Мёртвые

Было душно, как перед грозой. Ортега проснулся от этой духоты и от тяжёлого ощущения, что кто-то невидимый сдавил ему грудь. В следующую секунду он понял, что не один. «Кому-то надоело жить». Из самого тёмного угла раздался тихий, довольный и до ужаса знакомый смех. Этого не могло быть, но, умолкнув, Рега вышел из темноты. — Нет! Снова этот проклятый сон! И снова было неимоверно тяжело пошевелиться. Пока Ортега, проклиная асуров, пытался хотя бы подняться с низкой кровати, Рега уже подошёл и навалился всем телом, окончательно пресекая слабые попытки. Коснулся губ поцелуем — жутким и сладким. Поцелуем, которого так не хватало. — Ты умер, — Ортега отвернулся. — Уходи. — Молчи, — в глазах любовника читалась досада. — Почему ты никогда не можешь просто помолчать? — Ты мёртв, Рега. — Разве мёртвые могут чувствовать боль? — выдохнул он. — Обиду? Могут тосковать?.. Его губы были так близко. — Проклятье… — Ортега не мог даже зажмуриться. Против воли он обнимал Регу, прижимался к нему, чувствовал его дыхание на своих губах и слушал тихий, вкрадчивый шёпот — каждый раз тот говорил так, словно боялся, что их могут услышать. — Разве мёртвый может так желать? — Нет! Нет… Ортега ласкал его твердеющий член и получал ответную ласку. Когда не осталось уже ничего, кроме безумного желания, Рега раздвинул его колени, закинув ноги себе на плечи, и взял — сильно и жестко. Так, как брал раньше. Так, словно это был их последний раз. — Ортега, — повторял он. — Ортега, Ортега… С каждым движением его голос становился громче, пока не превратился в крик, от которого Ортега кончил и проснулся. На сбившейся, запачканной семенем постели. Один. Было неловко даже в общих чертах рассказывать об этой проблеме комиссару. Чтобы нав, опытный маг, не мог справиться с кошмарами сомнительного содержания… — Сон всегда одинаковый? — уточнил Сантьяга. Его, казалось, ничто не смущало. — Нет. Если сплю у себя в городской квартире, снится одно, а в Цитадели это больше похоже на его сны. — Он вам о них рассказывал? — Нет, но иногда мы видели сны друг друга, если засыпали рядом. — Это получалось само? — Мы не практиковали запрещённых техник, — Ортега напрягся. — Есть немало безобидных арканов, — Сантьяга мягко обозначил, что его сейчас интересуют исключительно факты, а не подозрения, — и любовники развлекаются по-разному. — Это получалось само. — В ком-то из вас пропал редкий, хотя и весьма опасный талант, — комиссар усмехнулся. — На расстоянии такое случалось? — Мы это не обсуждали. Сантьяга постучал пальцами по столу, прикидывая что-то в уме, потом сказал: — Возможно, вопрос покажется вам неприятным, но сны с Регой всегда эротические? Ортега кивнул. Помолчал, но всё-таки решил, что следует прояснить этот вопрос: — Это единственное, что нас по-настоящему связывало. В остальном мы не могли найти общий язык. Да и не пытались. Просто… — Ортега, — комиссар прервал поток признаний, — связать двух навов может что угодно. Вопрос скорее в прочности этой связи. — Мне очень не хватает наших встреч. — Значит, и он не обманывает, когда приходит к вам. — Он умер, комиссар. — Откуда вы знаете, что его смерть была окончательной? — Сантьяга удивлённо поднял брови. — Мы не знаем всех деталей. Да, Ярга заполучил его тело. Регу не вернуть — это тоже ясно. Но я не стал бы так однозначно говорить о его полной смерти. — Это… немыслимо. — Сейчас. Ярга знал иные времена. — Не могу отделаться от мысли, что под видом Реги ко мне приходит он, — признался Ортега. — Я охотно научу вас нескольким арканам, позволяющим закрыться во сне. Сейчас они не в ходу, но во время Первой войны их знал каждый гарка. Однако… — Однако? — Подумайте, не кроется ли в ваших снах что-то ещё? Знаки или подсказки, — Сантьяга вежливо улыбнулся. — Не сочтите за бестактность, но я неплохо знал Регу. Он был не самым лучшим воином, но талантливым авантюристом. Тёмный Двор много потерял от его встречи с Яргой. — Я понял вас, комиссар. — Не зацикливайтесь на своих чувствах. И обращайтесь, если станет хуже. Он приходил снова и снова. Целовал так, словно был живым. Брал и отдавался. Звал по имени. Всё как обычно. Но однажды Ортега заметил на потолке зелёную тень в виде иероглифа, обозначавшего хозяйку дома, в другой раз — увидел за окном улицу, на которой гарки недавно потерпели досадную неудачу. Знаки, о которых говорил Сантьяга. Никогда раньше Ортега не видел вещих снов, да и Рега сообщал лишь то, что в Тёмном Дворе уже знали. И как можно было определить — правда это или игра воображения? А потом стало не до того. Если Ортега и засыпал, то ненадолго, и видел лишь бархатную тьму, больше похожую на темноту обморока. Чтобы ощутить прежнюю бодрость, хватало нескольких минут. Полезная практика, за исключением того, что иногда невыносимо, смертельно хотелось самого обыкновенного сна. С этими мыслями Ортега закрыл глаза незадолго до утреннего совещания в Цитадели, а открыл их уже на крыше высокого здания — в объятиях Реги. Рассвет очерчивал его бледное, осунувшееся лицо. Когда они последний раз виделись при свете солнца? Казалось, с тех пор прошли не годы, а тысячи лет. — Ты не представляешь, как он тебя ненавидит, — блеклая, едва различимая улыбка. — Как мне тебя не хватает. Снова поцелуи — как после долгой разлуки или очередного нелепого примирения. Оба хотели этого. Здесь. Сейчас. Одежда уже летела прочь. Ортега повернулся спиной, стаскивая последнее. Внизу лежала утренняя Москва. Больше всего Рега любил смотреть на человскую столицу именно с высоты. — Отличный вид, — шепнул он Ортеге на ухо. — Так приятно снова сюда вернуться. Помощник комиссара вздрогнул и едва не проснулся, но Рега его удержал. — Не уходи. Не в этот раз. — Мы всегда сможем продолжить. — Мёртвым это не нужно, — Рега провёл губами по его плечу. — Им ничего не нужно: ни страсти, ни любви, ни ненависти, ни власти, ни воспоминаний. — Откуда ты знаешь? — Когда остаётся меньше шага, знаешь всё. — Сколько чешуек у чёрного дракона? — Хватит болтать! Рега перешёл от слов к делу. Размеренные, сильные движения бёдрами. Грубоватые ласки, всегда заводившие сильнее нежностей. Ортега стонал, опираясь локтями о парапет. Внизу, на улицах, разгорались сражения, которых Москва ещё не знала. Вот чёрные моряны напали на Бастион Лучников, а вот основные силы Зелёного Дома окружили чудский замок и жрицы уже начали сплетать сложную сеть арканов. Но всё это пыль, пустая затея, развлечение перед настоящим боем, который начнётся… начнётся… Рега больно прикусил кожу у основания шеи, Ортега дёрнулся, и видение распалось, осталась только страсть — та невероятная сила, которая тянула их друг к другу не одну сотню лет. — Ортега! — он с силой впился ногтями в его ладони. — Ортега! — Рега… — Он тебя не получит. Ограждение исчезло. Исчезло всё — и Ортега провалился в пустоту. Он уже приготовился открыть портал, но в этот момент проснулся у себя в кабинете. Стрелки показывали половину пятого. На улице было тихо — слишком тихо даже для такого раннего часа. Утирая пот с висков, первый помощник набрал номер комиссара. — Доброе утро, Ортега, — донеслось из трубки. — Что у вас? — Если можно верить снам… — Говорите. — Он в Москве. Люды выступят против Ордена. — Вероятность велика, — голос Сантьяги стал задумчивым. — Что ещё? — Это будет отвлекающий маневр. — Продолжайте. Ортега опустил взгляд на свою руку и вздрогнул. От ногтей Реги остались глубокие чёрные полосы. Помощник комиссара прижал трубку плечом, чтобы осмотреть вторую ладонь — то же самое. Царапины складывались в символы. — Ортега? — «Пять», «Тьма», «Предатель», «Цитадель» и… — И? — Иероглиф, обозначающий прощание. — Как прощание с павшими? — Нет. Как прощание личного характера. — Я вас понял, — Сантьяга на несколько секунд замолчал. — Совещание состоится через десять минут. Объявляйте боевую тревогу. Жду вас у «ласвегасов». — Да, комиссар. …Могут ли мёртвые чувствовать? Ортега этого не узнал, а Рега больше не приходил в его сны.