Twinlash

Slash twins Милан/Рики Эта любовь запретна. Может, поэтому она так сладка? Может, поэтому разгорается желание? От ощущения, что мы делаем что-то неправильно. И так сладко… Чем больше отказываешься, тем больше хочется. Зачем отказываться? Сколько лет мы вместе? Мы любим друг друга с самого появления на свет. Нет, мы любили еще, когда были в утробе матери. Она долго лечилась, чтобы родить нас. Только нужно ли было? Она счастлива, что произвела такой порок? Но размышлять уже поздно. Мы вместе целых 22 года. И за все время ни разу не расставались. Не оставляли друг друга надолго. И никогда не оставим. С самого детства хотелось слиться с тобой в одно целое. В одно тело. Какими мы были с самого начала. Ведь ты и я - одно и то же. Хотя, в нас есть одно различие. Такое несущественное с одной стороны, с другой - такое важное. Ты женского пола, я - мужского. Всегда хотел быть тобой. Но можно изменить лишь оболочку. Одеваясь в платье, я дополняю тебя, заполняю пустоту и нежелание твое быть собой, быть женщиной. В жизни женщина я. Ты же хотела быть мной, и теперь заполняешь мои пустоты мужского начала. Помню, у тебя были длинные волосы. Только тогда ты еще не понимала своих желаний. Маленькой девочкой еще ты вертела каштановые пряди так и эдак, явно не понимая, зачем они такие длинные и что с ними делать. Разобравшись в себе, ты остригла локоны. Теперь они короткие, прямые и растрепанные. Твой пол - мужской, мой - женский. Но ночью мы меняемся. Все становится на свои места. Все так, как придумали небеса, все так, как нам хотелось: я вторгаюсь в твое тело, мы становимся одним целым. Плавно двигаюсь внутри, целую тебя, свою сестру, ты только моя и я только твой. Запах мужского одеколона, твой запах, перебивает мой - корицы и цветов. Ты извиваешься подо мной... Я люблю тебя, люблю. Только брат может испытывать такое чувство. Так нежно притягиваешь меня к себе, а я стараюсь проникнуть глубже в твою горячую и влажную внутренность. Касаюсь твоего тела, кое-где нежно, а где и синяки остаются. Только слиянием мы можем добиться сладостной разрядки, оргазма от наших утех. Ты же знаешь это чувство. Когда все тело хватает судорога, когда колени дрожат и легкие раздуваются, а затем расслабляются резко, чтобы выпустить на волю пошлый стон. Наша мать долго лечилась, чтобы родить. А ты не могла. Для кого-то это большое горе. Но так даже лучше. У нас никогда не могло быть нормальных детей. Никаких детей не могло быть. Это хорошо, потому, что я никак не смог бы делить тебя с кем-то. Я ревностно храню нашу любовь, и ничто нам не помешает. Когда мы жили с родителями, мы не могли просто так даже поцеловаться. Странно, когда люди любят друг друга, они не должны скрывать это. А мы прятались, в ванной или кладовке. Было неудобно, мне приходилось зажимать тебе рот рукой, чтобы нас не услышали. Мы сливались в крайне неудобной позе, опершись о стиральную машинку, о стену или о душевую кабинку. Помнишь? И я. Немного страха, немного тревоги, беспокойства о каждом мелком шорохе, который, чаще всего, мы сами и создавали. Иногда приходилось прилагать огромные усилия, чтобы сдержаться – мягкость и податливость тела, жар, который оно излучало, отключали сознание. Так рисковали мы редко. Но желания нас переполняли. Хотелось большего, чем просто неоднозначные объятия в нашей комнате. Больше, чем грязный короткий секс в темноте и тесноте. Мы с нетерпением ждали нашего совершеннолетия. Когда мы сможем жить отдельно. Только ты и я. Только так мы могли уйти от всего. Только так мы перестали бояться, что нас заметят, что кто-то услышит твой голос и разрушит нашу тайну. «Тогда» стало «сейчас», мы стали старше, но почти не изменились. Особенно ты. Ты такая же, как во времена наших быстрых развлечений. Ты такая же свежая, молодая, с горящими глазами. Такими же, как и у меня. С такими же каштановыми волосами, только короткими. Бархат кожи пробуждает желание, кровь приливает к вискам и не только. Когда я прикасаюсь к тебе, всегда хочу большего. Хочу касаться тебя губами, любого участка кожи. Нет, хочу целовать каждый. Нас никогда не поймут люди, нас никогда не простят родители. Мы живем в своем собственном мире, где для них нет места. Здесь не нужно доказывать, что любишь. Здесь не нужно плакать о любви неразделенной, о любви утерянной. Просто есть «мы», и нет «их», и больше никто не помешает.