Если я умру

      Тревис Корнелл проснулся в холодном поту и резко сел, правой рукой пытаясь нашарить дробовик «моссберг». Только прислушавшись к звукам в доме и поняв, что все сигнальные устройства молчат, он перевёл дух. Электронные часы показали четыре двадцать утра — столь ранним пробуждением Тревис был обязан кошмару. Во сне он убегал от гигантской твари, напоминающей помесь дикой свиньи и медведя: уродливая шишковатая голова была усеяна костяными наростами, маленькие свирепые глаза налиты кровью, а воняло из пасти так, что даже проснувшись, некоторое время Тревис подозрительно принюхивался.       — Эйнштейн? — тихо, чтобы не разбудить мирно спящую рядом Нору, позвал Корнелл. Только сейчас он заметил, что пёс покинул своё место в постели и сидит возле окна, положив морду на подоконник. В его застывшей позе чувствовались напряжение и даже страх. Услышав своё имя, пёс лишь слегка повёл ухом в ответ.       Тревис встал и подошёл к Эйнштейну, положив тяжёлую ладонь на его лоб.       — Аутсайдер уже близко?       Подумав, пёс нерешительно вильнул хвостом, что могло означать «нет, но я не уверен».       Поняв, что сон как рукой сняло, Тревис направился вниз, на кухню, и поманил пса за собой. Немного поколебавшись, ретривер всё же последовал за ним, лишь раз оглянувшись в сторону Норы — она чему-то улыбалась во сне.       Тревис достал себе холодного пива, Эйнштейну — любимых собачьих галет, но пёс проигнорировал угощение, что-то недовольно проворчав себе под нос.       — Ты не в настроении, приятель? — сочувственно спросил Тревис, потрепав его по холке. — Напуган?       Эйнштейн, цокая когтями, направился в кладовую, где Корнелл и Нора соорудили из игры «Скрэббл» и педального механизма устройство, позволяющее им троим общаться. Нажимая на педали лапой, Эйнштейн выбрасывал одну карточку с буквой за другой, и, двигая их носом, составлял слова и целые предложения. Тревис терпеливо ждал, пока Эйнштейн закончит. Тот долго думал, словно никак не мог сформулировать мысль. Наконец на полу появилось:       «ГРУСТНО, НО Я НЕ ЗНАЮ ПРИЧИНЫ».       — Грусть без причины? — усмехнулся Тревис, но в его взгляде читалось беспокойство. — Ты стал совсем как мы, мохнатая морда. Я-то думал, это из-за Аутсайдера.       Эйнштейн глянул с укоризненным выражением на морде и вновь принялся раскидывать буквы.       «НЕТ, ОН ПОКА ДАЛЕКО».       Тревис недолго радовался этому сообщению. Долгое ожидание изматывало, тогда как он хотел скорее расправиться с тварью, и, если бы не боялся за жизни Норы и Эйнштейна, пошёл бы на встречу с Аутсайдером сам.       «ЕСЛИ Я УМРУ».       Тревис некоторое время удивлённо рассматривал послание на полу. Поначалу Эйнштейн хотел придвинуть знак вопроса, но почему-то замешкался и передумал. В его чрезвычайно умном взгляде застыла странная тревога, и Корнелл почувствовал, что у него самого по спине ползут мурашки.       — Что ты хочешь сказать, приятель? — спросил он, потрепав пса по ушам. — Ты боишься смерти?       Тот мотнул головой, тявкнув от нетерпения.       «ЧТО БУДЕТ ДАЛЬШЕ?»       Эйнштейн не переставал удивлять. С тех пор, как Тревис нашёл ретривера в абсолютной глуши за много миль отсюда, в месте, которое он выбрал от полного отчаяния и потерянности, вся его жизнь перевернулась с ног на голову. Детский восторг, какой он испытал, обнаружив, что Эйнштейн — это настоящее чудо, пёс, который понимает людей и мыслит как человек — порой сменялся беспокойством. Эйнштейн, несомненно, развивался. С каждым днём он впитывал всё больше и больше новой информации, начиная понимать, с насколько странными созданиями «породнился». Пёс увлечённо читал книги, быстро перейдя от детских сказок до взрослой литературы и публицистических статей. Многое в людях удивляло его и даже смешило, особенно — попытки обескураженного вопросами Тревиса объяснить то или иное явление.       Корнелл знал, что значит вопрос Эйнштейна, и никак не мог собраться с мыслями. Сейчас ему очень не хватало Норы — уж она, как женщина, могла бы подойти к вопросу более тонко. Однако Нора спала, изнурённая тревогами, и Тревис не хотел её будить.       — Этого никто не знает наверняка, — наконец осторожно ответил он. — Понимаешь, мохнатая морда, все мы хотим знать, что дальше. Каждый верит во что-то своё. Да, есть… есть вера. Как бы тебе объяснить… Многие из нас верят, что тот, кто создал этот мир и всё вокруг, однажды заберёт нас обратно, на небеса.       Эйнштейн озадаченно склонил голову набок, затем повернулся к окну и задрал морду, как бы спрашивая: «Небеса? Вон там?»       — Нет, не так буквально, — хохотнул Корнелл. — Но это так называется, отправиться на небеса, в рай. Для этого надо вести честную правильную жизнь. Плохие люди не попадают на небеса.       «А КУДА?»       — Ад. Глубоко-глубоко под землёй, — неловко пояснил Тревис.       «ТАМ МНОГО ВКУСНЫХ КОСТОЧЕК».       — Не думаю, — рассмеялся Тревис.       «Я ПОПАДУ В РАЙ, КАК ЧАРЛИ?»       Озадаченный Корнелл некоторое время рассматривал буквы на полу, а затем его осенило.       — Вы с Норой смотрели мультики вчера вечером? Ты видел его, да? «Все псы попадают в рай»?       Эйнштейн утвердительно вильнул хвостом, а затем принялся нажимать на педали.       «Я ТОЖЕ ПОПАДУ В СОБАЧИЙ РАЙ?»       Тревис почувствовал, как на миг сдавило сердце. Когда-то он признался самому себе, что искренне верит — у Эйнштейна есть душа. Её просто не может не быть. Корнелл был католиком, но эту мысль не считал ни капли богохульной, потому что Эйнштейн был настоящим чудом, человечнее множества людей.       — Конечно, мохнатая морда, — хрипло произнёс Тревис, прижавшись лбом ко лбу пса. — Ты непременно попадёшь туда. Но тебе ещё рано думать о таком, понял? Ты ещё понянчишь моих внуков, приятель.       Пёс смешливо фыркнул и вновь начал выбивать буквы из пластиковых трубок.       «НЕ ХОЧУ В СОБАЧИЙ! А ВЫ С НОРОЙ? БУДЕМ ВМЕСТЕ?»       — Вот ты о чём, малыш… Да, разумеется, — глухим голосом ответил Тревис.       Он чувствовал себя так, словно объясняет маленькому испуганному ребёнку, что смерть — это совсем не страшно, это как уснуть и проснуться в чудесном месте, где тебе все рады. Обязательная ложь, которой пичкают любого, кого считают неподходящим для правды — это горькое разочарование каждый должен познать сам. Но Тревис не мог объяснить псу того, чего сам не понимал до конца. Того, что люди — очень странные создания, которые пытаются обмануть смерть.       Он прислонился к тёплому боку пса и принялся говорить, даже не понимая, откуда у него подобные мысли. Ему, похоронившему родителей, любимую жену и всех своих товарищей по «Дельте», было, что рассказать о смерти, но Корнелл хотел не этого.       — Однажды, мохнатая морда, всё вернется к тому, с чего началось. И повторится заново. Однажды мы победим Аутсайдера и уедем далеко отсюда, чтобы всё забыть. Нора родит ребёнка, а тебе мы найдём красивую подружку под стать, и ты тоже сможешь себя продолжить. Твои дети будут такие же умные, как и ты, а может, ещё умнее. Они разойдутся по миру и изменят чью-то жизнь, как ты изменил мою. Мы будем жить полной жизнью, Эйнштейн, жить каждым днём, радуясь, что мы есть. Будем жить, пока не прекратимся. Мы закончим смотреть этот сон и ненадолго проснёмся, чтобы однажды заснуть опять. И тогда мы снова встретимся, приятель. Мы снова найдём друг друга.