Иммануил и Джон

Два мальчика, немец Иммануил, чуть постарше, и американец Джон, сбежали из Артека, спёрли в каком-то саду фруктов, не смогли сразу поделить их и подрались. — Хватит! Давай всё-таки делиться! — предложил Джон. — Всяко лучше, чем драться. — Точно. А то мы тут как хулиганы какие-то, а ведь приличные люди. Так как делить будем? — Да ежу понятно, что поровну. — Нет. Давай мне больше. Тебе худеть надо. — Нет уж! Я младше, мне расти надо! Мне больше! — Ну вот. Так подрались из-за фруктов, а теперь подерёмся из-за способа их дележа. — Именно. Давай поровну. Хороший же способ! — И чем же он хорош? — Во-первых, нас так вожатая учит. — Во-первых, она дура, — эта оценка не встретила возражения Джона. — Во-вторых, мало ли откуда ты это взял. Твоё-то собственное мнение какое? — Да и моё собственное мнение, что надо поровну, — помявшись, ответил Джон. — Нас и в школе так учили. — В школе учили. Подумаешь! Твоё-то мнение какое? — Да поровну надо, поровну! Везде ведь так делят! В церкви и то говорят, что поровну! — А если Бога нет? — А ты думаешь, что нет? — Это отдельный вопрос, — ответил Иммануил и взял паузу. — Я тебе вот что скажу. Я тебя старше буду, и с физподготовкой у меня всяко получше твоего. Следовательно, я больше тебя натаскал. По справедливости, мне полагается больше! — А ты это откуда взял? — У нас в деревне так учат! — Ха! И ты ещё что-то говоришь! — Между прочим, Джонни, моей деревне в три раза больше лет, чем всей твоей Америке. И если бы этот способ деления был неправильный, его давно бы подвергли сомнению и отбросили. — Ишь ты! У вас в деревне учат, как делить краденые персики в Крыму? — Нет. Это всеобщий принцип справедливости, для всего и для всех. И я готов требовать его выполнения всегда и везде. И когда вырастут мои дети, я их тоже этому научу! И сам буду следовать ему всюду! — Вот как! И у нас в Америке будешь?  — Да, и у вас. Пусть меня хоть учителем потом у вас назначат, когда вырасту, хоть пастором. И нечего вам, морды американские, всем что-то ещё указывать. Сами, впрочем, могли бы понять! Справедливость она везде одинаковая, как… не знаю, небо над головой, что ли. — Так если она прям такая везде, может, вожатой отдадим, и она поделит? Она-то эту справедливость точно знает, раз справедливость такая всеобщая. — Она же дура, и ты с этим только что был согласен.  — А ты уверен, что говорим о ней честно? Она же нам нагоняй устроит, если к ужину не вернёмся. Может, мы её поэтому и ругаем! — В этом ты прав. Надо подумать. Впрочем, её тут нет. — Вот именно. Её тут нет, и вообще никого тут нет, кроме нас с тобой. Есть, может быть, Господь Бог, но он нам прямо сейчас хороший способ дележа не подкинет. Так что ничего мы тут поделать не можем. — Ну я могу тебе морду набить. — И я могу. Но от этого нам обоим будет только хуже, так? — Так. И что тогда? — Давай выберем идеальный способ всё поделить. — Мы же его не знаем. — Не знаем, но ведь… какие-то понятные хорошие свойства у него должны быть. — Конечно! Например, универсальность! Он должен быть верен везде, и в Крыму, и в Америке, и в Германии! Его должны учить… хотя, чего я несу, должны учить про какие-то там краденые фрукты. Ерунда-то какая! — Универсальность само собой, но это, так сказать, внешнее свойство. А есть внутренние свойства. Например… Если бы мы фрукты поделили, а потом взяли где-нибудь ещё, после этого никто не должен получить меньше. Так? — Ну как-то так. — Или вот. Если бы мы с тобой были одинаковые, наш способ предполагал бы деление поровну. Так? — Н-да. Опять ты о своём «поровну». То есть, я хотел сказать, не так я себе представлял эти свойства, но в общем верно… Чем закончился делёж, никто уже не помнит. Говорят, они в силу своей юности окончательно запутались в рассуждениях и отдали фрукты хозяину сада, а он даже поблагодарил их за помощь в сборе урожая. Жили они потом долго и счастливо, немец, правда, почти не покидал своей деревни, а американец много и с удовольствием путешествовал. Иммануил, родившись чуть раньше Джона, и умер тоже раньше на несколько лет. Джон приезжал на его могилу, но вместо цветов — вот же ерунду придумали! — принёс с собой корзину яблок.