Заблудший сын

Голографические столбы вспыхивали один за другим. Донесения сменяли друг друга, оставляя за собой шлейф обиды, боли, злости. Тема была одна и та же – примарх Восьмого легиона, Ночной Призрак, Конрад Керз вновь переступил границы дозволенного. Четверо, сидевших за столом перед системой голографической связи в полном молчании, выслушивали истории об ужасах, учиняемых легионом Повелителей Ночи и их потерявшим разум примархом. - Я считаю, все и так понятно. Надо принимать решение, пока не стало слишком поздно. Жители Нострамо, чиновники, обитатели приводимых к Согласию миров, Астартес – кто следующий? Я до сих пор вижу перед глазами тело Дорна, распростертое в коридоре, с каплями крови, истерзанное зубами и когтями. И его мучителя, омерзительного в своем исступлении, нашего дорогого брата Керза. Он рвал его зубами! – голос говорившего взлетел ввысь, а сам он как бы содрогнулся от отвращения и замер в трагической позе. – Мне казалось, он хочет выпить всю кровь из сердца жертвы! Бедняга Рогал, беззащитный перед яростью этого зверя. Керз оживляет все кошмары прошлого своими деяниями. Мой голос за то, чтобы его остановить. Навсегда. – Сделав эффектную паузу, говоривший сел, приняв эффектную позу, которую не скрывал широкий плащ с капюшоном. - Излишняя драматизация нам ни к чему, брат. Возились с ним предостаточно, при рождении он получил то же, что каждый из нас. И мир достался ему не самый худший, вспомните, к примеру, Барбарус. Нострамо – дыра, но жить там можно. Все мы – дети Императора, - широкий жест рукой указал на каждого за этим столом, кроме одного, сидевшего чуть поодаль. – Мы огни добра и созидания, зажженные всеобщим светочем. – Капюшон упал, и глаза говорившего вспыхнули рубинами на черном, как ночь, лице. – Конрад Керз мог стать одним из лучших, но погряз в развращенности и паранойе. Светлый труд во благо не смог его исправить, я пытался… - Надеюсь, ты не прижигал его каленым железом? Ну, чтобы принципы добра и света лучше запомнились? Или вы гуляли по углям, рассуждая о гуманизме и всеобщем благе? – предыдущий оратор, заскучавший от размеренной речи, пренебрежительно прервал красноокого, и тот глухо застонал от приступа ярости. - Кто бы говорил. Ты должен был приобщить Керза к порядкам Империума, сделать из отброса улиц достойного примарха. И что? Где результат? Ты мыл его, кормил, одевал, а он бегал голышом по крышам и засыпал тебя россказнями о невразумительных видениях. По величайшему секрету, разумеется. Но ты нарушил тайну брата и растрепал все. Тому же Дорну. Ты виноват во всем! Твое декаданство до добра не доведет. - Указующий палец уперся в грудь Фулгриму, но примарх Детей Императора легким ударом отбросил руку брата. - Да, Вулкан, я не дикарь с черной кожей, исполненный добра и гуманизма, покрытый татуировками, живущий по законам дикарей в варварском мирке. Я всего лишь Фениксиец, и да, я не справился. Справедливость требует прибавить, что ты сел в ту же лужу, что и я. Конрад неуправляем. Он опасен, и я бы не хотел встать на его пути, как бедный Рогал, когда паранойя вновь накроет его с головой. – Их перебранка могла бы продолжаться еще долго, если бы не была прервана. - Как Воитель Отца, я хочу сказать. – Дождавшись тишины, Луперкаль продолжил. - Головорезы Керза действенны там, где требуется полное уничтожение и устрашение. Он отлично их вымуштровал. Они верны, бесстрашны, лишены тщеславия – основной слабости воина, и их ряды многочисленны. «Ужас, летящий на крыльях ночи». Но вот сам Керз… Он опасен и нестабилен. У меня все. – Говоривший опустился в кресло с достоинством военачальника. Возникла пауза. Казалось, всё, и Керз обречен, но последнее слово не было произнесено. Чувствовалась некая недосказанность. Примархи молчали, и Хорус поднялся вновь: - Как мы поступим? Пришлем к нему Русса и его стаю? – он начал прохаживаться вдоль стола, чувствуя себя здесь, как на собрании своего легиона в окружении Морниваля. - Отправим в заключение? Подобных прецедентов еще не было. Я готов забрать его к себе и… - Ты торопишься. – Молчавшая до этого момента фигура подала голос, и наступила угрожающая тишина. Прервать Воителя, зная о взрывном и даже злопамятном характере последнего. Сидящие за столом обменялись непонимающими взглядами. – Напомню всем, что Император, которого я представляю на этом тайном собрании, еще не высказал свою волю. Потому принятие решения крайне несвоевременно. Наша задача выслушать всех и ясно увидеть картину происходящего. А уж что делать дальше – знает только Он. - Я не привык, когда меня прерывает… – Затаенный гнев изменил голос повелителя Хтонии. - Человек? Всякое случается, дорогой, в этом удивительном мире. И у кошки есть право смотреть на короля. И сожрать жирную мышь на ковре перед троном, не задумываясь, как это выглядит со стороны. А теперь долой плащи и капюшоны, тут жарко и дышать нечем. А все эти атрибуты тайных обществ оставим вашим Астартес, пусть играют в заговорщиков. Медальоны, сломанные монеты, клятвы под луной, а также тайные собрания… Мальчики всех возрастов это просто обожают. - Ты не уважаешь традиции, наши традиции. Это совет примархов, и потому… - Хорус. – Сигиллайт встал со своего кресла, и примархи почувствовали угрожающую мощь этого слабого на вид пожилого человека. Тяжелый взгляд регента, исполненный нечеловеческой силы, заставлял опустить глаза каждого из них и признать – их Отец присутствует здесь и слышит каждое слово. Вулкан с надеждой оглядывался. Он верил, что Император рядом, даже когда его нет, и видит дела своего темнокожего сына. Фулгрим замер с надменным видом, больше похожим на облик мраморной статуи, чем на живого человека. Он пережидал всплеск силы, мудро полагая, что не стоит идти поперек слова Отца. И лишь Хорус вступил в молчаливую дуэль. Капля пота предательски повисла на носу Воителя, но тот был слишком горд, чтобы вытереть лицо и показать свою слабость. - Вы – примархи, благородные правители своих миров и легионов. И речь идет о вашем брате. Каждый из вас несет частицу воли, интеллекта и силы Императора. И Керз тоже. Вы – сыновья, Император – Отец. И только он решит, как поступить со своим заблудшим сыном… …Сидя в тишине каюты, Малкадор Сигиллайт размышлял. Собрание закончилось ничем, как и ожидалось. Хорус вернулся на свой флагман, и лорд-регент был уверен, что Вулкан последует за ним. Все они воспринимали Хоруса, как старшего и самого мудрого, а после данного Императором титула к этому прибавился и легкий страх, смешанный с уважением. Фулгрим вернулся к себе и, скорее всего, и думать забудет о судьбе Ночного Призрака. «С глаз долой, из сердца вон». Блистательного Фениксийца трудно встревожить чем-то, не касающимся его самого. Глядя на доску для регицида с застывшей комбинацией фигур, лорд-регент вспоминал. …Нескладная фигура на Нострамо, совсем не похожая на монарха, царапающая себе лицо ужасающими когтями при встрече с Императором. Конрад воспротивился, пытаясь изменить происходящее, и он знал, кто пришел за ним и зачем… Спальня терранского дворца, покои Фулгрима. Конрад, мокрый от испарины и страха, обрушивает на Фулгрима ночные видения. Он знает, что ждет его в будущем – смерть от руки Отца. От его воплей кровь стынет в жилах. Малкадор Сигиллайт слишком хорошо знал эти симптомы. Это не паранойя заставляла Керза свежевать трупы врагов и оставлять после себя кровавые реки, не безумие руками примарха развешивало трупы на флагмане Повелителей Ночи и заставляло его просиживать там, часами беседуя с разлагающимися телами. Это был страх, попытка отстраниться, спрятаться. Его призыв о помощи не услышали, более того, осмеяли, и теперь он спасал себя сам таким извращенным образом. Керз знал и видел, и картины будущего ввергали его в темные бездны помрачения рассудка. И там, в этих безднах его подстерегал Шепот. Вкрадчивый, непрерывный, он предлагал, обольщал, угрожал, высмеивал. Не все слышали его. Этот проклятый дар был доступен лишь тем, кого называли псайкерами, и то не всем, лишь избранным. Чем сильнее был дар, тем громче Шепот. Малкадор слышал этот шепот в вихре пролетающих столетий. Сколько раз вкрадчивый голос предлагал посмотреть на возможное будущее, изменить прошлое. Вот они, все двадцать, с теми двумя, плечом к плечу без страха и упрека несут свет истины Императора. Их не затронул варп, у них были детство и юность. Все то, что так хотел для них Малкадор, и чего они были лишены. А вот другая картина: двадцать пустых автоматов без души, без индивидуальности. Приходит конец сроку их службы, и они разделят судьбу Громовых Воинов. Сердце разрывается от боли, но кого это волнует? Императора? Он давно задумал новых воинов и блистательно решает эту задачу. Или так – смерть каждого из них, проходящая перед его глазами тысячи раз. Керз слышал этот шепот, но справляться с ним ему было все тяжелее, и он был один во тьме, окруженный шепчущими голосами. Бедный мальчик превращался в кровавого, жаждущего смертей убийцу, в воплощение ужаса с темных улочек Нострамо Квинтус. - Ты боишься смерти, Малкадор Сигиллайт? – послышался скрип когтей о стекло. Так вот где ты прятался, под самым носом своих братьев, жадно впитывая каждое слово. Бедный Призрак, виновный во всех своих грехах и такой несчастный. - А ты, Конрад? Ты боишься ее холодных объятий? Небытия? Забвения? Если да, то ты выбрал неверный путь, придя сюда. – Скрежет когтей становился громче, но Малкадор не двинулся с места. - Смерть, она повсюду. - Задыхающийся голос, переходящий на визг, прерывался тяжелым бульканьем кашля. – Я слышу гудение мух над ванной из крови, где агонизирует мое тело. - Будущее изменимо, Конрад. Что бы ты ни видел в своих видениях, не факт, что оно произойдет. - Карты не лгут, Малкадор. Твои карты. – Тяжелое дыхание согрело шею регента, заставив его незащищенное горло покрыться мурашками. – Ты сам мне их дал, помнишь? – холодный коготь коснулся щеки, кольнув кожу. – Я читаю в них конец Империума, мой конец. И если это так, зачем остальным жить? Внимай мне, Малкадор, я – твоя смерть. - Должен тебя разочаровать, и когти долой от лица, мне щекотно. Моя смерть будет не от перерезанного горла и не сейчас. - Отец послал тебя, чтобы возвестить мой конец? – острый коготь переместился со щеки на шею и провел линию от одного уха до другого, слегка царапая. – Хочешь, я подарю тебе вторую улыбку? Да, вот тут. И ты узнаешь вкус своей собственной крови. И когда твое тело будет обескровлено и станет холодным, как камень, я заберу его с собой, как достойный приз. – Нажим когтя стал сильнее, и регент чувствовал, как от железных объятий Ночного Охотника боль разливается по всему телу. - Конрад, Император слишком занят исследованиями и судьбами человечества, чтобы послать меня убить собственного сына. – Малкадор вздохнул, и первый раз морщины избороздили его высокий лоб. Сколько же дней прошло или недель? Как Он там, во тьме лабораторий под терранским дворцом? Что занимает столь пытливый ум? - Ты тоже? Малкадор, я не верю своим глазам, ты тоже... Одинок без Него? – хватка Керза ослабла, и вот он уже сидит перед Сигиллайтом, отбрасывая немытые, спутанные жирные патлы с бледного истощенного лица. – Тебе холодно и страшно во тьме столетий, если Он не рядом? – Керз внимательно заглядывал в глаза Сигиллайту и впитывал в себя тоску и одиночество, отыскав их в самой глубине сердца регента. – Ты страдаешь, Малкадор, как и мы все. Тебе также плохо, как всем нам, брошенным детям, сломанным тростинкам, уносимым рекой жизни, растерявшим цвет юности и вянущим раньше срока в огне страстей. - Все так, Конрад. – И Малкадор откинул прядь, закрывающую темные, как бездна космоса, глаза Ночного Призрака. - И когда Отца нет, ты слышишь голоса? И я слышу. Заглуши их, Малкадор. Я устал, я болен, я хочу убивать. - Не могу, мой мальчик. Я научил бы тебя, если бы мог. Но это не в моих силах. Сопротивляйся Шепоту, Конрад, как можешь и сколько можешь. И помни, ты не один. - Отец любит нас? Ответь мне. - Нет, дорогой. – Слова Сигиллайта упали на голову Керза, как камень падает в воду. - Тогда пусть все гибнет! Пусть бездны раскроют свою пылающую пасть и проглотят этот прогнивший темный мир, где отец не любит своих сыновей! Где брат предает брата! Пусть льется кровь, смывая предательство! Пусть смерть пляшет среди флагманов и миров… Да будет пир, изопьем же крови, выжрем сердца друг у друга! Галактика в огне! Мой легион, тебя больше нет. Я плюю на тебя. Крови!!! – и, сжав виски, Ночной Призрак растворился во тьме, оставив в памяти Сигиллайта прерывистый стук своего исстрадавшегося сердца. - Ох, Конрад, натворишь ты бед. Не стоило говорить ему правду. Сладкая ложь лучше… Дети любят сладкое. А ты любишь детей? Каково тебе будет их всех потерять? Хочешь видеть, как они умрут? Все, по очереди. Кто первый? Кого ты выберешь? - Замолчи. Смерть, смерть в этом доме. Так кого тебе показать? - Покажи, как умру я, или катись в задницу… …- Капитан, передайте по вокс-связи на корабли примархов следующее: «Император оставляет Конрада Керза, примарха Восьмого легиона, его судьбе. Пусть каждый поступит с ним так, как велит ему совесть». А мы возвращаемся, курс на Терру, капитан. Прощай, Конрад.