Но...

Медив не любил целоваться. Этот сумбурный, вечно спешащий ритм, борьба и неудобство не стоили того, что он в итоге получал. Лучше уж целовать что-нибудь кроме губ, выбор-то не маленький, и нигде больше тебе не помешают ни зубы, ни чужой язык. Но Кадгар… Он учился очень быстро - замирать, когда учитель слегка прикусывает его губы, податливо приоткрывать рот, стоит тому слегка надавить на подбородок пальцами, и касаться ласкающего языка собственным так мягко и невесомо, что от легкой щекотки поднимались волоски на затылке. И Медив его целовал; целовал, пока мальчик не начинал неуверенно отстраняться, опаляя сбившимся дыханием, не добиваясь ничего, кроме нового поцелуя. Где-то там, между ласковыми покусываниями и неспешным поглаживанием слегка покрасневших губ большим пальцем, рождались первые тихие стоны, и Страж был уверен - его ученик мог бы кончить прямо так, от одного поцелуя, стоит прижать его к себе покрепче и поцеловать чуть жестче. И это сводило с ума. Медив всегда прохладно относился к минету. Есть от чего, учитывая, что клыкам его прошлой пассии могли бы позавидовать волки. Кроме того, он предпочитал дарение ласки ее получению, а так же не любил выпускать партнера из своих рук, коли уж он в них попал, да и всевозможные техники этого “орального искусства” вызывали скорее замешательство, нежели возбуждение. Но Кадгар. Он не изобретал колесо и просто наслаждался, так что первое время прерывать его было неудобно, а потом… Скользящие по члену губы стали даже не лаской - пыткой, борьбой за ачивку “Докатились”: заставьте Медива кончить вам в рот или на лицо меньше, чем за минуту. Он не демонстрировал чудеса техники. Вряд ли он вообще был с этими самыми техниками знаком, даже мельком. Он не брал член глубоко, по большому счету, он вообще довольно мало брал его в рот, вместо этого предпочитая с ним целоваться - то скользя по стволу губами и языком, склонив голову на бок, то целуя самое основание и перекатывающиеся под языком яички, или лаская лишь оголенную головку, мягко сжимая влажно поблескивающий от слюны член пальцами. Но даже не это восхитительное зрелище было роковым. Не прикрытые подрагивающими ресницами глаза и не взлохмаченные пальцами старшего мага волосы на покорно подставленном затылке. Улыбка. Легкая, едва растягивающая уголки припухших губ, и загорающиеся в темных глазах искорки. Она пропадала, стоило этим восхитительным губам снова сомкнуться на члене Хранителя, оставляя того разрываться от дилеммы - прибить нагло пользующегося положением парня на месте, или вставить по самые гланды?.. Или же дождаться еще одного улыбчивого взгляда снизу-вверх в ответ на вырывающееся из губ порывистое дыхание. Медив всегда усмехался, отправляя в жаровню очередное письмо Кирин-Тора с предложением взять ученика. Он слишком хорошо знал, что за всем этим стояло, и не мог представить ни одного, способного выдержать его скепсис и причуды. Добавьте к этому легкие осложнения в виде одержимости, смешайте с убеждениями его матери, приправьте затворничеством и ставшим “слегка” нелюдимым характером, и в общих чертах вы получите примерно то чувство, что заставляло великого мага думать, что никогда, совершенно ни при каких условиях, он не станет учителем. Во всяком случае, добровольно. Но стоит ли говорить, что Кадгар, распростертый на простынях, прижатый к какой-то случайной колонне, разложенный на столе и застигнутый врасплох в ванной раз за разом стонал именно это слово, затягивающее сознание в почти наркотическое удовольствие. И Медив не готов был променять это ни на что другое. Он исследовал каждый сантиметр выгибающегося тела, находил все чувствительные точки и возбуждающие ритмы, то входя глубоко, то едва не выскальзывая из нежного колечка сфинктера, лишь бы снова услышать - страстно, жалобно, просяще или взволнованно: - Учитель!.. Кадгар совершенно не понимал, как с этим странным Стражем-затворником можно даже просто общаться, не то что дружить. Мысли о чем-то большем вовсе не посещали черноволосую голову, да и с чего бы? Едва не разрушивший весь их мир, пусть и не по своей воле, им же самим убитый волшебник вызывал страх, жалость, трепет, уважение и немного недоумения. Можете себе представить, о чем думал молодой маг, через год после последнего посещения отправляясь в Каражан на обучение? Вновь очутившись перед величественной и одновременно пугающей башней он чувствовал только одно - как нутро сжалось в холодный тугой комок. Он был убежден - это станет худшим кошмаром его жизни. Но…