Mad about you

“A stone's throw from Jerusalem I walked a lonely mile in the moonlight And though a million stars were shining My heart was lost on a distant planet That whirls around the April moon Whirling in an arc of sadness I'm lost without you, I'm lost without you Though all my kingdoms turn to sand And fall into the sea I'm mad about you, I'm mad about you”* Если бы кто-то попросил описать Милен её ощущения на данный момент, она бы, скорее всего, не смогла этого сделать. Всё внутри неё словно смешалось настолько, что певица уже не понимала, где заканчивается её смущение, а где откровенный страх. Если первое ей более чем знакомо, то наличие второго чувства удивляло. В последний раз француженка так боялась только перед первым своим выступлением в 1989 году. Господи, как давно это было и, кажется, совершенно не с ней! - Вам как обычно, мадам Фармер? – спросила официантка, вежливо улыбаясь клиенту. - Да. Милен поняла, что её голос прозвучал на редкость сухо, поэтому постаралась тут же сгладить создавшееся нехорошее впечатление о себе доброжелательной улыбкой. Ничего, она компенсирует это ещё и приличными чаевыми, как впрочем, делала всегда, когда сервис устраивал, а ресторан отеля «Le Royal Monceau» ни разу не разочаровал певицу в этом плане, так что с неё причитается. Женщина нервно отстукивала идеальным маникюром по поверхности стола только ей известный ритм. Съемочная группа опаздывала, и он тоже задерживался. Она едва сдержалась от того, чтобы не сделать пару соответствующих звонков. Но нет, нельзя, прошло не так много времени. Милен надеялась, что у всех есть уважительная причина, например, пробки в центре Парижа. Чтобы как-то развеяться певица обратила свой взгляд на улицу. Пейзаж был особенно прекрасным. Недавно прошёл дождь, и лужи на проспекте Ош еще не высохли, хотя то и дело скромно выглядывало солнце из-за по-осеннему серых облаков. Спешившие жители самого романтичного города в мире то и дело ненароком наступали в воду и, недовольно хмурясь, бежали по своим делам дальше. Милен, глядя на это, не удержалась от ласковой улыбки. Вот молодой мужчина в элегантном сером пальто и начищенных до блеска чёрных туфлях вышел с чудесным букетом белоснежных роз из цветочного бутика «Aquarelle», что находился на противоположной стороне проспекта от отеля, в котором прибывала сейчас невольная наблюдательница. Он беседовал с кем-то по мобильному телефону, очаровательно ухмыльнувшись, этакий Дон Жуан. Женщину такая картина несколько позабавила. - Милен? – мягко произносит чуть хрипловатый, до боли знакомый мужской голос совсем рядом с ней. Певица почувствовала, как сердце сделало невероятный кульбит в груди и упало куда-то вниз, а ведь она так надеялась быть полностью готовой к его приходу. Оперевшись руками на стол (сломанная недавно нога всё еще беспокоила женщину) и с трудом уняв дрожь в коленях, Милен поднялась со своего места, чтобы поприветствовать коллегу должным образом. Стинг хотел было сказать, что данный жест с её стороны совершенно необязателен, но Фармер показалась ему в тот момент такой гордой и непоколебимой в своей воле, что останавливать француженку он всё же не решился. - День добрый, - произнесла тихим голосом певица, оглядев добродушным взглядом стоявшего перед ней мужчину. Британец заметил её плохо скрываемое волнение. Она выдала себя сразу тем, что разглаживала дрожавшими ладонями несуществующие складки на своём чёрном платье, которое было ей невероятно к лицу. С их последней встречи прошло не так много времени. Это было в студии, когда они занимались записью песни «Stolen car», и уже тогда Стинг ощутил между ними что-то особенное. В тот раз он отнес это чувство лишь к удовлетворенности от удачного сотрудничества и ни к чему другому. Теперь же, глядя в восхитительно большие карие глаза своей коллеги, он был не совсем уверен в правдивости своих мыслей насчёт отношений между ним и Милен. Наверное, вся неоднозначность возникла из-за того, что от этой необычной во всех смыслах женщины исходила какая-то особенная чарующая аура, которая распространялась на всех вокруг. И Гордон никак не мог понять, как же ему выбраться из странного дурмана, оставленного загадочной личностью Милен, чтобы пробраться до неё настоящей. Может тогда всё стало бы намного яснее? - Может, сядем? – произнесла француженка. Музыкант едва не успел согласиться на предложение, как позади него раздались возгласы, окончательно и бесповоротно испортившие интимную атмосферу между ними. Это были гримёр Кароль Ласнье и сам режиссёр нового клипа, ради которого они собственно все здесь собрались, Бруно Авейан. Бруно шустро лавировал между столиками и, подойдя к Милен, оставил легкий поцелуй на её щеке, на что женщина ослепительно улыбнулась, коснувшись локтя доброго друга. -Ох, уж эти пробки! Надеюсь, Милен, мы не заставили тебя долго ждать? – сказал режиссёр, зная любовь своей знакомой к пунктуальности. Фармер молчаливо приняла такое своеобразное извинение с той же лёгкой полуулыбкой на губах, которой Гордону искренне не хватало все эти дни после их последней встречи. Он знал, в чём причина его новой зависимости. Когда она улыбалась у любого, кто смотрел на Милен, складывалось впечатление, что она уделяла внимание ему одному и никому больше. - Думаю, пора приступить к работе, мы и так отстаем по графику, - уверено произнесла певица, оглядев свою команду. Никто, разумеется, не рискнул с ней спорить, восприняв слова французский дивы как руководство к действию. Всё время, что они снимали кадры около отеля «Le Royal Monceau», Стинг не раз хотел помочь коллеге, которая из-за травмы ноги передвигалась исключительно с помощью костылей. Хоть её участие там и не требовалось, но Милен ни на секунду не покидала съемочную площадку, пожелав видеть, как работает её партнёр, и мужчина не мог упрекнуть её в такой педантичности, даже если бы очень захотел. Британец часто отвлекался на то, чтобы проверить сидит ли Фармер на своём месте около машины-гримёрной, изящно закинув ногу на ногу, за что получил от Бруно достаточно замечаний. Стинга успокаивало и, в то же время, будоражило осознание её присутствия рядом с ним, и так парадоксально он себя давно не ощущал. Съемочная группа решила сделать недолгий перерыв. Воспользовавшись таким шансом, мужчина без спешки, которая могла бы раскрыть его некую нервозность, подхошел к хрупкой рыжеволосой женщине, которая занимала его мысли вот уже несколько месяцев. Он был растерян и не знал, с чего начать разговор с ней, но надеялся на то, что этого не потребуется, ведь Милен так молчалива, как о ней говорили абсолютно все вокруг. Она почувствовала спиной его приближение и интересом оглянулась через плечо. Карие, чуть влажные глаза, искрятся чем-то таким, что обычно называют детским озорством и наивностью, которую редко встретишь у людей её возраста. Гордон слышал когда-то, ещё в восьмидесятых годах, как её сравнивали с диснеевским персонажем - оленёнком Бэмби за этот самый взгляд, и теперь был полностью согласен с данным сравнением. - Бруно говорит, что мы вполне можем отснять пару сцен в машине сегодня, - мужчина всё же решился на разговор. Милен кивнула в ответ и, немного помедлив, сказала: -Наклонись ко мне, пожалуйста. Музыкант не смог сдержать удивления на своем лице, но, тем не менее, сделал так, как она попросила. Белоснежные руки женщины тянулись к его шее, но лишь для того, чтобы поправить воротник чёрного пальто, которое Гордону подобрал костюмер для образа «директора компании». Они ни разу не были ещё настолько близки физически, совместная фотография для обложки сингла – не в счёт. Мужчина не мог не отметить, что ему по душе парфюм Милен – нежный и ненавязчивый, как и сама его обладательница. Что может быть прекрасней? Он хотел сказать ей что-то особенное, но британец так и не нашел нужных слов. Милен была женщиной, с типом которой он раньше не имел дела, если вообще можно было встретить такую, как эта таинственная француженка, чья персона до сих пор оставалась для всех загадкой номер один. Поразмышляв о чем-то, Гордон решил оставить Фармер наедине с самой собой. Перерыв кончился на удивление быстро. Как раз наступило нужное для съемки время суток – ночь. Проспект Ош уже сверкал яркими и зазывавшими клиентов витринами бутиков, а машины с их уставшими от трудового дня владельцами проносились мимо рабочего места музыкантов и съемочной группы. Последние же, судя по их измученным лицам, также мечтали сесть в свои автомобили и уехать домой, чтобы хоть немного отдохнуть, ведь работа над клипом будет продолжаться ещё несколько дней. Последняя сцена. Они сидели в безбожно дорогом «Мерседесе», заказанным Милен специально для клипа в каком-то агентстве. Невесомые прикосновения, осторожный поцелуй от певицы в щеку. Стинг не мог и предположить, что сейчас чувствовала его коллега, но он лично забыл обо всём, хоть и прекрасно осознавал – держался он вполне невозмутимо. Гордон отчетливо слышал, как снаружи Авейан восторженно выкрикнул заветное: «Стоп! Снято!». Бросив мимолётный взгляд на приборную панель, мужчина замечает - ключи оказались в зажигании. Он воспринял это, как знак свыше. Ни секунды не раздумывая, он повернул его и надавил на педаль газа. Всё время пока они мчались по улицам ночного Парижа, женщина на соседнем сиденье хранила молчание, не протестовала, не выглядела даже удивленной, словно бы предугадав действия Гордона уже давно. Он пока не знал, играло ли это в его пользу или же нет. И только, когда они остановились на перекрестке, Милен заговорила с ним совершенно беспечным тоном. - Шофёр, который должен был отогнать машину обратно в салон, скорее всего, в гневе. - Знаешь, к чёрту шофёра, - раздражено бросил музыкант. - А вы, Гордон Самнер, умеете удивлять! – француженка беззаботно рассмеялась. - Но, ты, - он специально ломал этот барьер, - не кажешься мне особо шокированной. - Я хорошо блефую, - парировала с азартом певица. Британец словно кожей чувствовал, как между ними пала стена отчуждения и напускной вежливости, которую возвела сама Фармер. Но упрекать её в этом он не посмел, так как в их профессии важно уметь не подпускать к себе огромное количество людей, которые так или иначе могут навредить тебе морально. И, по его мнению, Милен отлично справлялась со своей задачей. Остановившись на очередном перекрестке, Гордон бросил взгляд на женщину, и она расшифровала этот взор по-своему, чуть потянувшись к музыканту в немой просьбе. Он жарко целует её и ему приходит мысль о том, что сам, наконец, чувствует себя как никогда живым и обезумевшим от свободы, когда запускает пальцы в её огненно-рыжие, словно осенняя листва, волосы. О чем думала Милен в данный момент можно лишь только догадываться, но Стинг был абсолютно уверен в том, что готов решить всё за них обоих, если её будут одолевать сомнения. Нет, он собирался ни в коем случае не ограничивать волю женщины, а лишь помочь не остановиться на пороге чего-то нового для них. А Милен же думала о том, что в следующий день съемок они уже будут не играть, а проживать свои жизни.