно оттащив девушку в сторону белого кожаного дивана, он уселся, закрепляя Лизу в своих крепких объятиях, гладя по влажным и пахнущим после душа волосам, но ничего не говоря. Ну, а Лиза, как тряпичная кукла, не сопротивлялась, лишь сильнее прижимаясь к тому единственному сейчас, такому эфемерному, что ее защищает от всего темного и угнетающего. Никаких пустых утешений и обещаний, никаких жалоб и пересказов — только чистые слезы и молчаливая поддержка. Ничего лишнего. POV Карма Акабане. Если быть честным, то Карма знал, что вряд ли увидит Лизу в школе на следующий день. Ну, а если быть еще честнее, то его этот факт все равно огорчил. Карасума, заехавший утром в корпус, выглядел уставшим и мрачным: не так, как обычно со всей своей суровостью и серьезностью, а именно просто уставшим и напряженным. Вопросы со вчерашнего дня не только никуда не девались, они, наоборот, поимели тенденцию увеличиваться в геометрической прогрессии с каждым взглядом Тадаоми на Акабане. Учитель явно не был намерен разговаривать с парнем, он лишь поздоровался с классом и заперся в кабинете вместе с Коро. Подслушивать Карма даже не пытался, хоть и понимал, что там, за дверью, находятся ответы: против сверхчуткого Коро-сэнсэя у него шансов не было. День был для Кармы долгим и, как ни странно, продуктивным. Хоть Акабане и был сообразительным и перспективным парнем, на уроках либо спал, либо издевался над одноклассниками и учителями. Но сегодня он вдумывался в каждую задачу, щелкая их одну за другой, дабы избежать посторонних, абсолютно не контролируемых им мыслей. Коро и Ирина если и заметили изменения, то виду не подали, ну, а Карасума слишком явно пилил парня взглядом, что последнего, к слову, не особо прельщало. Но каков был шок парня, совсем не культурный шок, когда учитель после конца учебного дня подозвал его к себе. Вид у него теперь был не только мрачным, но еще и раздраженным, как будто кто-то или что-то нарушил его планы и распорядок. — Значит так, зубрило, сейчас я еду к…к Лизе домой, — он сделал небольшую театральную паузу, дабы посмотреть на реакцию парня, на тот специально нацепил на себя кирпичную рожу и, видимо, не думал ее снимать. — Ты можешь поехать со мной, если хочешь. — Зачем мне хотеть? — Карма приподнял бровь, хотя внутри все сжалось от предвкушения. — Это ты у себя можешь спросить, — парировал Тадаоми. — мое дело — только предложить. Мне не нравится твой вид сегодня, и твое стремное поведение стремает не только меня, но и всех вокруг. — Учитель, а вы уверены, что учитель должен такое говорить своему ученику, а, учитель? Я же сегодня был примером для подражания, — усмехнулся Карма. — Я сейчас передумаю, — знакомая складка пролегла меж четко очерченных бровей Тадаоми. — ты знаешь, зачем я это предлагаю — я просто хочу помочь, потому что вижу, что еще немного — и тебя разорвет. Но будь добр, пойми одну вещь: Лиза не тот человек, в жизнь которого ты можешь взять и вмешаться по своему желанию. Но если тебе не нравится такой ответ, то считай, что я просто хочу сохранить в секрете от остального класса произошедшее вчера, а ты все портишь. На это Акабане было ответить нечего, поэтому он просто молча последовал за учителем, который тоже больше ничего не говорил. Уже подъезжая к знакомому дому, Карма задумался о том, что же он должен сказать или сделать? И эти бы размышления ввели его в ступор, если бы этот самый ступор не произошел еще раньше, когда перед парнем, прошедшим вглубь дома, развернулась весьма занятная картина: знакомая стройная фигурка в растянутых футболке и шортах, похожих на пижаму, сейчас, свернувшись клубочком, спала на коленях у…боже, это же был тот чертов чсв-сынок сумасшедшего председателя Асано. Один из тех немногих, кто Карму действительно раздражал, но в то же время, кого Карма воспринимал всерьез и даже с опаской. Акабане застыл. Асано, гладивший по волосам мирно посапывающую девушку, тоже застыл. Тадаоми, зашедший на несколько мгновений позже Кармы, неприлично выругался. — Гакушу, какого черта ты здесь забыл? — Карасума-сэнсэй, ну вы же сами мне разрешили появляться в вашем доме, если того потребуют обстоятельства. — И какие же такие такие обстоятельства привели тебя сюда именно сегодня? — учитель знакомым жестом потёр переносицу. — Лиза, — просто и коротко. — Я обещал ей, что буду рядом, когда ей будет тяжело. Или вы думали, что я не узнаю о том шибанутом, что напал на Рей? — Боже, Гакушу, но хоть ты не лезь в это… Очередное возмущение было прервано вопросом третьего собеседника, о котором спорящая парочка на время подзабыла. — В вашем доме? Карма старался не показывать своего смятения, но он понимал, что, перешагивая порог этого дома, ему нужно было несколько раз подумать. Хотя чего это он? Вот они, ответы, которые он так хотел знать, начинают потихоньку-помаленьку вырисовываться. — Карма, послушай,. — Акабане, ты вообще что здесь делаешь? Два голоса, чьи обладатели уже успели пожалеть о своей легкомысленности, прозвучали одновременно, а главное — с одинаковой концентрацией нервозности. — И кто такая Рей? — еще один удар со стороны красноволосого. — Черт, да чтоб вас всех… — в этот раз потереть переносицу было недостаточно, поэтому Карасума запустил обе руки в свои жесткие волосы. Младший Асано заметно вздрогнул. «Что здесь, черт возьми, творится?!» — Карма чувствовал, как непроизвольно сжимаются его кулаки. Каждому из этих троих требовалась логическая развязка. А фигура на коленях у Гакушу начала шевелиться.